Лиза поднялась по пустой чистой гулкой лестнице на седьмой этаж и – перед тем как повернуть ключ – прислушалась к тишине за дверью. Ей хотелось, чтобы ее кто-нибудь ждал.
Она повесила плащ, положила сумку на стул в прихожей и села рядом, опираясь на сумку спиной.
Лиза сняла левый сапог и застыла, думая о Сашиных словах: как, что могла она изменить в законах природы?
Единственный закон природы, который Лиза помнила, было нечто обрывочное о гравитации. “Гравитация – это земное притяжение, – думала Лиза. – Мы не можем оторваться от земли”. Она не помнила почему и тем более не знала, как это опровергнуть. “И при чем здесь вода? – вздохнула Лиза. – Притягивает-то земля. Ничего не понимаю. В школе нужно было лучше учиться”. Она попробовала испытать стыд за свое невежество, но у нее не получилось: Лиза легко прощала себе что угодно.
Тонкий протяжный свист вывел ее из внезапного оцепенения, и Лиза мотнула головой, попытавшись от него избавиться, словно тогда узкий, режущий слух звук исчезнет, испугается и пропадет навсегда. Звук не исчез, и Лиза поняла, что это свистит чайник на кухне. “Кто же его поставил, если меня не было дома?” – подумала Лиза, но не успела удивиться. Она побежала на кухню в одном сапоге, переваливаясь на необутую и оттого более короткую ногу. “Каблук сломаю, – решила Лиза. – Ну и пусть”.
Лиза выключила кипящий белым мокрым паром чайник и заметила, что ушла утром, не вымыв за собой кружку с остатками мятного чая. Кружка по-прежнему стояла в раковине, и Лиза уже собиралась пустить воду из крана, когда увидела, что на не кружки – до половины в зеленоватой мятной жидкости – лежит нерастаявший кусочек льда, который она бросила туда утром. Этого никак не могло быть: лед должен был давно растаять. Лиза взяла подсвеченный голубым изнутри кубик и удивилась еще больше: он не был холодным. Лед был комнатной температуры и не таял.
“Как же так? – думала Лиза. – Холодное тает в горячем. Холодное обязано таять в горячем. Это все знают”. Лиза знала точно, что холодное должно таять в горячем, но не могла вспомнить почему. “Действительно, почему? – старалась вспомнить Лиза. – Может, и не должно. Может, все просто согласились с этим, и оттого оно и тает. А на самом деле, возможно, холодное и не должно таять в горячем”.
Она крутила в руках нехолодный кубик льда; он был гладкий, словно из пластика, и не лип к коже, как обычный лед. Лиза думала о Сашином совете изменить что-нибудь в законах природы. Что-нибудь с водой. “Лед – замерзшая вода, – решила Лиза. – Холодное тает в горячем – это закон природы. А у меня не тает. Отчего?” Лиза аккуратно положила лед обратно в кружку и добавила туда кипяток из чайника. Она закрыла глаза и, сосчитав до ста, снова открыла: лед лежал на дне кружки и не таял.
Лиза достала из холодильника поднос с решеткой, полной кубиков льда, и бросила один из них в кружку. Новый кубик начал съеживаться на глазах, уменьшаясь, превращаясь в горячую воду. Скоро он растворился и стал ничем, перестав существовать как лед. Старый кубик по-прежнему лежал на дне и был хорошо виден.
Лиза повторила процедуру три раза, но результат был тот же: каждый новый кубик льда послушно таял в горячей воде, подчиняясь закону природы, но старый, утренний, кубик упрямо оставался твердым телом.
“Почему?” – думала Лиза. Она старалась вспомнить, что делала с этим кубиком по-другому, и не могла. Зато она вспомнила, что телевизор сразу – сам собой – переключился на репортаж о космонавтах после того, как она бросила этот удивительный кубик в мятный чай. “Что же такого особенного я сделала? – пыталась вспомнить Лиза, рассеянно крутя очередной холодный, прилипающий к подушечкам пальцев кубик льда. – Что?” Она вздохнула и, закрутив кубик словно юлу, бросила его в кружку с уже остывающим кипятком.
Кубик медленно опустился на дно, и сразу, щелкнув, включилось радио на подоконнике, и высокий мужской голос запел:
Вернись в Сорренто,
Как прекрасна даль морская,
Как влечет она, сверкая,
Сердце нежное лаская…
“Как же я вернусь в Сорренто, когда мне нужно попасть на Понт д’Авиньон?” – удивлялась Лиза.
Она покачала головой и взглянула на кружку: новый кубик льда, чуть съежившись, лежал на дне рядом со старым, упрямо отказываясь изменить состояние и стать жидкостью.
“Закручивать, – поняла Лиза. – Я должна бросать лед, закручивая по спирали”. Она засмеялась и, сев на стул, сняла мешавший стоять сапог с правой ноги.
Слышишь в рощах апельсинных
Звуки трелей соловьиных… —
спрашивал ее поющий мужской голос, пока Лиза разливала доведенную до кипения воду по уставленным рядком трем пустым кружкам.
– Ничего я не слышу, – ответила Лиза голосу из радио. – И вообще, я занята. А вы тут со своими трелями.
На кухню вышла кошка и обрадованно замяукала, увидев Лизу. Кошка была заметно беременна и тяжело, как-то особенно пружинисто, словно с усилием, прыгнула на кухонный стол.
– Когда же ты успела? – удивилась Лиза. – Ведь еще утром была нормальной, небеременной кошкой.
Она мотнула головой, отгоняя от себя удивление: Лиза не могла отвлекаться на неважные сейчас вещи, ей нужно было продолжать опровергать законы природы. Она посмотрела на кошкину миску рядом с кухонной раковиной, куда утром наливала молоко, и увидела, что там лежит серый комок кошачьей еды из банки. “Откуда? – не могла вспомнить Лиза. – Утром я наливала молоко”. Она проверила мусорное ведро и не нашла пустой жестянки из-под кошачьих консервов. “Все появляется само собой, – решила Лиза. – Это хорошо, а то нужно было бы бежать в магазин, ей теперь надо много еды”. Лиза взяла правой рукой кубик льда с подноса и, закрутив по часовой стрелке, бросила в первую кружку с кипятком. Она подождала, пока он опустится на дно, затем взяла следующий и бросила его в другую кружку, закрутив против часовой стрелки. В третью кружку Лиза бросила кубик льда, не закручивая. Она взглянула на часы и стала ждать.
Но ты едешь, дорогая,
Даль зовет тебя иная.
Неужели навсегда я
Потерял тебя, мой друг? —
расстраивался высокий мужской голос, разливаясь по кухне.
Кошка растянулась на столе, лизнула розовую подушечку мохнатой лапки и взглянула на Лизу, будто ожидая ее решения.
– Я же сказала: мне нужно на Понт д’Авиньон, – объяснила ей Лиза. – А то застряну здесь насовсем. Сама возвращайся в Сорренто, если хочешь.
Кошка облизала другую лапку и, свернувшись, уснула. Лиза проверила время: прошло две минуты – пора. Она встала и подошла к стоявшим у раковины кружкам со слабо дымящимся, словно уставшим кипятком.
Кубик, закрученный по часовой стрелке, уменьшился наполовину и, перестав таять, лежал на дне, слабо просвечивая кристальными гранями сквозь воду, совсем как утренний лед. Кубик, брошенный сверху, без закручивания, растаял полностью. А кубик, закрученный против часовой стрелки, обтаял лишь с краев, превратившись из квадрата в почти ровный шар. Лиза рассмеялась и повернулась к радио.
В нем что-то щелкнуло, прервав песню на полуслове:
Не оставь меня,
Тебя я умо…
Затем наступила секундная тишина, и тот же голос, ранее просивший Лизу вернуться в Сорренто, сказал:
– Продолжаем программу “По следам театрального фестиваля в Авиньоне”. Своими мыслями об этом важном в европейской культурной жизни событии с нами поделится известный московский режиссер Морис Ханаанов. Морис, расскажите, пожалуйста, нашим радиослушателям, какие фестивальные спектакли вам запомнились в этом году.
Глубокий и сытый – словно наелся сливочного масла – мужской голос прокашлялся и начал:
– Самым памятным спектаклем был, безусловно, мой спектакль-размышление “Блуждающие звезды в Звездном”, рассказывающий о жизни жен наших космонавтов. Спектакль сделан в авангардном документальном формате, весь текст – записи моих интервью с женщинами Звездного городка. Центром спектакля является судьба одной из них – Лизы Одинцовой, которая каждый час посылает эсэмэс своему мужу, улетевшему на космическом корабле. Это реальная история, и большая часть первого акта – около шести часов – составлена из ее текстовых сообщений своему мужу Роману. Я решил интегрировать местную специфику, дать Авиньону и авиньонцам войти в структуру зрелища, и потому финальной сценой спектакля стало приземление корабля союз на знаменитом Авиньонском мосту…
– Это очень интересно, – прервал Ханаанова ведущий. – Мы обязательно вернемся к вашему рассказу после рекламы.
Лиза встряхнула стакан с почти круглым кубиком льда, и радио тут же выключилось. В наступившей тишине еле слышным тоненьким свистом сипело дыхание спящей кошки. “Что ей снится? – подумала Лиза. – Должно быть, котята”. Она налила воду из кухонного крана в формочки для льда и поставила поднос в морозилку. Затем наполнила водой двенадцать маленьких розеток для варенья из старого маминого сервиза и десять подставок для яиц. Все это Лиза тоже засунула в морозилку: она знала, что ей потребуется много льда.
