– Галина Семеновна, протокол готов? – обратился к пожилой худющей даме, примостившейся за журнальным столиком в углу возле балконной двери, высокого роста седеющий брюнет.
Женщина ответила утвердительно. Протокол собрания актива «Мак.Лем.иЧ.» (Макс, Лемин и члены) лежал на столе.
Встав с места, председатель Святослав Иванович начал речь без бумажки:
– Товарищи! Сегодняшнее экстренное собрание было вызвано острой необходимостью внести коррективы в работу, что мне представляется архиважным в столь критический для нашей партии момент. События последних месяцев показали, что в условиях резко нарастающей антикоммунистической пропаганды и увеличения доходов населения мы стремительно теряем завоеванные позиции. Имеет место лавинообразный отток из партии ее членов, причем, что особенно тревожно, молодых членов. Опыт показал, что основные формы нашей борьбы – демонстрации, интриги, популизм, провокации и оболванивание народа – являются устаревшими и неэффективными в условиях настоящего времени. К тому же еще и очень дорогими. В среднем оплата одного человековыхода на демонстрацию составляет двести восемьдесят рублей. Денежным стимулом мы привлекаем порядка шестидесяти процентов участников. Подавляющее большинство среди демонстрантов составляет контингент, неперспективный в плане, прошу прощения за тавтологию, отдаленной перспективы. Мы вынуждены признать, что основная и подавляющая часть наших сторонников – пенсионеры и асоциальные элементы. Отвлекаясь от темы, хочу привести очень печальную статистику. Я считаю своим долгом коммуниста сообщить ее вам, уважаемые товарищи, чтобы вы ясно представляли ситуацию. По результатам исследования, заказанного нами Институту анонимного опроса, выяснилось, что наш электорат на тридцать четыре процента составляют лица преклонного возраста, на сорок восемь процентов – лица, страдающие разными степенями алкоголизма, двенадцать процентов – лица со средним специальным образованием и ниже среднего, и только восемь процентов – лица с высшим образованием или студенты.
Раздался голос Коринфарова:
– Получается сто два процента.
Докладчик замялся, но быстро нашелся с ответом:
– Два процента – допустимая погрешность результатов опроса.
– Но все равно сто два не может быть, – не унимался Коринфаров.
– Вячеслав Петрович, не стоит сейчас пускаться в дебаты, – обратился к нему Розогонов и продолжил: – Далее… Оказалось, что наш электорат на тридцать пять процентов страдает или страдал в недалеком прошлом венерическими заболеваниями, одиннадцать процентов имеют цирроз печени, семнадцать процентов с выраженными психическими расстройствами.
Голос из президиума:
– Пусть лечатся! Триппер партии не друг!
Святослав Иванович посмотрел на бросившего реплику Шнейдермана:
– Не друг, но и не враг. Он голоса не оттянет. А вот сколько голосов заберет цирроз – вопрос открытый. Но, без сомнений, немало. С триппером можно дойти до урны с бюллетенями, с циррозом же – только до урны с прахом.
Выступавший вынул носовой платок, вытер проступивший на лбу и шее пот, после чего снова заговорил:
– Как мы все отлично понимаем, далеко не весь электорат из числа пенсионеров доживет до выборов. А из тех, кто доживет, некоторые не смогут прийти проголосовать. Таким образом, мы потеряем часть наших избирателей.
– Не согласен, – перебил Пыхтяков. – Категорически не согласен. На смену умершим от цирроза и по старости придут другие люди.
– Но потери могут быть весьма ощутимы, – отреагировал Розогонов. – Архиважно сместить акценты на привлечение в наши ряды образованной молодежи, интеллигенции, среднего класса, крестьянства.
– Крестьянство за нами уже ходило и пришло в такую… – Пыхтяков запнулся, подыскивая нужное слово или оборот, – в такую плачевную ситуацию, что нам не удастся привлечь его вновь на нашу сторону. Разве только бедняков.
– И очень хорошо, – заметил председатель, – их-то как раз большинство. Следующее, что губит коммунистическое движение, товарищи, – это множество коммунистических партий, что неминуемо приводит к дроблению голосов сочувствующих. Амбициозность руководителей некоторых партий не позволяет объединиться в мощный, сплоченный кулак, способный нанести сокрушительный удар по буржуазному антинародному строю.
Розогонов сделал небольшую паузу, снова вытер пот носовым платком, неожиданно чихнул, получил пожелания крепкого здоровья от трех присутствующих и закруглился:
– И последнее, товарищи. Также вкратце. Учение Великой тройки, по нашему мнению, не соответствует настоящему моменту. На сегодняшний день предпосылки революционной ситуации и необходимые условия уже другие. Но по этой теме выступит Бенедикт Сергеевич Острогов-Гондурасский.
Докладчик встал, вынул конспект и начал читать:
– Товарищи! Назрела насущная необходимость понять обстановку и выбрать единственно правильный путь. Он есть. И заключается в решении трех исключительно важных, я бы сказал – первостепенных задач, вытекающих из сложившейся ситуации. Первое: необходимо нести в массы и стойко закреплять основы понимания диалектического материализма. Второе: пусть Святослав Иванович на меня не обидится, но нам нужен лидер, вожак, колосс ума, способный убедить и увлечь за собой массы. Нам нужна личность масштаба Велимира Ильича Лемина. И никак не меньше. Третье: подготовка и осуществление коммунистической революции немыслимы без привлечения на руководящие роли верхнего эшелона партии большого количества лиц нетрадиционной национальности, по-простонародному – евреев. Это три необходимых условия или, если хотите, три составные части благополучного проведения предстоящей революции. Теперь о том, что нам необходимо для успешного проведения революции: первое – голод и, как следствие, гнев народа. Второе – деньги. Много денег.
– Где вы собираетесь брать деньги? – спросил Розогонов.
На помощь оратору пришел Вараниев:
– И для нас Саввы Морозовы обозначатся!
Докладчик продолжал:
– Из всех стоящих перед нами задач наиболее трудной является поиск вожака. Честно говоря, путь решения этого вопроса мне пока не виден, но надо пробовать все возможные варианты.
– А я бы на первое место поставил поиск достаточного количества евреев, – высказал мнение Семен Федорович Рып.
– Вот вы этим и займитесь, – предложил председатель, – вам это по теме. Ведь у вас там Еврейский автономный округ.
– Округ-то у меня есть, да вот евреев в нем нет, – небезуспешно попытался увильнуть от задания Рып, – единичные экземпляры, можно сказать, остались. Как уссурийского тигра оберегаем.
– Хорошо, подумаем, где их взять, – согласился Розогонов.
– Позвольте мне продолжить, – виноватым голосом попросил Острогов-Гондурасский. Но, чуть промедлив, добавил:– Хотя я уже все сказал.
Слово снова взял Розогонов:
– Докладчик прекрасно изложил суть в форме тезисов. Вопросы будут?
Вопросов не оказалось.
Перешли к организационным моментам. Заслушали доклад Вараниева о финансовом положении дел в партии, и работу за отчетный период признали успешной. Поступившее от Ивана Николаевича Иванова предложение брать банки для пополнения партийной кассы было отвергнуто. Вараниев так и сказал:
– За это точно башку оторвут. И не только башку!
Иванов попытался было возразить, мол, во всех органах есть сочувствующие, нас не тронут. На что Вараниев ответил двусмысленно, хотя и весьма лаконично:
– Не органы отрывают органы.
Вопрос закрыли. Еврухерий задремал. Он чувствовал себя паршиво. Собрание закончилось, все разошлись, но осталась четверка: председатель партии Розогонов и наиболее приближенные к нему товарищи. Их было трое: Вараниев, сам Макрицын и Шнейдерман.
– То, что говорил Старик, я полностью одобряю и признаю единственно правильным в условиях нашего времени, – начал председатель. – Но буду откровенен: где взять вождя и подходящих евреев, я не знаю. А что вы думаете, товарищи?
– Сложный вопрос, – в один голос ответили Виктор Валентинович и Боб Иванович.
– А каково ваше мнение, Еврухерий Николаевич?
– Постараюсь увидеть, Святослав Иванович, – задумчиво ответил ясновидящий. – Прошу тишины.
Макрицын закрыл глаза, руки свесил так, что, казалось, они болтаются, как канаты, ноги расставил, голову опустил. И просидел в таком положении около пятнадцати минут. Затем попросил глоток воды и рассказал о том, что ясно увидел:
– Вождя нет. Те, что есть, – не вожди. Но я видел вождя. Зачат он будет не раньше трех недель и не позже восемнадцати месяцев от сегодняшней даты. С евреями сложнее. Ничего конкретного не видел. Может быть, потому, что болит голова. Через пару дней попытаюсь снова. Товарищи, прошу разрешить мне уйти из-за плохого самочувствия.
Товарищи разрешили, пожелав напоследок крепкого здоровья.
