Глава одиннадцатая
После похорон свекра, а потом и мужа Клава почувствовала удивительное облегчение. Она рыдала на людях, носила траур, но душа ее отдыхала. Уже не надо было изводить себя постоянными волнениями и заботами о больном свекре и алкоголике-муже. Последнее время носилась ведь как заведенная: дом – дача, дача – дом. Оттого и Миша запил еще больше. Он допивался до «белочки», бузил, пропадал, тащил из дому все что мог, отравляя жизнь ей и сыну.
Если бы не эта тяпка, думала она, то я бы первой в ящик сыграла. И с чего это его понесло ночью землю окучивать? – спрашивала себя Клава и сама же отвечала: «Ясно с чего – с бодуна».
Миша тоже пытался восстановить картину несчастного случая. Причиной всего, конечно, была водка, но тем не менее многое казалось странным. Тело с перебитой ступней нашли в сарае. Рядом лежала тяпка, но дощатый пол в сарае не поврежден. Первая версия следствия была такой: пострадавший, вероятно, спрятал в сарае заначку, пытался отогнуть доски тяпкой, но ударил себя по ноге – пьяный же был. Удар оказался роковым. Следствие закрыли, вынеся заключение, что смерть наступила в результате несчастного случая. Но пару дней спустя после того, как сарай осмотрела милиция, Миша нашел на внешней стороне двери следы крови. Выходит, отец вошел в сарай, уже истекая кровью, но нигде в саду следов не нашлось – все смыла майская гроза, разыгравшаяся в ту злополучную ночь.
Спустя еще несколько дней, Клава пристала к сыну с расспросами о книге. Она перерыла все в квартире и на даче. Была уверена: книга – это тайник, в котором спрятаны дедовы деньги и фамильные ценности. Может, Миша знает что? Услышав в ответ, что сын не в курсе, погрозила ему пальцем и предупредила: «Смотри у меня!», но Миша действительно ничего не знал. Дед когда-то рассказывал ему о книге, которая стала причиной бабушкиной болезни и смерти, но подробности он опустил. А дедовы предсмертные слова постепенно выветрились из головы.
«Черный май», как назвал его Миша, подходил к концу. Месяц выдался дождливым, грозовым, ветреным. Казалось, природа старается смыть беды, навалившиеся на их семью, но самая страшная буря разыгралась в последний майский день, ударив по самому больному – по Асе.
Последний раз Миша видел Асю и ее маму Таню с Вениамином на похоронах отца. Ему показалось, что между Асиными родителями размолвка: они не разговаривали и даже не смотрели друг на друга. Таня выглядела плохо, пила сердечные капли. Ася была бледнее, чем обычно, а Вениамин казался растерянным и напряженным. На следующий день после похорон Ася собиралась приехать, но даже не позвонила, а когда позвонила, то прорыдала в трубку, что мамы больше нет, что она умерла от сердечного приступа. Такое и в страшном сне невозможно было представить – цепочка смертей продолжилась, а ведь только что двоих похоронили. Миша и Клава поехали в дом Карпинской. Таню уже увезли в морг, ее комната была пуста. Возле кровати стоял большой букет ландышей. У Миши застрял комок в горле: он вспомнил, что Татьяна Николаевна очень любила ландыши и песню про них: «Ландыши, ландыши, светлого мая привет» – да какой уж тут, к черту, светлый…
Ася сидела в спальне, запершись, а Вениамин разбирал коробки и чемоданы со своими вещами. Для чего он их упаковал и куда, собственно, собирался перевозить, было непонятно.
Услышав Мишин голос, Ася выбежала из комнаты и первое, о чем попросила, это разрешить пожить у Миши и Клавы. Сбивчивым шепотом она объяснила, что боится Вениамина и не хочет ни секунды с ним оставаться под одной крышей. Клава пожала плечами, решив, что просьба девочки, как всегда, очередная блажь. Пошла к Вениамину, чтобы расспросить о внезапной смерти Татьяны, и предложила помощь в организации похорон. Он довольно резко отказался, заверив, что проблем с погребением народной артистки не может быть никаких. Попросил только об одном: истеричку падчерицу увезти с его глаз долой.
Клава и Миша забрали Асю к себе домой. Клаве, конечно, не терпелось расспросить девочку, что произошло между ней и отчимом и почему Веня распаковывал собранные вещи, но Миша запретил ей лезть с расспросами. Сам он был в курсе: поздно вечером, когда Ася немного пришла в себя, она рассказала ему о событиях последних дней.
Буквально за день до похорон Мишиного отца Ася пришла домой и застала странную картину: Веня швырял в чемодан свои шмотки и кричал, что Татьяна дура, что она ничего не понимает и что ей все померещилось. Таня лежала в своей комнате и молчала. Вечером Ася услышала от мамы то, что давно хотела услышать: «Мы разводимся! Он страшный человек, Аська, опасное чудовище. Я его упеку в тюрьму, вот увидишь. Пусть убирается сегодня же!» Асиной радости не было конца, а Татьяна вскоре почувствовала себя совсем плохо. Она приняла сердечные порошки и пообещала, что со временем все расскажет дочери, но только не сегодня, поскольку сил нет. Вениамин ушел налегке, с одной сумкой, и сказал, что за остальным вернется завтра. Утром он вернулся с цветами, объявив с порога, что принес два букета на прощание: один для Татьяны – ее любимые ландыши, а другой для покойного Мишки. Пообещал, что сразу после похорон уйдет. Заберет вещи, и они его больше не увидят. На поминках Веня сильно надрался, чего раньше за ним не замечалось. Ася заподозрила, что он пьет специально, чтобы отсрочить свой уход. Так и случилось. По возвращении домой его развезло, он еле добрел до дивана и рухнул как подкошенный. Плюнув, Таня решила: черт с ним – и ушла в свою спальню.
Ночью Асе снова приснились старушка и царевна, что было удивительно: с того момента как Веня поселился в их доме, сны с ними не повторялись. В руках царевны вместо розы был букет ландышей. Она прижимала букет к груди, а потом уронила. Цветы стали плавно падать, как в замедленной съемке, превращаясь в пепел, серая пелена покрыла пол и стены. Вдруг распахнулась дверь, и вошла Татьяна. Пепел взлетел, закрутился вокруг нее, как смерч, сбил с ног и протащил через всю комнату к окну. Комната опустела.
Ася проснулась с тяжелым сердцем. Глядя в потолок, подумала, что сон плохой и приснился, конечно, неспроста. Что-то мешало ей глубоко вздохнуть. Проведя рукой по шее, она поняла, что горло стянула лента талисмана. Расправив ее, она с трудом встала, чтобы проверить, спит ли еще Веня в гостиной. Оказалось, ушел, но запакованные чемоданы, как и вчера, стояли посреди комнаты. Ася заглянула к маме. Таня спала, тяжело дыша. Брови сведены, уголки рта опущены – лицо даже во сне не расслаблялось. Последние время она чувствовала себя очень плохо, без конца пила лекарства, и Ася решила ее не будить.
Готовя завтрак, Ася услышала, как в комнате матери что-то упало, и со всех ног бросилась туда. Оказалось, ничего страшного, просто разбился стакан, который Таня выронила из рук, когда принимала лекарство. Ей прописали дигиталис, порошок надо было запивать водой. Иногда даже стакана не хватало, чтобы проглотить лекарство. Вот и сейчас Таня выпила всю воду, даже лужу подтирать не пришлось, только собрать осколки стекла с пола.
В комнате сильно пахло ландышами, рядом с кроватью стоял большой букет. Вспомнив свой сон, Ася захотела немедленно выбросить их, но Таня, заметив направление ее взгляда, улыбнулась:
– Красивые, правда? Умеет, гад, подлизаться. Но на этот раз не пройдет. Сядь, расскажу тебе кое-что. Ты уже взрослая, поймешь.
Танино ужасное открытие Асю не удивило – о Венечкиных склонностях она знала давно: старушка и царевна рассказали ей о них во сне – «зашкафные приживалки», как, шутя, она их звала. Веня всегда вызывал в ней брезгливость, но Ася предпочитала молчать: как в такое могла поверить Татьяна? Прозрение случилось два дня назад, когда из-за аритмии и упавшего давления Таня отменила в «Щуке» урок актерского мастерства. Вениамину она решила не звонить – у него шли репетиции в балетном кружке при бывшем Доме пионеров, а ныне Культурном центре для детей и юношества. Вызвала такси и приехала домой. Голова кружилась, и хотелось только одного: чтобы скорее прошла тошнота. Зайдя в квартиру, Таня удивилась тому, что Венечка уже вернулся, и, судя по валяющемуся в коридоре рюкзачку, не один. В комнате вовсю гремела музыка из балета Минкуса «Дон Кихот». В приоткрытую дверь Таня увидела в зеркале отражение телевизора с видеозаписью выступления Нуриева. Кассетами, привезенными Таней из зарубежных гастролей, Венечка очень дорожил, таких тут было не достать. Приглашал домой только самых талантливых учеников – посмотреть на легендарного танцора. Таня решила не обнаруживать себя, чтобы не помешать, и потихоньку двинулась в спальню, но вдруг остановилась как громом пораженная. На ковре перед телевизором лежали два абсолютно голых человека: Веня и мальчик-подросток, на вид не старше четырнадцати. Они ласкали друг друга, никого и ничего не замечая вокруг. Таня, чуть не потеряв сознание, схватилась за стену, пробралась к себе в комнату и тихонько, не включая света, легла в кровать. Мысль была одна: «Умереть сейчас же, в эту минуту…»
