Приняв окончательное решение об отъезде, Юля сразу повеселела, чем глубоко обидела Дмитрия. Он был уверен, что разлуку жена воспримет как испытание, но нет: ее глаза излучали свет – такой сияющий, такой ослепительный, что Дмитрий опасливо жмурился, словно боялся ослепнуть. Он проводил жену в аэропорт, где они молча и тоскливо ждали, пока начнется посадка. Потом помог донести сумку до регистрации и ушел не оглядываясь.
И опять потянулись дни, однообразные, монотонные, наполненные суетой. Пришлось самому следить за чистотой: Дмитрию предлагали домработницу, но он отказался, не пожелав чужого человека в доме. Юля изредка звонила – он тоже позванивал, но все по делу: как с квартирой, что со здоровьем? И еще поздравления, разумеется; поздравлял – вроде искал повод. А повод всегда находился: то религиозные праздники, то революционные, то обычные житейские даты – день рождения Юли, ее родственников, друзей. Общение короткое, но информативное.
Незаметно прошел год. Они по-прежнему считались семейной парой. Иногда Дмитрия тянуло к Юле, тогда он прилетал в Петербург без звонка, и Юля всегда была дома. Работу не нашла, да и не искала. Жила, как райская птичка, без забот, без хлопот. Дмитрий удивлялся такому образу жизни, но опять-таки мысленно, вслух ничего не говорил. Они сближались – наспех, как чужие, и тут же отворачивались друг от друга, словно их отбрасывало взрывной волной. Отчуждение очертило четкие границы: муж и жена перебрасывались словами, как теннисными мячиками, не впуская в себя другого, каждый мучился поодиночке. Вскоре поездки Дмитрия к жене стали реже, а после и вовсе прекратились. Дмитрий и Юля окончательно стали чужими.
А были ли они своими? – задавался таким вопросом Дмитрий. Зачем он выбрал себе такого неподходящего человека? Ведь никто не заставлял его жениться. Сам захотел расстаться со свободой, сам влюбился, сам очаровался, сам охомутался. А что Юля? Она, просто желая стать замужней женщиной, пошла на поводу его желаний? Или как? Дмитрий до сих пор не понимал, любила она его или нет. А так хотелось понять! Но просить об этом Юлю он не решался. Да если бы и просил, она наверняка ничего не ответила бы…
Иногда у Дмитрия появлялись другие женщины, но ни одна не стала по-настоящему родной: Юля по-прежнему оставалась единственной, волновавшей мужское воображение Дмитрия. Он часто вспоминал жену, в особенности по ночам, оставляя безнадежные попытки заснуть, перебирал в памяти разные кусочки из совместной жизни – их первую ночь, первую встречу – и явственно ощущал в своей руке тепло и энергию ее упругого крупного тела. Как наяву он ощущал, как это тело пульсирует, создавая впечатление чего-то надежного и мощного, будто в руки Дмитрия вмонтировали миниатюрную атомную электростанцию. С этим ощущением он быстро засыпал, и ему снилась Юля, которая во сне становилась совершенно другой – такой, какой бы он хотел ее видеть. Однако утром Дмитрий уже не помнил снов, а ночью все повторялось.
Время не стояло на месте. Монотонная череда дней, недель, месяцев делала свое дело. Жизнь, как паук, потихоньку плела паутину, постепенно затягивая человека в свои сети. Вскоре Юля стала уходить из снов Дмитрия. Природа брала свое. Женщины в его постели менялись, но Дмитрий относился к ним как к новогодним игрушкам. Трогал, гладил, забавлялся. Дарил подарки. Выполнял просьбы. Помогал, продолжая общение лишь с теми, кто понимал эту игру и не заходил дальше.
Со скуки увлекся охотой. Правда, животных не убивал – жалел. Однажды, когда при нем стали потрошить застреленного лося, Дмитрий мигом ретировался за угол охотничьего домика, и его вырвало. Охотники повертели пальцем у виска, и с того дня увлечение охотой прошло.
В его жизни больше ничего не было – лишь меркантильные женщины и любимые книги. Бывая в гостях у сослуживцев, Дмитрий наблюдал за бытом семейных пар, и ему не нравилось, как они живут: и дети не так ведут себя, и жены крикливые, и вообще все ни к черту. Зачем было огород городить? Если уж заводить семью, то по всем правилам, и жить так, чтобы хотелось завтракать и ужинать только дома, а не в ресторане или в роскошной, но все же офисно-казенной столовой.
Впрочем, его карьера неслась вперед на всех парусах, и Дмитрий был доволен собственной жизнью: все происходило еще лучше, чем он видел в мечтах. На своем участке работы он имел право строить планету по собственному разумению, именно так, как он хотел. Ему подчинялись. Беспрекословное подчинение окружающих доставляло Дмитрию высочайшее наслаждение, и он искренне не понимал, почему у них не сложилось с Юлей. Ведь она сначала тоже ему подчинялась. Была покорной, послушной женой, что же произошло с ним? С ней? С планетой? Как только Дмитрий в мыслях начинал сравнивать семейную жизнь с планетарным устройством, он мигом прекращал размышления на эту больную тему. Постепенно он свыкся с положением незадавшегося семьянина. Вроде женат, вроде и нет. Ни два, ни полтора. Друзья звали его с собой на гулянки с девочками, в бани, на шашлыки, в ресторанчик, но Дмитрий отнекивался: его вполне устраивало новое положение вещей.
Вскоре его повысили, что придало Дмитрию еще большей уверенности в своей правоте. Мечты сбываются тогда, когда четко соблюдаются правила, по которым следует жить. И Дмитрий целеустремленно шагал к новым высотам, не задумываясь о тех, кого оставил позади. Теперь он вполне трезво осознавал, что интеллектуальный уровень Юли не совпадает с уровнем его развития и им не следует далее сохранять прежнее положение. Он не настаивал на разводе по одной лишь причине: бракоразводный процесс мог повлиять на карьерный рост, что никак его не устраивало. Лучше все пока оставить как есть, а там будет видно.
Вместо охоты Дмитрий стал посещать спортивный зал: тренажеры, бассейн и гантели заменили ему семейный очаг. Максимальные физические нагрузки расслабляли, избавляя от нервного напряжения, давая возможность отключить мозг от неправильных мыслей. Дмитрий хотел полностью избавиться от негативных проявлений жизни. У него все хорошо. Он считается женатым человеком, у него есть должность с вполне приличным окладом – многим известным топ-менеджерам не удается достичь такого уровня зарплаты, хотя они очень и очень стараются. Он отказался от служебного автомобиля, пересел на новенькую сияющую «Ауди», приобретенную по случаю.
А небольшой городок между тем клокотал от напряжения: все незамужние женщины хотели сблизиться с Дмитрием, получив штамп в паспорте, урвав столь лакомый кусок, которым им виделся Дмитрий. Особенно были усердны и изобретательны совсем юные девушки: с детских лет они успели усвоить мысль о том, что главная цель жизни – окольцевать мужчину с толстым кошельком, убедить его не жалеть на женушку денег, и чем старше кандидат в мужья, тем лучше. Ведь законной жене в случае летального исхода благоверного много чего достанется, так что и при жизни супруга, и после ее завершения правильно вышедшие замуж дамы всегда при финансировании. И если в мегаполисе девичьи облавы на богатых мужчин остаются скрытыми от посторонних глаз, то в небольшом городке все тайное быстро становится явным.
Так что в один прекрасный момент Дмитрий потерял бдительность – и ему попытались накинуть удавку на шею: в него влюбилась девочка, случайная подружка из бара. Имя у нее было странное, новомодное – Пелагея. Сначала Дмитрию казалось смешным, что по квартире бродит обнаженное тощее существо и отзывается то на Пелагею, то на Пелю, то на Палашу, но потом смеяться расхотелось. Острые ключицы вызывали недобрые ассоциации. Растрепанные волосы навевали тоску и мысли о другой, красивой жизни, в которой нет лохматых истощенных женщин. Напасть по имени Пелагея к тому же оказалась со связями: ее отец был местным начальником дорожной полиции. Когда Дмитрий об этом узнал, у него недобро засосало под ложечкой. Этого еще не хватало. Грозный папаша и «Ауди» отнимет, и заставит жениться. С такими связываться опасно. Дмитрий подсчитал, в который раз приходит к нему тощая Пелагея. Получалось, что в седьмой. Это уже срок. Жениться на ней вредно для здоровья. С такой женой жизни не увидишь. Будешь только на нее горбатиться. Дмитрий невольно поймал себя на мысли, что он тоже стал использовать разные некультурные словечки. Совсем как Юля. Недаром говорят, муж да жена – одна сатана. Дурные привычки имеют свойство прилипать…
И тут вдруг Дмитрий остро ощутил бесполезность собственного существования. Что он делает в этой дыре, в этой квартире, с этой безумной девчонкой? Зачем она ему? Зачем он ей? Где-то вдали блистал огнями родной любимый город. В юности Дмитрий любил бродить по блоковским местам, шепотом читая стихи великого поэта. Блок для него был близким, своим, почти родственником, а не каким-то великим замшелым классиком. В голове застучали знакомые и любимые стихи:
И город мой железно-серый,
Где ветер, дождь, и зыбь, и мгла,
С какой-то непонятной верой
Она, как царство, приняла.
Ей стали нравиться громады,
Уснувшие в ночной глуши,
И в окнах тихие лампады
Слились с мечтой ее души…
И потихоньку вновь забрезжил таинственный огонек. Свет в окне. В петербургских окнах тихие лампады… Где-то внутри сознания зазвучал ласковый голос бабушки. Потом явственно послышался Юлин голос: «Ты мой свет в окошке, Митенька».
