Ознакомительная версия.
В ординаторской Вера Михайловна, нахмурившись, сравнивала две распечатки КТГ, записывая что-то в историю болезни. Как всегда, широко распахнулась дверь, и вошел деловитый Бобровский:
– Аллес ист орднунг? – голос завотделением звучал почти царственно: мужественный язык тевтонов явно придавал его приятному тембру особое металлическое звучание. «Ему бы армией командовать», – мелькнуло в голове у Веры.
Однако Вера, даже не отрываясь от письма, парировала:
– Аллес гут!
Курфюрст Бобровский, перебирая папки на полке, спросил, однако на общепонятном русском:
– Где история болезни Тарасовой?
Пришлось Вере отвлечься от своей работы и вытащить нужную папку из стопки на столе:
– Битте шон!
Бобровский пролистал историю и прочитал:
– Так, первый мини-аборт, киста… Хм… Длинные и тонкие трубы. Ну что, молодец…
Вера Михайловна покосилась на шефа:
– Кто молодец?
Тот потряс историей болезни:
– Мамочка молодец. Умница мамочка.
С этим Вера Михайловна не смогла не согласиться:
– Я тоже заметила, что умница. Она по жизни – умница. И какая-то профессия у нее необычная…
Бобровский заинтересовался:
– Орнитолог?
Вера нахмурилась, повспоминала… Не вспомнила:
– Нет… Забыла. Спрошу еще раз… Интересное что-то…
Владимир Николаевич, прежде чем выйти, обернулся к Вере Михайловне и сказал таким хорошим, таким человечным голосом:
– Верочка… Ты смотри, с какими проблемами мамки беременеют. И рожают.
Вера Михайловна посмотрела на него с грустной улыбкой:
– Ну да. Стараемся, помогаем, так?… А почему ты мне это говоришь?
– Потому что хочу тебе напомнить, что тебе уже пора сдавать повторный анализ на гормоны, – просто объяснил Бобровский.
Вера помассировала усталые глаза кончиками пальцев:
– Вот вы взялись за меня, Владимир Николаевич…
Ее руководитель пожал плечами, как бы констатируя очевидное:
– Надо же динамику отслеживать, а то все наши старания коту под хвост, а этого я допустить не могу.
Вере пришлось признать правоту Бобровского:
– Да понимаю я все, просто закрутилась. Не успеваю.
Бобровский хмыкнул со всем возможным возмущением:
– Просто представить себе не могу подобный диалог ни с одной из своих пациенток! Фантастика! Вера Михайловна, вы меня просили вами заняться? Просили! Вас консультировали ведущие специалисты в области акушерства и гинекологии? Ответ положительный! Так вот, как ваш непосредственный начальник и по совместительству лечащий врач я настаиваю на соблюдении моих предписаний. Сегодня же! Я доходчиво объяснил?
Вера сделала попытку перевести все в шутку:
– Яволь, майн доктор. Разрешите выполнять? Прямо сейчас пойду и сдам, – Вера бросила взгляд на часики, – я сегодня не обедала… И завтракала давно… Пойду. Можно считать, на голодный желудок.
Вера вышла из ординаторской, а Бобровский сказал сам себе, побарабанив по Вериному столу:
– Вот то-то же! У меня не забалуешь!
* * *
Офицерская жена Лиля, наливая себе сок в стаканчик, сказала, озабоченно покачав головой:
– Да, девчонки. Мы без них как-то обходимся. А они без нас… Я вот нашего папочку оставила на хозяйстве. И сердце не на месте: хоть бы он дома справился, со старшими, товарищ гвардии майор. Одного в сад, другого в школу, сам – на службу. И дай бог, чтобы не заболели, все трое. А ко мне не надо, я уж тут как-нибудь… Еще неделю, сказали, как минимум, лежать.
Вторая мамочка-соседка Василиса подключилась к разговору:
– А я своего гоню. Таскается каждый день: надо, не надо – здесь… Звонит по сто раз на дню. На работе специально торчит чуть не до ночи: не может, видишь ли, дома один! Ну, не смех?
Лиза тоже не смогла остаться в стороне от беседы:
– Ну, это же хорошо, когда такой заботливый. Повезло тебе!
Василиса отмахнулась:
– Да неприспособа он! Заботливый! Он без меня ни рукой, ни ногой. Привык, что я все сама, а тут меня положили на сохранение – и все, скис, потерялся, как первоклашка: не может без чуткого руководства, без четкой инструкции!
И тут, как будто в качестве иллюстрации к выступлению Василисы, прозвучал телефонный звонок. Молодая женщина скорчила гримаску, но в телефон, впрочем, заговорила довольно ласково:
– Да, Витя. У тебя все в порядке? Голодный? Ну, не расстраивайся. Бывает! Мы же с тобой это проходили… Ну-ка, открой ящичек под мойкой на кухне. Что ты видишь? Правильно, ведерко. Открой. Что это? Снова молодец, картошка! Узнал ты этот корнеплод в лицо? А чистить умеешь? – Василиса засмеялась, прикрыв трубку рукой, а потом серьезно и нежно сказала: – Я и не собиралась издеваться. Почисти, поджарь, поищи в холодильнике что-нибудь мясное. Все съел? Все-все?… И тушенку?!
Василиса выслушала что-то, сказанное ей мужем, и рассмеялась:
– Ах ты, мой хороший! Ах ты, кулинар! Правильно! И этого блюда тебе хватит на два приема пищи. Ну, дерзай! Консервный ключ найдешь? О! Тогда тем более…
Обратившись к соседкам, сказала торжествующе:
– Картошку сварит с тушенкой! Не пропадет! Еще недельку мне тут полежать – он и курицу жарить научится… А там и до борща рукой подать! Вот как их надо, как щенков в воду кидать, и поплывут! Все поплывут…
Лиза улыбнулась ей:
– Но ведь рожаешь от него. Значит, любишь, его, вот такого, значит, все у вас хорошо.
Василиса рассмеялась громко и заливисто, в конце даже охнула, взявшись за живот:
– Да я же не спорю, люблю. И будет у меня теперь двое мальчиков – старший и младший. Старшего-то придется, наконец, от груди отнять. И как он это перенесет – ума не приложу!
Женщины рассмеялись, а офицерша Лиля добавила совсем с другой интонацией:
– Нет, знаешь, совсем от груди отнимать не надо. А то он живо другую себе присмотрит, грудь-то! Четвертый номер! Это у них быстро…
И Рита, не принимавшая участия в разговоре, вдруг заметила, что Лиза отвела свои ясные глаза и стала смотреть в окно… Видно, ей было о чем подумать…
Только недолго: зазвонил Лизин телефон. Лиза начала разговаривать по телефону, и не увидела, как Рита исподтишка смотрела на нее каким-то новым, исследующим взглядом. И тем более, не почувствовала, как Рита немного расслабилась, услышав первую фразу, произнесенную Лизой:
– Нет, мама. У него сейчас времени совсем нет, Звонит, конечно… Ну, что он может говорить: люблю, целую, жалею, лялечка, бусечка… Ну, ты же знаешь, какой он у меня подлиза: не хочешь, а растаешь… (Лиза рассмеялась нежным, воркующим смехом). Ладно, мамочка, завтра жду. Яблоки только кислые можно, «антон», ладно? И минералку без газа. Ну, все. Пока.
Она отключилась и посмотрела на Риту:
– Как ты? Отошла? Лучше тебе?
Рита кивнула, отведя глаза:
– Все нормально. Насколько это возможно.
Лиза осторожно, стараясь, чтобы никто больше не услышал, спросила:
– А, кстати,… к тебе кто-нибудь… приходить будет?
Рита отрицательно покачала головой. А потом подумала и добавила, с вызовом, понятным только ей самой, выразительно погладив животик:
– Ну, придет, конечно. Если позову. Папочка наш придет и принесет, если что-то надо будет. Да и обойдусь я пару дней… без папочки. В смысле, без передач. А что?
Лиза пожала плечами:
– Да ничего. Просто завтра моя мама придет, может, чего-то тебе надо, ты скажи.
Раздалась другая трель на Лизином телефоне.
– Ой, а вот и папочка наш! Легок на помине. Максик, я слушаю… – обрадованно запела в трубку Лиза.
Рита не в силах была слушать их разговор. Бесцельно взяла в руки свой мобильник, повертела его, а потом направилась к выходу – якобы тоже позвонить… И только в коридоре мстительно набрала номер Макса. Где-то в единственной из миллиардов клеточек мозга, как кнопка телефона, тоненько пискнула надежда: а вдруг совпадение, вдруг не он?
Конечно, телефон Максима был занят.
* * *
Неработающая Лиза любила бывать с мамой на даче и в «мирное», до беременности, время. Они жили на даче подолгу, в урожайный сезон – неделями. Собирали урожай, делали какие-нибудь заготовки на зиму, ходили в гости на соседние дачи – обмениваться кулинарным опытом… И ей вполне хватало маминой компании, бытовых разговоров с соседками, монотонных занятий типа варки варенья и закатки компотов. Но почему-то, забеременев, Лиза почувствовала, что ей часто, да что там – все время не хватает мужа. Его смешных словечек, его ураганной нежности, его жалости, за которую она могла бы отдать, не задумываясь, любую африканскую страсть. Страсть… Вот чего не было – того не было. Что-то другое связывало их с Максом…
Она часто звонила мужу. До пяти звонков в день: сама установила лимит… Больше ее девическая гордость не позволяла. Но в тот день она позвонила и в шестой раз, благо, был повод, вполне реальный:
– Максик, ты сегодня к нам приедешь? – выслушала ответ, заметно погрустнев. – Да, нет, у нас все в порядке. Просто нам нужен сахар, килограммов десять. Клубнику собрали, ее так много… Я тебе свежей оставила… Ну, в холодильник поставлю… А из остальной нужно срочно варенье сварить, пока не пропала.
Ознакомительная версия.
