Ознакомительная версия.
Гена по-своему любил свою жену: за кроткий нрав, за невмешательство в его личную жизнь и боязливое уважение. Но юношеская потребность носить малышку на руках давно уступила место плотскому раздражению и бытовой неудовлетворенности. Вера была виновата во всем, в чем ее считал нужным обвинить Гена Толстый. В частности, Гена частенько задумывался: а достиг бы он чемпионского титула в верхней весовой шкале, если бы у него была другая жена, не такая овца, как Вера? На этот вопрос у него не было однозначного ответа, потому что Толстый набирал вес еще и потому, что испытывал настоящую страсть к вкусной и питательной еде.
Он с детства не терпел зеленых овощей, фруктов и травы. Но обожал сладости, жирное мясо, белый хлеб и каши. «Утро без каши – все равно что ужин без картошки, словом, деньги на ветер», – любил приговаривать он.
По большому счету Толстый был человек комфортный, в смысле любил чувствовать себя комфортно. Для собственного удобства он выкупил два этажа в одном подъезде. Цель состояла в оптимизации проживания.
Иногда Гена любил побыть один. Но при его болезненном состоянии не мог себе позволить остаться без близких рядом. Поэтому оборудовал пристойное логово для большого человека на двух уровнях с правой стороны от лифта, а оставшаяся семья, тоже вполне себе комфортно, расположилась по левую сторону. Медсестра уверенно приходила по утрам в левую половину апартаментов, правда, предварительно получала ключ от Веры у правой двери. Толстый Гена получал условный сигнал нежного треньканья золотого домашнего колокольчика. Для подачи сигнала маленькая Вера подбегала к двери Гениной спальни и, не открывая ее, несколько раз махала колокольчиком. Гена понимал: медсестра на базе.
К утреннему появлению медработника все давно привыкли. После визитов женщина заносила ключи и оставалась на чаепитие. Частенько она уходила с подарками: красивыми чайными коробками, тортиками, конфетами, вином, иногда даже денежными премиями.
В этот день, казалось, все идет как обычно. Кроме одного: вместо привычной домашней медсестры Оксаны Игоревны за ключами пришла другая, по имени Инга, намного моложе, красивее, хотя тоже довольно скромная и очень неуверенная. Правда, семью предупредили заранее, что у Оксаны Игоревны закончился контракт и она получила другой патронат, семья не возражала, потому что ей было наплевать, кто будет отправлять Толстого Гену на работу – Оксана Игоревна, Инга или Матвей Степанович из соседнего подъезда.
Здравствуйте, я – ваша медсестра!
Важно хватать движимость и недвижимость в первые месяцы ухаживания. Психологи предупреждают: острый период полового влечения длится от двух месяцев до полугода. И только в это время можно сыграть на ревности и сорвать крупный куш. Как писал Овидий: «За обещания мужей – обещаньями, жены, платите. Ласкою – только за дар, вот ваш устав и закон!» За этот совет главный римский толстосумик сослал Овидия к Черному морю, потому что совет этот реально работает, а племени толстосумиков это не на руку.
©
city_courtesans, 14.03.2006. Правда о любовницах российских олигархов– Здравствуйте, я – ваша новая медсестра, – тихо произнесла девушка, не поднимая глаз от веселого оранжевого напольного коврика.
– Здравствуйте, мы знаем, нас предупредили, что с сегодняшнего дня у нас будет новый медработник. – Вера держалась очень приветливо и старалась подбодрить новенькую. – Как вас зовут?
– Инга.
– Очень приятно, Инга, меня– Вера.
Новенькая производила жалкое впечатление: симпатичная, худенькая, темненькая, с хорошенькой фигуркой, в огромных очках, она нервничала до такой степени, что даже не могла скрыть дрожь длиннющих черных ресниц и пухлых детских губ. Тонкий носик с изящной горбинкой тоже предательски подергивал ноздрями. Вере стало жалко девушку. «Бедняжка, наверное, ты упадешь в обморок, когда увидишь это уебище…» Вера крайне редко ругалась матом, и то мысленно.
Вера решила, что для первого раза ее присутствие необходимо, иначе придется вызывать «скорую» для медработника. Она сбегала на второй этаж и позвонила золотым колокольчиком, как положено. Потом быстро спустилась вниз и вместе с Ингой вошла на мужскую половину.
Толстый Гена, как обычно, поджидал медработника в кровати. Надо заметить, что спальное место толстяка соответствовало его представлениям о комфортной жизни.
На площади, которую занимала кровать, вполне мог бы разместиться небольшой ночной магазинчик со складом и плиткой для разогрева обедов в расчете на двух сменных продавцов. Окна были затемнены дорогими стальными облегченными жалюзи, которые управлялись с дистанционного пульта. Напротив кровати прямо в стене светился огромный экран, к экрану прилагались модные, спрятанные в подвесной потолок колонки, их было восемь. Дверь, соединяющая правую квартиру с левой, была массивной, туго закрывающейся, как в бункере Гитлера. Звуконепроницаемая, толстенная, страшная, темно-коричневая, она однозначно говорила обитателям другой половины: не мешайте мне жить. Единственной зацепкой, которая связывала толстяка с внешним миром, был выведенный на его половину сигнал наивного золотого колокольчика. Это был также шанс Толстого Гены проинформировать семью, что с хозяином не все в порядке. Точно такой же колокольчик болтался по ту сторону двери, на семейной половине.
Вера, как обычно, испытала чувство страха и гадливости от присутствия на половине мужа и постаралась ретироваться побыстрее.
– Здравствуйте, меня зовут Инга, – не поднимая глаз, произнесла новая медсестра.
– Ты – новенькая? – У толстяка оказался неплохой тембр голоса. Низкий, тягучий, провокационный. Гена, кстати, очень любил петь. У него был отличный слух и, самое главное, присутствовало чувство меры. Толстяк никогда не пел больше трех песен, жалко, что в еде он был не так сдержан.
– Да, я с сегодняшнего дня буду посещать вас пять раз в неделю и проводить все необходимые обследования. – Она не поднимала глаз. Толстяка это раздражало.
– А как ты собираешься делать мне уколы, если не можешь оторвать свои глаза от пола? – Он думал, что пошутил.
Девушка затряслась, как осиновый лист на ветру, Гена испугался, что она заплачет.
– Ну ладно, ладно, я пошутил. Привыкнешь. Я добрый, по крайней мере, медсестрами не питаюсь, Оксану Игоревну за два года даже не укусил. – Он второй раз пошутил.
Девушка робко улыбнулась и подняла глаза.
– Так лучше, если тебе мешают очки, можешь снять.
– Спасибо, я лучше в очках. Давайте я измерю ваше давление. – Она уверенным движением открыла медицинскую сумку. Очень быстро и профессионально проделав положенные манипуляции, включая укол, аккуратно убрала все на место и произнесла: – У вас неплохой шанс вернуться к нормальной жизни. По крайней мере, если вы сами захотите, я вам помогу.
Толстый Гена офигел. Какая-то пигалица в халате будет ему рассказывать, что такое нормальная жизнь!
– Ты что, колдунья? – Толстяк в третий раз остался доволен своей шуткой.
Девушка не ответила. Она собиралась уходить. Гена окликнул ее:
– Подожди, как, ты сказала, тебя зовут?
– Инга. До завтра.
– Ну, давай.
Инга беззвучно закрыла дверь и исчезла.
Толстяку было пора на работу, предстояла встреча с банкиром из Лондона. Гена не очень любил банкиров, они были слишком аккуратными, прилизанными, воспитанными – и почти никогда не были толстяками. Сегодня его ждал сюрприз: лондонский воротила был, пожалуй, в той же весовой категории, что и он. Хорошо еще – в ресторане был отдельный кабинет, в котором эти двое смогли расположиться относительно свободно.
Перед началом переговоров ребята заказали много вкусной еды и, сидя друг против друга, имели прекрасную возможность оценить бойцовские качества партнера. Однако Толстый Гена почему-то не чувствовал себя голодным. А увидев, как его товарищ по несчастью неуклюже, проливая соус на живот и отвратительно тряся жирным подбородком, жадно забрасывает топливо в обмазанный маслом рот, вообще почувствовал отвращение к процессу. Он лениво ковырял вилкой ризотто с трюфелями и анализировал непривычное состояние.
Почему-то вспомнилась сегодняшняя медсестричка. Может, правда – колдунья? Ему стало жутковато. А вдруг он заболел? Да нет, она же сказала – здоровье в порядке. Странно, странно. Гена не мог сосредоточиться на бизнесе.
Отвратительный кусок сала с внутренностями, сидящий напротив, участливо поинтересовался:
– Do you feel well? Eat something, please, – и отправил в рот огромный кусок блина с мороженым из зеленого чая.
Толстого Гену чуть не стошнило. Однако он сдержался:
– Давай перейдем в бар и продолжим переговоры за кофе. Здесь как-то душновато.
– No problem. Just let me pay. – Партнер смачно рыгнул, при этом его огромный подбородок смешно затрясся. Банкир повернулся одними руками и с огромным усилием докопался до внутреннего кармана полосатого пиджака. Рукава огромного пиджака, повешенного на спинку стула, беспомощно болтались на полу заведения.
Ознакомительная версия.
