Ознакомительная версия.
– Петушня-а! – захрипел парень, и краснота стала сползать с губ на подбородок, закапала с него кровью.
А в колышущуюся массу вклинилась новая группа парней в капюшонах. И там, внутри массы, эти жуткие звуки стали слышаться часто. Буч! Буч!
– Ух, гаденыши! – папа шагнул к толпе.
– Роман, стой! – взвизгнула мама, схватила его за руку. – Стой, у тебя дети!
– А что, мне так стоять?!
Настя захныкала:
– Папа, не надо!
Папа выдернул из кармана пачку сигарет.
– Провокатор, уходи! Провокатор, уходи! – стали скандировать в толпе.
– Давай, нечисть, улетай! – ответили им; и новые хлопки шариков.
– А-а, помогите!
– Граждане, прекратите противоправные действия!
– Кольцо делайте, ребята! Кольцо! И идем к метро, там Удальцов!
– Граждане, прекратите противоправные действия!
– Давай, нечисть, улетай! Давай, нечисть, улетай!
– Сука наш-шистская!..
– Ой-й!
– Россия без Путина! Россия без!..
– Петушня!
– Держите провокатора!
– Граждане, прекратите противоправные действия!
– К метро! К Удальцову!
– Давай, нечисть, улетай!
– Россия без Путина!
– А-а-а!..
Дрожание Даши прекратилось. Какое-то короткое время она чувствовала в себе полнейшую пустоту. Пустоту и тишину внутри. И вот в эту пустоту и тишину хлынуло что-то, готовое ее разорвать. Сначала в грудь хлынуло, метнулось в голову. Огромными лапами сжало, сдавило мозг, но распирало череп. Сейчас лопнет…
– Идиоты, блин! – закричала она, уже никого не видя, оглядываясь слепо. – Чего вам надо всем? Чего вы хотите?!
И пошла, на кого-то сразу наткнулась, ее пихнули.
– Идиоты! Дебилы, блин!
– Даша, ты куда? – голос мамы. – Даш! Роман, догони ее!.. Даша!
Даша почувствовала, как ее локоть обхватила рука, потянула назад. Она вырвалась:
– Уроды!
И по голове, прямо по мозгу, колотило, колотило:
– Давай, нечисть, улетай!
– Россия без Путина! Россия без Путина!
– Петушня!
Дашу повели; что-то, плача, говорила мама, успокаивал папа. А она отбивалась от всего и всех одним и тем же:
– Чего вам надо всем? Чего вы хотите? Чего-о?
Кажется, что-то отвечали, объясняли, но объяснения ей были уже не нужны.
Шулина в поселке не любили. Во-первых, какой-никакой, а начальник, а во-вторых, торчал у него в голове один пунктик (некоторые и прямо говорили – дурь), который усложнял людям жизнь. Ну, пусть прямо так уж не усложнял, но и не облегчал, хотя условия для этого облегчения вроде бы были, – вот, в каких-то трех километрах от поселка. Но Шулин мешал, и его не любили…
Поселок назывался не слишком благозвучно – Временный.
Основали его в начале тридцатых годов действительно как временный пункт на пути этапов, которые тогда гнали и гнали на Север. Сначала на берегу реки Изьвы построили барак и пристань, казарму для конвоя, потом контору, столовую, лавку… К пристани причаливал пароходик, в него загружали сначала раскулаченных, потом врагов народа и уголовников, спецпереселенцев, власовцев и пособников и везли за Полярный круг на угольные шахты, флюоритовые, титановые рудники…
Поначалу постоянного населения во Временном не было, но постепенно понадобились кочегары, сторожа, повара, врачи, могильщики… То одного, то другого зэка-доходягу оставляли здесь умирать, а если кто выживал, оформляли на местные работы; появились и женщины, а там и ребятишки стали рождаться.
В конце сороковых организовали во Временном леспромхоз, оленеводческое хозяйство, возвели цеха рыбообрабатывающего заводика; пристань превратилась в порт, вдоль берега протянулись ряды складов из шпал. Стала ощущаться нужда в рабочих руках, и потянулись сюда вольнонаемные. После амнистии в пятьдесят третьем из катящегося с Севера потока осело человек с полста освобожденных. Население вскоре перевалило за тысячу. Во время хрущевских перекроек появился Временский район.
Рос поселок, росли мелкие предприятия, появлялись новые должности, и людей требовалось всё больше и больше.
Рубили тайгу, искали нефть, газ, руды, ловили красную рыбу, выделывали оленьи шкуры…
Правда, большим неудобством было то, что не удавалось проложить во Временный и через него дальше круглогодичную автомобильную трассу. Соединить поселок и стоящие севернее деревни с железной дорогой. Трасса была, но зимняя – через болота. Летом же единственным средством связаться с внешним миром оставалась река. Пароходики и катера ходили вверх-вниз по Изьве, доставляли почту, провизию, галантерею, привозили и забирали пассажиров.
Хуже всего было в середине весны и в конце осени, когда по реке шел лед, а болота еще не замерзали. И месяца три в год Временный оставался островком, оторванным от остального мира.
Правда, в семидесятые и эту проблему решили – неподалеку от поселка построили аэропорт. Небольшой – одноэтажное кирпичное здание с кассой и стойкой регистрации, залом ожидания на пятьдесят человек, буфетом, кабинетами сотрудников. Залили полосу для самолетов местных линий, поставили ремонтную мастерскую, завезли оборудование.
И после открытия рейсов Временный совсем уж приобрел цивилизованный вид. Казалось, будет он теперь жить и жить, расширяться и развиваться. Да так оно и было – расширялся и развивался. Открыты были ветеринарное училище, курсы медсестер, оленеводческий и речной техникумы, оснащена судоремонтная база.
В конце восьмидесятых население к четырем тысячам подступало. Говорят, рассматривался вопрос о присвоении Временному статуса города. Правда, главным препятствием стало название, и пока где-то наверху ломали голову, как его позвучнее переименовать, начались девяностые.
Алексей Сергеевич Шулин приехал во Временный в восемьдесят первом, когда аэропорт стал для местных уже привычным, необходимым – одним из составляющих их жизни. Рейсы совершались ежедневно (никто уже и не помнил о том, что первоначально аэропорт создавался как вынужденное замещение автомобильному и водному транспорту), за сорок минут – полтора часа можно было оказаться в Печоре, Ухте, Воркуте, Сыктывкаре… Приехал Шулин сюда по распределению, окончив Егорьевское училище, где получил профессию техника по хранению и транспортировке горюче-смазочных материалов. До Временного год с небольшим отработал в Печоре – набирался опыта.
Конечно, в детстве и юности мечтал стать летчиком. Вырос в деревне Малый Ключ на востоке Башкирии. Вроде бы до Уфы сотня километров, но настоящая глушь – леса, бездорожье. И пролетающие над деревней самолеты казались воплощенным чудом. Все жители задирали головы и смотрели.
Лет с десяти Алексей знал, что станет летчиком и так же будет летать над лесами, деревушками, мечтал, что на его самолет так же будут завороженно смотреть пацаны.
Поступал в Оренбургское высшее летное, но не прошел медкомиссию и больше по совету училищных стариков (механиков, техников, сторожей), чем по желанию, поступил на техника. «Всё равно при самолетах», – успокаивал себя словами таких же, только на сорок лет старше, не получившихся пилотов.
Учился без особого рвения, равнодушно выслушал после получения диплома, что направляют его в неведомый Печорский авиационный отряд. Посмотрел на карте – кружок почти по центру Коми АССР, вокруг синие штришки, обозначающие болота. Рядом синяя извилистая полоска – река…
Год в Печоре оказался лишь стажировкой, акклиматизацией, своего рода курсом молодого бойца. Потом их, недавних выпускников, выстроили на площади возле бюста Ленина и в торжественной обстановке командир отряда зачитал: «Иванов – аэропорт «Кипиево», Кузнецов – аэропорт «Усть-Цильма», Шулин – аэропорт «Временный»…»
Во «Временном» работало тогда больше ста человек. Алексей оказался почти без дела. Точнее, на подхвате, на побегушках. Что-нибудь принести, помочь, убрать, переставить. Да, людей много, работы – не очень. Как-то всё было отлажено, отстроено, и казалось, что так и будет течь жизнь. Постепенно старшие уйдут на пенсию, их заменят молодые, которым к тому времени стукнет лет по сорок. А следующие, прибывшие по распределению, будут ждать, набираясь опыта, своего часа заняться серьезным делом.
Вся страна так жила – и шоферы, и комбайнеры со сталеварами, и начальство вплоть до членов Политбюро. Неспешная, постепенная смена поколений…
В восемьдесят втором Шулину выделили квартиру в двухквартирном доме. В восемьдесят третьем он женился на местной девушке Марии, еще через год родилась дочь, через два – сын.
Зарплата была неплохая, да и тратить ее было особенно не на что. Продукты в основном свои, хрустали вроде как не нужны, двух ковров хватило, чтоб украсить стены, очередь на машину длиннющая… Копили, и летом (не каждое лето, понятно, но часто) летали на родину Алексея, на море – в Анапу. В Ленинграде побывали однажды и за три дня обошли основные музеи, после – в Таллине у училищного друга Шулина.
Ознакомительная версия.
