Ознакомительная версия.
«Русская философская мысль» аналогичным образом берет за Абсолют Евангелия, и все на свете норовит соотнести с христианством, если не так, то эдак, если не в прямом приближении, то в косвенном. Но если тебе заранее известно, где Истина, то об чем тут философствовать?.. Можно ли добросовестно постигать мир, танцуя от общей и старой расхожей догмы? Можно ли строить собственное здание на чужом фундаменте? Можно ли с самого начала, от истока, на уровне исходных предпосылок, не подвергнуть все сомнению и добросовестному самостоятельному анализу? И вообще: с чего бы это православному изводу христианства иметь большее право на истину, чем христианству римскому, или исламу, или буддизму, или любой другой солидной религии, имеющей многочисленных и вполне разумных приверженцев?
В конце концов, верить можно во что угодно, что человечество на протяжении всей своей истории и делало.
Но истина не может базироваться на вере – потому что сама вера есть предмет постижения и анализа.
§ 5. Что такое вера? Почему она есть? Откуда она берется? Если понять это, со всем остальным разобраться уже проще.
Люди верили всегда. Даже сто тысяч лет назад, у неандертальцев, которые, бедолаги, оказались тупиковой ветвью человечества, были верования, отраженные как минимум – что известно с абсолютной достоверностью – в обрядах захоронения. Не просто зарывали своих мертвых, а как-то снаряжали их в загробный мир.
Если самого неверующего человека сильно прищучит – он начинает, хотя бы про себя, как-то молиться. На грани смерти, под угрозой трагической потери, в безвыходных обстоятельствах, когда человек уже ничего не может поделать, уже ничего от него не зависит, – человек обращается неизвестно к кому и неизвестно к чему, и даже он вроде и сам не верит своим словам и мыслям насчет того, чтоб все было как-то получше, – а вот все-таки есть что-то внутри него, какая-то искорка надежды вопреки очевидности даже, и цепляется он за эту искорку, раздувает ее, убегает в нее, сосредотачивается на ней.
Кто там чего знает о загробном мире или бессмертии?.. А вот всегда люди об этом думали.
«Пока живу – надеюсь». «Надежда умирает последней». Вера и надежда ставятся рядом часто, это соседство обычное.
Что такое надежда? Это человек хочет, чтоб что-то было не так, как есть сейчас, а лучше, желанным ему образом. Причем такой исход не абсолютно вероятен, сколько-то сомнителен, подвержен случайности, не полностью в его власти. Или даже очень сомнителен, маловероятен. Или представляется вообще почти невероятным – почти, но все-таки не абсолютно, есть хоть один шанс из тысячи. А кто его знает, этот один шанс из тысячи, все ведь может случиться – и миллион в лотерею выигрывают, и с самолета падают и в живых остаются, в заснеженный овраг попав.
Надежда означает: я не властен над какими-то факторами, но хочу, чтоб они сложились в мою пользу, и признаю это возможным. А крайняя степень: я вовсе не властен над неблагоприятными факторами, желанный исход почти-почти совсем-совсем невозможен, но все-таки какие-то случайности, которые я могу вообразить себе, сыграют в мою пользу, мне может фантастически повезти, и итог будет желанен для меня. Я приговорен к смерти, в темнице, хана, – но вдруг революция, или землетрясение, или друзья похитят самого президента и обменяют меня, или конвоир вдруг так сжалится, что отпустит – о, я умолю палача, зацелую его сапоги… Господи, помоги мне, сделай что-нибудь, ты ведь все можешь!..
Вглядимся же внимательно в знаменательную грань перехода.
Надежда переходит в веру – там, где для надежды уже вовсе не остается места, но зато веру – ничто не может поколебать, умалить, уничтожить. Я знаю, что надежды нет – но я верю, что все может быть хорошо, и все тут.
Я знаю, что умру. Я знаю, что загробного мира нет. Но я не хочу умирать. Не хочу – и поэтому не согласен с этим. И я верю в загробный мир – там все будет хорошо, там будет вечная любовь, и вечное счастье, и не будет разлук. Я в него не верю. А все-таки одновременно и верю. Очень хочется. Вопреки всему. Плевать я хотел на очевидность. Кто его знает, в конце концов, что там может быть.
Вера – это несмиряемость человека с существующим положением. Это воплощение желания – вопреки знанию, очевидности, всему.
Отношение к смерти – вопрос ключевой. Собственная смерть занимала размышления человека всегда. И то сказать – самый серьезный, как-никак, шаг в жизни. И никто еще его не избегал. Сознание, которое субъективно есть весь мир, тщится постичь, как же это так, что его не будет – вообще, никогда, ничего. И вот это – та пограничная последняя и главная – ситуация, где обнажаются ответы на многие вопросы.
Состарившееся животное умирает спокойно. Не дергается. Инстинкт жизни затухает, слабеет, гаснет. А до того – инстинкт повелевает всячески избегать смерти, но никак не отравляет жизнь сознанием ее в будущем. Рефлексирующего сознания у животного нет, оно себя картинами будущей смерти не растравливает и в деталях ее не воображает. В этом смысле ему легче.
И только человек – уж и старенький, и на ладан дышит, и сам, вроде, говорил, что зажился на свете – но хочет пожить еще бы хоть до завтра.
Так вот. Мы энергичнее, чем требуется для простого выживания. Наша центральная нервная система активнее, мощнее, чем требуется для простого выживания. Мы не вписываемся равновесно в окружающий мир, не находимся в гомеостазе с природой – нам всего мало, все не так, все надо изменять и переделывать. Мы никогда, в принципе, не смиряемся с существующим положением вещей. Мы – переделыватели, энергопреобразователи.
Наше сознание – острие нашей энергоизбыточности, оформление ее, орудие, которым мы не соглашаемся с положением вещей и изменяем его. Само-то оно потребляет очень-очень мало энергии – а главнее всего остального, весь организм только и нужен по большому счету, чтоб оно работало – а он выполнял его приказы. Собственно, сознание и есть человек как таковой. Организм уже ни к черту, на капельницах, на аппаратах, в параличе – а сознание еще работает, и человек как таковой еще есть, живет, личность.
И покуда сознание есть – есть этот человеческий избыток энергии, который никогда не соглашается с тем, что есть. А есть уже только одно – помираю, братцы. И человек, один из всех живых существ на Земле – не смиряется. Не хочет. Не устраивает его это вполне естественное положение вещей.
Что он может сделать? Ничего он уже не может сделать, рукой не шевельнуть. Но он может еще – повернуть ситуацию, изменить, переломить, сделать так, как не было! Может сделать: я буду жить за гробом, я не умру никогда, все будет хорошо, я встречусь с теми, кого люблю.
Последнее, что он может сделать – это гигантское действие: в воображении построить целый мир, остаться жить в этом мире, и победить саму смерть.
Вот что такое вера, ребята. Все прочие ее аспекты – это мелочи и следствия, проистекающие из главного.
Вера – это избыток желания. Избыток нервной энергии. Избыток сверх необходимого для жизни. Этот избыток желания направлен, как всегда направлен избыток энергии, на изменение системы «я – мир», на передел соотношения «я – мир». И там, где человек уже не может никак переделывать окружающий, внешний, объективный мир – ну так он переделывает мир внутренний, субъективный, воображаемый. Главная суть – он переделал его по своему желанию.
Вера – это аспект внутренней, принципиальной, имманентной непримиренности человека со всем положением вещей в этом мире.
§ 6. Вот это и есть вера как противоположность знанию. Сферы знания и веры – различные. Это и есть противопоставление рационального познания мира – и его над-рационального, над-чувственного постижения.
Хочу – могу – делаю снаружи себя.
Хочу – не могу – но могу внутри – делаю внутри себя.
Тот самый избыток энергии, который позволяет и велит человеку переделывать окружающий мир – велит и позволяет ему переделывать мир внутри себя: так, чтоб внутренний мир не был просто точным, зеркальным, адекватным отображением мира внешнего, реального – но трансформировался внутри человека, был переделан там настолько возможно (а внутри-то можно насколько угодно!), был другим, измененным, не таким, как внешний, но таким, каким ему хочется.
В конце концов, что бы мы ни переделывали, мы переделываем свое представление о мире. Вера – это переделывание представления о мире: переделаем представление – и тем самым переделаем мир.
Вера – это субъективное преобразование мира внутри себя по своему желанию. Не умозрительному, рациональному желанию, уточним сверх необходимого, для туповатых, – а по желанию чувственному, по психической потребности. Не игра калейдоскопа – хочу так переделал, хочу – иначе, – а как если перестроить изображение в зеркале, чтоб оно, в первоначальной основе адекватно отображающее реальность, из тех же в общем элементов составило новую картину, отличающуюся от реальности и уже независимую от нее.
Ознакомительная версия.
