Ознакомительная версия.
– Почему не поставили машину на техосмотр?
Алексей молчал.
– А «лысая» резина? А брызговики? Ладно, разберемся. Возьмите паспорта.
– Товарищ старший лейтенант, можно взглянуть? – Коля взял паспорт, полистал, покивал сочувственно: – Недавно поженились. Жили у вас?
– У нее.
– Что так?
– У меня коммуналка, трое соседей.
– A y нее, стало быть, отдельная однокомнатная.
– Трех.
– Даже так?.. С мамой-папой?
– Одна.
– И место хорошее?
– Послушайте, что вы…
– Хорошее, хорошее, – Коля обращался к H. Н. – Фрунзенская набережная. Москва-река, ярмарка в Лужниках, магазины. Заодно и перепрописался.
– Да вы что! – Федоров вскочил. – Вы меня в чем-то подозреваете?
– Ну зачем вы так, Алексей Георгиевич, – успокоил его жестом следователь. – Ты тоже, Коля, того… не горячись.
– Я могу идти? – спросил Алексей.
– Можете.
Федоров забрал из рук стажера паспорта и тяжелой походкой вышел из кабинета. До центра он доехал автобусом. Книжный магазин только открылся, так что он был едва ли не первым посетителем. Ему помогли найти интересующий его альбом, и вот он медленно переворачивал страницы в надежде разгадать этот ребус. Но альбом хранил свою тайну. Может, он не так смотрел? Возможно. У всякого свой ракурс.
А тем временем его разыскивал Игорь, безуспешно названивая ему в гостиницу. И тогда он решил объясниться явочным порядком. Администратор, не отвлекаясь от маникюра, назвала ему номер комнаты. Он поднялся на восьмой этаж, постучал, никто не ответил. Дверь почему-то оказалась незапертой, и он вошел.
В номере царил ералаш. Одна из сдвинутых кроватей была аккуратно застелена, зато на другой, развороченной, был устроен фотомонтаж. Игорь взял верхний снимок – да ведь это Женя! Федоров, перегнувшись через парапет, держит ее на вытянутых руках, под ними, далеко внизу, блестит Москва-река, и Женя в подвенечном платье и сбившейся набок шляпке, зажмурясь, отчаянно цепляется за его шею. Были тут и другие свадебные карточки.
Игорь потер лоб. Вот тебе и «между нами ничего такого». Что же все-таки у них произошло? Ну да нечего ему путаться под ногами. Как говорится, третий лишний. Он крадучись вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
– И что из этого следует? – скучным голосом спросил Н. Н.
Брянцеву стоило большого труда взять себя в руки:
– А то, что он все рассчитал. Эти «странные» звонки, и «незнакомые» мужчины, проявляющие к ней повышенный интерес, и мальчишки на мотоциклах, – мало?
Следователь молчал с тем же скучающим видом.
– А этот Юрис? Федоров чуть не силой вытолкал к нему жену. Я не удивлюсь, если они давно знакомы.
– Дальше?
– Дальше Федоров отпаивает ее коньяком, хотя он это пока отрицает… она садится в машину с неисправными тормозами, и через десять минут… – он показал «кранты».
– А зачем, спрашивается, она в нее садится?
– Ну, в таком состоянии…
– Коля, дружочек, тут не за что зацепиться. Что он на квартире женился – недоказуемо. А за неисправные тормоза, окромя штрафа, с него, как говорится, и взять…
– Николай Николаевич, вы Ламброзо читали?
– Ну допустим.
– По внешности можно определить предрасположенность человека к преступлению. Я как увидел вашего Федорова, так сразу понял: тут только копни!
– Ну копай, копай.
– Я думал, вы как следователь…
– Мне, Коленька, главное проследовать на пенсию, а ты мне предлагаешь поиграть с тобой в сыщиков-разбойников.
Расстроенный Брянцев обедал с молодыми ребятами из угрозыска. У него в ушах звучало это ласковое «Коленька», а рука сама тянулась к еще не выданному табельному оружию.
– Картины он ей хотел показать! Я вам левой ногой лучше нарисую. Там кроме икон и смотреть не на что.
– Как, ты сказал, этого Юриса фамилия?
– Мец.
– Полгода назад проходил он у нас.
– Что-то осталось? – глаза у Коли загорелись, как у собаки Баскервилей.
– Объяснение, кажется, взяли. Сам он был вроде чистый. Продали дурачку краденые иконы. В другой раз умнее будет.
Допрос шел как по писаному. Брянцев вошел в роль борзой, взявшей след. У него даже ноздри трепетали от возбуждения.
– Итак, вы случайно оказались свидетелем того, как неизвестный предлагал ей французский альбом. А на следующий день, опять-таки случайно, познакомились с ней в доме приятеля-художника.
Юрис опустил голову, а Брянцев продолжал:
– А наутро, с благословения мужа, вы повезли пострадавшую к себе в мастерскую. Еще одна случайность. Не много ли? Расскажите, о чем вы с ней говорили в машине.
– Я спросил: «Что, поссорились со своим Федоровым?»
– А заметно было? – Пинкертон сделал стойку.
– Да, она была такая несчастная, что хотелось ее… нет, я не в этом смысле, а просто по-человечески…
– Может, это она сказала, что поссорилась с мужем, а вы и подумали: «Заметно»?
– Не помню… может быть. Я еще сказал, что зря она так с ним носится. «Мягко стелет – жестко спать будет». Пошутил так.
– Если я правильно понял вашу шутку, Федоров произвел на вас впечатление человека, который на добро ответит злом.
– Не совсем… я…
– И, между прочим, не ошиблись. Чего не скажешь об этой вашей истории, – он помахал в воздухе несвежим листком, – с крадеными иконами. Кстати, иконы у вас в мастерской меня впечатлили, ну да об этом мы как-нибудь в другой раз. Подпишите.
Юрис был так огорошен тем, что вдруг всплыл этот вроде бы давно забытый эпизод, что не глядя подмахнул протокол допроса.
Дана ушла спать в комнату для гостей, предоставив супружескую кровать в распоряжение мужчин. Пошел четвертый час ночи, у Владаса слипались глаза, но Алексей все не умолкал:
– …а Новый год мы встречали в Щелыково. Бывшая усадьба Островского, знаешь? Играли в шарады. Мы с Женькой оказались в разных командах. Они ушли в другую комнату и долго там священнодействовали, мы уже в стенку им стучали. И вот входят: Женя до пояса голая, а за ней свита… остановились и молчат. И мы молчим. Зрелище было, скажу я тебе. Так и не отгадали. Ты спишь?
– Нет, что ты, – встрепенулся Влад ас.
– Знаешь, что она показала? Гололедицу.
– Голая леди? Здорово.
– А утром она меня растолкала: «Пошли на лыжах!» Восемь утра, после новогоднего загула! Там есть просека до Покровского, деревня такая… ели до бровей в снегу, палкой заденешь – обвал, лыжня скрипит, точно ее забыли смазать. Вышли к заброшенной церквушке, забрались наверх… внутри голо, окна повыбиты, в углах сугробы. Ну и на стенах художества – все как полагается. А мы с ней… – он вдруг осекся.
Владас приподнялся на локте, нашаривая в темноте спички.
– Не надо, Леша, слышишь?
Они молча лежали, курили. Это был тот случай, когда двое мужчин умеют как-то по-особенному смолить на пару в четвертом часу ночи.
Игорь стоял перед витриной книжного магазина и никак не мог заставить себя войти. Это значило бы разрушить надежду, окончательно потерять ту, которую он себе придумал. А люди входили и выходили, поглядывая на него с любопытством, и он при этом испытывал смешанное чувство неловкости и гордости, как будто красивая девушка назначила ему здесь свидание. Да ведь это почти так и было: он дожидался Женю.
– Ну, что там у тебя? – H.H. снисходительно смотрел на своего тезку. – Что-то накопал, по глазам вижу.
– Значится так, – начал «под Жеглова» Коля. – В машине она призналась Юрису, что ее брак с Федоровым был с самого начала каким-то несерьезным (ее слова), только поняла она это уже потом. – На стол лег протокол допроса. – Что Федоров искал понимания на стороне, показала девица не самых строгих правил в баре гостиницы «Центральная».
– Даже так? – трудно сказать, чему больше удивился пожилой следователь: аморальному ли поведению подозреваемого или служебному рвению стажера.
– Факт особенно красноречивый, если вспомнить, что Федоровы были женаты каких-то полгода.
На стол легла вторая бумага, которую H. Н. пробежал глазами.
– Все?
– Помните порез на ладони у пострадавшей? Импортным пластырем заклеенный?
– Ну?
– Наутро после аварии из корзинки у них в номере коридорная высыпала осколки разбитого стакана.
– Вот как.
– А на ковре, – Коля как бы задумался, – на ковре кое-где осталась кровь.
– Да ты, я вижу, зря время не терял.
– Так точно, не терял, – от похвалы Брянцев зарделся как барышня. – Этот след я сейчас прорабатываю.
– Все это очень интересно, и как читателя, Коля, ты меня заинтриговал. И все ж таки этого мало, чтобы предъявить ему обвинение. Так что с подпиской о невыезде мы с тобой, Коленька, погорячились. И негативчики придется ему вернуть.
– Мало, говорите?
– Мало, мой колокольчик.
Брянцев глубоко вздохнул и положил перед следователем еще одну бумагу.
– А это что?
– Швейцар в гостинице. Около часу дня, то есть за два часа до того, как потерпевшая села в машину с неисправными тормозами, швейцар видел, как Федоров ковырялся в «Жигулях».
Ознакомительная версия.
