– Ну ты поняла, – сказала мне Алина. – Но домой я не скоро, не скоро. От вас толком не отдохнула еще.
Тассу Алина считает бездарью, а во мне видит гениальность. Для меня она темно-красная и уютная, но сейчас смотрит зло.
– Как дела, шаманка?
– Смотри, что мне Соня подарила.
– Ангела забираю себе, – говорит она и прикладывает фигурку к уху. – Сделаю из него сережку. Жирафа я потеряла.
Мне жалко ангела, Алина это замечает и недоуменно взирает на меня. Я вспоминаю, что она подарила мне кожаный пиджак, – и становится стыдно.
В полудреме вспоминаю, как Алина вчера убежала из дома. Может, ей было меня жаль?
«Алина еще не вернулась!» – отмечаю я, проходя в ванную. Чувствую себя великолепно. Егор на кухне курит плюшки, я отказываюсь.
После завтрака мы идем покупать ноутбук моей маме. Пока Егор ругается с продавцом, я играю в гоночки и думаю, что опять нечаянно напугала Егора.
Как только мы вышли из дома, я достала из кармана «раскладушку» и радостно сообщила любимому:
– Сейчас позвонит Рассел, он рядом, хочет встретиться.
В моей руке, как по волшебству, оживает телефон.
– Давай, Рассел, у парка встретимся? – говорю я в трубку.
У Егора очень странное лицо. Может, он думает, я это подстраиваю специально?
Еще был случай. Мы втроем смотрели фотки с Казика, а Рассела ждали в гости. Вдруг я подскочила, виновато покосилась на Егора, ни с того ни с сего вскакиваю, и в это время запищал домофон. Они с Алиной переглянулись, на лице Егора было написано: «Вот видишь!»
Рассел – наш друг и бывший парень Тассы.
– Что это ты мимо ездишь? – подозрительно спрашивает Егор.
Рассел что-то врет про автосервис. Мы покупаем сто коньяка, шоколадку, разноцветные сигареты и забираемся на насыпь. Парк на ремонте. Тепло, тихо, солнечно.
Я выбираю розовую сигарету, делаю глоток и все рассказываю Расселу. Даже про Откровение у Тассы дома. Только про то, что Егор мне делал больно, молчу – это, типа, личное. Да и глупо говорить: «Вчера Егор меня изнасиловал», – как-никак живем вместе. Рассел мне верит, а Егор нервничает и нарезает круги, изображая страдание и недоумение. Потом мы прощаемся, идем на остановку – мой пахан ждет нас на family-party.
В автобусе мы молчим, я смотрю в окно и улыбаюсь.
– Рассел мог бы нас довезти до твоего отца! – наконец раздраженно замечает Егор.
– Почини «бэху». Он не наш водитель, доедем на общественном транспорте.
– Зачем ты все ему рассказала?!
– Не волнуйся. Все будет хорошо.
– Не надо было! Что будет хорошо? Что?!
«Фальшив насквозь!» – думаю я, отворачиваясь.
Егор портит мне настроение.
Пахан накрывает шикарный стол, сауна разогрета. Первым ныряет в прохладную воду джакузьки Егор, а я иду париться. В голове белиберда из русских народных сказок про баньку и косточки. Что-то изменилось в моем отношении к Егору – я прошу сменить воду в джакузи. Брезгую.
За столом только и разговоров, что о предстоящем отпуске пахана на сказочном острове. Я продолжаю мысленный диалог с Егором. Мой брат с женой переглядываются. «А, вы тоже так умеете? – думаю я. – Зовите же нас в гости. Выпьем чаю, помолчим».
Кажется, нужно разрядить обстановку – я кое-что вспоминаю.
– Прикинь, пап, – говорю я. – Егор считает нас ушлыми ребятами! Потому что я у него живу, а братец – у Лизы.
– Пока я помирать не собираюсь! – уверяет отец.
Егор недоволен.
Кажется, я сказала бестактность.
Мы молчим еще немного. Потом подает голос наш дядька:
– А у меня обе внучки – наркоманки. Там все совсем плохо. Героин.
Из моего сердца льются потоки любви; не хочу говорить.
Уже в прихожей пахан спрашивает:
– Все у тебя хорошо? Я тут видел сон…
– Какой?! – Я вцепляюсь в его рукав, и он настораживается.
– Да ерунда, страшный сон. Забей. Не скажу.
– Я люблю тебя, папочка.
– Я тебя тоже люблю, доча.
Когда Егор внес меня в квартиру, Алина воскликнула:
– Что случилось?!
– О, Алина! – выдохнула я. – Помнишь, говорили с тобой? Так вот: я ВИДЕЛА!
Ее лицо посуровело.
– Что именно ты видела?
– О-о-о! – Слезы покатились по моему лицу. – Ту реальность. Я была там. И еще я видела…
Тут я вытаращила глаза еще больше. Тело Алины расплывалось и меняло очертания, превращаясь в темно-красный куб.
– Это уже Брэдбери! – выкрикнула я ей. – Я опять ВИЖУ!
– Ты слишком далеко забралась, не бойся. Ты МОЖЕШЬ, но в этом нет ничего особенного! – Голос Алины строг. – Что ты видишь?
– У Тассы! Я видела это у Тассы!
Егор силой тащит меня в ванную.
«Я не хочу снова мыться, Егор, не надо в душ!» – причитаю я.
Он срывает с меня одежду, включает воду. По моим ногам льется кровь. Егор на меня кричит, и я рыдаю, съежившись на дне ванны.
Слышу, хлопает входная дверь – ушла Алина. Так плохо. Я осознаю свою никчемность, обзываю себя последними словами. «И она меня не любит, я не смогла объяснить! Все думают, я спятила, неужели мне никто не верит?»
Вокруг все черное, как будто в ванной полно черных птиц, которые кружатся вокруг головы. Я ненавижу себя, мне страшно и больно.
Заходит Егор, берет меня за волосы и начинает трахать в рот. Потом отпускает, и я падаю в ванну, он выходит. Снова заходит. Я тяну к нему руки, но он замахивается на меня и выскакивает в коридор.
«Я не возбуждаю его, такая жалкая, такая грязная. Конечно, он меня не хочет!»
В дверь звонят, Егор с кем-то разговаривает и заходит ко мне.
– Кто это был, Егор?
– Никого не было.
– Но я же слышала! Кто приходил?
– Никого не было! – яростно повторяет Егор.
Знаю, опять врет – а зачем? Хочет свести меня с ума? Но я не сумасшедшая!
Он относит меня на кровать и насилует. Потом я засыпаю.
Пока Рассел ждет на кухне, я собираюсь к Тассе: черные лосины, голубые шорты, оранжевый ремень, бело-голубая майка с длинными рукавами и оранжевыми вставками. Егорка научил одеваться часами – это целый процесс: чтобы сочеталась наша одежда, чтобы темные очки подходили (у нас их тыща, наверное).
Хочется хорошо выглядеть – приехала подруга Егора из Москвы. Она шьет сумки и одежду, любит группу «Мультфильмы», скромна и замкнута. У Аси, как и у меня, все спрашивают: «Почему ты такая грустная?» А она не грустная. Просто спокойная. Тасса и Егор долго спорили – у кого же она будет жить? Победила Тасса.
Егор готовит мне еду. Не помню, когда ела в последний раз. Мне больше не нравится пища, и это тоже связано с Егором. На юге он покупал мне детские вещи, и мне было стыдно перед продавщицей, что я такая тощая. Я мерила одежду, а у Егора были ледяные глаза.
Раньше у нас случались ссоры из-за продуктов. Егору жалко денег на еду. Обе поездки в гипермаркет заканчивались скандалом.
Я варила борщи и компоты, тушила рагу и рыбку, все хвалили – особенно Тасса. Я только успевала тарелки подавать да пепельницы вытряхивать.
Егор решил покупать уцененные продукты. Ему нравится обходить все магазинчики района, экономить. Он, как старая бабка, – соевые котлеты по двадцатке за штуку. Каждый раз три котлеты – Алине, мне и себе. Когда он заболел, я приготовила ему такую котлетку на пару. Он сожрал эту клейкую серую массу и глазом не моргнул, но я впечатлительная. Даже тарелку не отмыть было от этой дряни! Теперь Егор покупает по две котлеты. А я питаюсь пивом и кальмарами. Мне кажется, что Егору жалко, когда я ем продукты подороже. Вот и сейчас он приносит мне бульонный кубик, растворенный в воде, с покрошенным яичком. Эта химоза отвратительна, но Егор следит, чтобы я допила до конца. «Может, отравить решил?» – мрачно думаю я.
Пока Егор бегает к барыге, я смотрю из машины на решетку канала Грибоедова. Рези в желудке усиливаются, но я к ним уже привыкла, ведь есть альмагель с анестезирующим эффектом. Что-то мне плохо, как никогда, я чувствую, как жизнь из меня уходит. Еще пару минут назад было больно, а вот уже и все равно. Не хочу я жить. Никогда не хотела. Мне очень спокойно на душе, все идет как надо.
Рассел растирает мои руки, я сквозь пелену вижу, что вроде он недоволен, чувствую, что нужна ему. И вдруг силы возвращаются, как будто он передает мне часть своей энергии. У него очень горячие руки. Меня рвет. Хорошо, этого не видит Егор.
Я звоню Тассе и прошу у нее разрешения не приезжать. Объясняю, что мне плохо, предлагаю оставить Егора у них, чтобы мне вернуться на машине Рассела и отлежаться.
– Нет, детка, я волнуюсь, я так тебя жду! – кричит моя подруга. – Я вылечу тебя!
Тасса открыла дверь с бутылкой шампанского в одной руке и сигаретой в другой. Распахнутый пеньюар, кружевное белье, сильно накрашена, растрепана, обнюхана. Окинула цепким холодным взглядом, едва не задушила в притворных объятиях. Меня охватили жалость и ужас.
– Какая ты… нарядная. – В ее голосе звучала ненависть, а за спиной маячила настороженная Ася.
