– Я не употребляю наркотики, мне нельзя. У меня больной желудок. У нас в городе все рахитики, а я особенно.
– То есть вам можно ходить по городу накуренными, а нам нельзя?!
– Вам нельзя?!
– Нам вот нельзя! А вам все можно?!
– А почему ваши подчиненные только дуют и в стрелялки играют? Нам даже на стульях из-за них не уснуть!
– Говори, откуда спид?!
– Какой спид?
– Твой парень сказал, это спид. Это его спид?
– Откуда я знаю, что это?
Начальник нежданно ласково спрашивает:
– А предположения?
Паузу выдержать надо.
– Сумку я купила в Харькове. В то, что милиция подбрасывает наркотики, я не верю. Это журналисты врут. Остается один вариант – наркоту мне подкинули бандеровцы на перроне незалежной.
* * *
Они пишут, я склонна к самовнушению. К экзальтации. Это должно работать на меня.
Сейчас я ем Добро. Оно лежит в железной шленке и выглядит не очень аппетитно, а вкус и не важен. Главное – верить, что с каждой ложкой в клетки тела впитывается Доброта. Если каждый свой шаг делать во имя Любви – что может случиться плохого?
«Чтобы ваш голос был нежным – почаще говорите добрые слова!» – советовала кокетка Одри Хепберн. А про Чудеса мне все объяснила Сонечка.
Мы уже долго играли в волшебниц и боролись против игрушечного змея. Змей был длиннее Сонечки раза в два.
– Девочки, идите пить чай! – В комнату заглядывает Люба, старшая Сонина сестра. У нее темные вьющиеся волосы и огромные глазищи, она художница. Лицо у нее встревоженное.
– Мы не хотим!
– Мы играем!
– А мы вас ждем! – говорит она с укором и прикрывает дверь.
– Соня, что написано? – протягиваю я книжку.
Читать она пока не умеет и даже волнуется: что?
– Самуил Маршак! – восклицаю я.
Соня смотрит на меня со значением.
– Ага, Самуи-и-ил! – протягивает она и хитро улыбается томику, как дальнему родственнику.
Я вспоминаю, что Соня и Аюба из интеллигентной семьи.
– Ты веришь в чудеса? – вдруг спрашивает меня Соня. – Это очень просто. Набираешь в сердце много-много любви – и делаешь Чудо!
Она набирает в себя много воздуха, зажмуривается, выдыхает и ослепительно улыбается.
– Давай сделаем Чудо! Чего ты хочешь?
В сердце у меня такая боль, что я не могу сдержаться, хоть и стыдно перед Соней. Боюсь всхлипывать, чтобы не напугать ребенка, и не знаю, как объяснить ей свое горе? Я сама толком ничего не понимаю.
Сонечка обнимает меня и мужественно вытирает мокрые глаза, размазывая мне тушь.
– Ты не плачь. Я все сделаю! – говорит она. – Только загадай желание.
Какая же каша в голове.
– Я хочу настоящей любви, Сонечка! – наконец говорю я.
Соня вырывает с наших голов волосинки, скручивает их и переплетает.
– Давай побольше драть, сбудется! – шепчет она. – Только надо верить!
Мы залезаем на подоконник, я подсаживаю Соню к форточке. Она трижды дует на волосы в кулаке, и ветер тут же уносит их за окно. Соня сосредоточенна, и я взираю на нее с большим уважением.
В комнату снова заходит настороженная Люба, но мы уже на полу, обнимаемся. Длинный коридор приводит нас в кухню, где все молча сидят за круглым столом.
* * *
Егор весь красный. Даже уши. Я никогда не видела его таким.
– Тебе жарко, Егорка? – Я отхлебываю чай с бергамотом.
– Нет, малыш! – необычайно мягко отвечает он.
С нашим появлением на кухне наступает тишина. Тасса и Ася, московская подруга, смотрят на меня враждебно.
– Давай я тебе подарю что-нибудь! – жмется ко мне ребенок. – Лучше бы денежек, ведь у нас их много! У меня на столе, и у мамы не знаю где, и у Любы в Денином кошельке, и в Греции в банке…
– Сонечка, молчи! – смущается Люба.
Все хохочут. Соня краснеет и убегает из кухни. Неестественный смех только подчеркивает напряженность атмосферы. Тасса курит и все переглядывается с Асей, как будто они знают какую-то тайну. Егору не по себе, это очень заметно.
Сонечка приносит из комнаты шкатулку с сокровищами, которых полно у шестилетних девочек, и заставляет меня забрать фигурку ангела и камушки. Недовольство Тассы я чувствую физически, но мне на это наплевать.
На пороге появляется Деня, парень Любы.
Раньше он хотел на ней жениться, но не хотела Люба. Теперь ей все равно, а он почему-то передумал. Люба не знает почему и часто шутит по этому поводу. Когда они ссорятся, Люба звонит ночами Егору и советуется: как прожить без Дениных бабок, когда очевидно, что у отношений нет будущего. Деня утомляет Любу, тонкую, рефлексирующую и настолько апатичную, что без «скорости» она, похоже, глаз не откроет. Она все от него скрывает, особенно свою страсть к амфитосу.
Егор – друг Любы. Раньше между ними были странные отношения, как-то он даже затушил о Любу окурок по ее просьбе. Туг, как пишут в любовных романах, его пронзило страстное желание. Он захотел ударить Любу, унизить ее, а та только загадочно ему улыбалась. Вспышка прошла через несколько секунд, но Егор вспоминает это как одно из мощных сексуальных переживаний.
Деня узнал, что Егор затушил об его девушку хабец, даже хотел набить ему морду, но потом они помирились. А в отношении Любы к Егору появился холодок («Я уверен, потому что я не набросился на нее тогда, понимаешь? Может, она этого ждала?»).
Егор – лучший друг Дени, но не может помочь этой паре. Хотя именно Денис помог ему уличить Тассу в систематических изменах и лжи, Егор связан Любиными бесчисленными секретами. Деня хорошо зарабатывает, и Егор немного этому завидует, втайне считая друга парнем недалеким.
Тасса и Деня не могут терпеть друг друга; с ее стороны это выглядит любопытнее. Она всегда преувеличенно радостно его приветствует, заискивает, зазывает в гости. Деня считает Тассу жадной сукой, но не грубит вслух. К тому же Тасса должна Дене денег, а их у нее нет никогда.
– Привет, Деня, дорогой! – Я целую его. – Как от тебя приятно пахнет! Как дела?
– А сейчас у нее эйфория… – слышу негромкий коммент Тассы. – Все люди – братья…
Люба громко просит Соню поиграть на дудочке, но та начинает ныть.
– Пойдем домой, Егор, мне скучно! – прошу я.
Мой любимый удивительно сговорчив и с явным облегчением встает из-за стола.
– А у вас свои дети есть? – спрашивает вдруг серьезно Сонечка, держа Любу за руку.
– Дети? – тупо переспрашиваю я.
Эта мысль как озарение: да ведь мы уже сами взрослые, у нас мог бы быть ребенок! Закрываю глаза. Маленькая девочка вместе с мамой выходят из лифта. Егор им улыбается своей специальной улыбкой для женщин, запихивает меня в лифт и говорит: «Заткнись». Все курят на лестнице бошки, но я отказываюсь, не хочу. Настроение у меня и так прекрасное.
* * *
Дело в том, что я уверена: я научилась читать чужие мысли. И, пока мы с Егором идем к метро, я проверяю, сможем ли мы общаться, не открывая ртов. Он мне улыбается; на улице холодно и ни души.
– Что было за столом? Ты странно вел себя! – наконец говорю я вслух.
– Просто соскучился по тебе, пока ты играла с Сонечкой.
Вот неожиданность – никогда так нежно он не говорил. К тому же опять врет – не от любви ко мне у него было такое перекошенное лицо. Я слушаю себя, слушаю…
У дома я первый раз слышу Голос. «Все будет так, как ты захочешь!» Кошусь на Егора, тот молчит. Значит, отвечает телепатически? Ничего не понимаю.
– Давай по пиву! – говорю вслух.
Егор не возражает, мы делаем крюк к ларьку.
«Ты вышла из курятника!» – говорит тот же мужской голос в моей голове.
Я размышляю о шутках подсознания: «Все, доигрались. Банька-таки потекла у меня. Голоса – нездоровая хуйня. Допустим, я чокнулась. Но я не употребляла слова “курятник” никогда, это что-то извне!»
Пытаюсь объяснить это Егору, тот старается отвечать спокойно:
– Но ты понимаешь, что это только у тебя в голове?
– Я тебе про это и говорю! – возбужденно подтверждаю я.
Мысли мои уносятся по околофилософским маршрутам: да весь мир только у меня в голове, а когда я закрою глаза навеки, кто даст мне гарантию, что не исчезнет и Алина, и это дерево, и все на свете?
Алина дома.
* * *
Она теперь наш семейный психолог, Мама Вуду. Выбалтывает секреты Егора, часами выслушивает, как он меня не любит.
– Он тебя жрет. Егор не может никого любить. Наверное, в нем этого нет, это как болезнь… он полупуст. А ты сильный маг… Брось его!
– Я его люблю! – упорствую я.
– Он страшный человек! – Глаза Алины горят диким светом, но говорит она негромко. – Да он просто маньяк! Я не могу рассказать тебе всего, но он – монстр!
Меня этот разговор напугал.
…На все лето Мама Вуду уехала в Крым, зарабатывала бабос и впечатления на Казантипе. Целые сутки до отъезда она шила черные чехлы для подушек в чилл-аут. Вестей от нее долго не было. Как-то я зашла в ее комнату, чтобы вымыть там пол, постояла немного, прилегла на ее кровать. Закрыла глаза и поняла, что Алина вернулась в город. «И не звонит, прикинь!» – пожаловалась я Егору. Через десять минут зазвонил телефон…
