Переночевав у Амиры, путешественники двинулись в Рабат в голландское консульство. В утреннем выпуске новостей как раз рассказывали о визите Путина в Марокко; визит вызвал всеобщее беспокойство, что перекроют все дороги, как это было в Каире. Вот уж обрадовались туристы, которые ехали за тридевять земель, чтобы взглянуть на пирамиды! Однако марокканцы оказались не такими уж фанатами безопасности, и они без приключений доехали до Рабата. В кафе им удалось умыться и переодеться в менее мятое. У консульства они сразу нашли пузатого мужика в грязной майке, заправленной в треники, и в накинутом на это великолепие драном банном халате – замерз, наверное, мискин. Мужик обладал нешуточной властью среди страждущих сделать свои дела в посольстве: назначить встречу в удобное тебе время, а не через несколько недель или месяцев можно было только через него за 30 евро – приличные для Марокко деньги. Получив причитающуюся ему мзду, он полез в карман своих растянутых на коленках штанов, битком набитых мятыми бумажками, и вручил им заветную бумажку с их фамилией и порядковым номером.
В консульстве недосчитались то ли справки, то ли печати и отправили их в министерство юстиции. В этом роскошном мраморном здании с цветущим парком было так прохладно, что хотелось попросить политического убежища. Там работали девушки в желлябах, которые выглядели как офисная одежда. Желлябы оказались очень разными, затрапезными и нарядными, будничными и праздничными, деловыми и домашними и даже закрытыми и довольно откровенными. Марокканки, в отличие от египтянок, часто демонстрирующих линию волос, ходят в тщательно завязанных платках, зато щедро показывают ноги в разрезах желляб. Обошлись с ними очень дружелюбно, нужную справку выдали сразу и отпустили восвояси. Азиз, как гонщик «Формулы 1», рванул в консульство, чтобы успеть до закрытия.
По дороге в Агадир открывается потрясающий вид на сверкающий серебром на солнце океан. Портовые коты там привередливы настолько, что кальмары уже не едят, предпочитают сардины.
В Агадире их приютила теща Азиза. Старушка постоянно разговаривала с Мариам, ей было все равно, что та две трети не понимает. «Что ж ты дома так замоталась-то, мискина? Никто же не видит!» – «Как не видит? А как же Азиз и Мунир?»«Машаалла! Какая хорошая девушка, а то молодые сейчас все оторви и выбрось! Вот я из-за Мунира и Самира специально лицо закрыла!» – сказала бабулька и поправила короткое платье без рукавов.
Центр Агадира похож на большую праздничную ярмарку с музыкой изо всех динамиков, разноцветными огнями, колесом обозрения и прочими аттракционами. Такое впечатление, что весь город высыпал туда на людей посмотреть и себя показать, празднично одетые, они медленно прогуливаются туда-обратно. Первый раз по-настоящему свежо – дует бриз с океана.
Дядя по материнской линии, то есть брат Аиши – то ли сенатор, то ли еще какая-то шишка. Одного его слова достаточно, чтобы полицейское досье на Самира, необходимое для женитьбы на иностранке, сделали не за 2 недели, а за сутки. Поэтому Мариам надо обязательно понравиться дяде. Дядя оказался очень симпатичным и веселым, а тетя принесла свою шкатулку с драгоценностями и велела выбрать любую в подарок. Поскольку золото Мариам в отличие от серебра совсем не любила, они решили, что она мискина очень скромная.
Дядя ткнул пальцем в физиономию Буша на экране телевизора: «Это кто?»«Шайтан!» – уверенно ответила Мариам. Вытирая выступившие от смеха слезы, дядя схватился за телефон. Он звонил в министерство внутренних дел, чтобы договориться о досье. Экзамен она выдержала.
От дяди они выехали уже в полной темноте, поэтому смотреть в окно Мариам было скучно. Самир растолкал ее уже возле родительского дома. До сих пор не спал только Рашид, который стал так шумно их приветствовать, что перебудил весь квартал – в окнах соседних домов одновременно зажегся свет. На шум прибежала Карменсита и сразу начала причитать, вытирая единственный глаз, как они отощали с дороги, мискины, потом сдала их с рук на руки проснувшейся Аише, а сама побежала обсуждать новость с соседями, улыбаясь на все три зуба. Аиша облобызала их по несколько раз, постелила им в парадном салоне и ретировалась.
– Самир, – прошептала Мариам, – а где твой папа? Он мне что, не рад?
– С чего ты взяла?
– Ну все пришли, а он нет.
– Так он же глухой, вот и не проснулся. А мама с ним небось, как всегда не разговаривает.
Вдруг блик света из окна упал на стену, и Мариам подавилась смехом, стараясь опять не разбудить весь дом. На стене висел портрет покойного Хассана Второго. Вообще, Египет победил по количеству портретов практически всухую – она насчитала всего 14 портретов Мухаммеда Шестого против сотен тысяч изображений вечно молодого Хосни Мубарака.
Утром Мариам проснулась раньше всех из-за бьющего в глаза солнца. А ведь ее предупреждали, чтобы закрыла ставни, но уж очень было душно. «Если едешь на Кавказ, солнце светит прямо в глаз, если едешь ты в Европу, солнце светит тоже в глаз», – вспомнила она стишок из своего детства.
В доме стояла тишина, только на кухне полковник пил чай.
– Это ты, что ли, невестка? Машаалла, сама встала в 7 утра! – заорал он. – Ну добро пожаловать!
Интересно, а других он будит криком «Подъем!» в природный матюгальник?
– Дядя, а можно коврик?
– Почему нельзя? Можно! РАШИИИИИИИИИИИИИД!
Из всех дверей показались заспанные физиономии Аиши и сыновей.
– Ты что орешь, псих старый? – сказала Аиша вполголоса.
– Отец, в чем дело? – громко спросил Рашид.
– Коврик принеси, осел! Безобразие, тут невестка не молившись, а вы тут дрыхнете полдня! И не ори мне в ухо, не глухой!
После молитвы полковник сообщил Мариам, что купил специально для нее голубоглазого верблюда в качестве свадебного подарка.
– А где же верблюд?
– В пустыне, где ему еще быть, не в городе же. Но если хочешь, приведем его сюда и съедим.
– Ой, не надо есть верблюда. Жалко его, тем более он голубоглазый. К тому же я думала, что, за неимением белого коня, выхожу за принца на сером осле. А он оказался на голубоглазом верблюде, так гораздо романтичнее. Правда, верблюд виртуальный, в смысле в пустыне, и его никто не видел, но зато от души. Спасибо большое!
После завтрака они направились к врачу, так как справка об отсутствии у Маши инфекционных заболеваний, выданная ей голландской службой здравоохранения, в Марокко была недействительна. И в самом деле, она бы им еще справку из Содома и Гоморры принесла. Рашид отодвинул всех ожидавших в очереди пациентов и толкнул дверь кабинета.
Рашид вообще пробивной молодой человек. Легализовать свидетельство о рождении Самира и справку о его холостом положении в голландское посольство заранее отправили его. Он явился в жовто-блакитной сахарской абайе и шлепанцах и стал зычным голосом требовать голландского консула, мол, он ему должен печать поставить. Предложенный ему стул с испугом отодвинул в сторону и уселся на землю, скрестив ноги, ни на секунду не переставая причитать, что он ничего в этом ужасном Рабате не понимает, что вместо осликов и верблюдов тут какие-то страшные железяки ездят, и что он ехал сюда из Западной Сахары впервые в жизни на автобусе, и сейчас его прямо тут стошнит, и вообще, что тут в консульстве за люди, ни чая не предложили, ни печенья, хотя он бы и от хорошего куска верблюжатины не отказался. Узнав, что сразу печать ему никто не поставит, и нужно назначить встречу, он сказал, что не возражает, только где ему спать, прямо тут или можно у окна, где свежий воздух. Печать была поставлена немедленно.
Доктор с отсутствующим видом разрисовывал муляж берцовой кости зеленым фломастером. Выслушав, в чем проблема, он попросил паспорт Мариам.
– Кто написал «Тихий Дон»? – по-русски спросил он.
– Шолохов, – ответила она, оторопев.
– Земляк твой, – срывающимся голосом сказал врач. И слезы брызнули у него из глаз.
Шмыгая носом, он поведал, что закончил медицинский институт в Питере. И что русские – самые лучшие люди на свете. Как и русский язык – самый красивый язык. Не говоря уже о литературе. Потом он переключился на Самира:
– Послушай, мальчик. Запомни раз и навсегда – если девушку обидишь, я тебе пасть порву, моргала выколю и далее по тексту.
– Чего-чего? – спросил Самир.
– Доктор, он по-русски не понимает.
– Тем более, – насупился доктор.
В местной мэрии – типично африканском здании, низком, с окнами, выходящими в прохладный и зеленый двор, у них забрали толстую пачку бумаг и вместо нее выдали запечатанный конверт, с которым надо было ехать в Агадир в суд.
По дороге в Агадир полковник просвистел мимо жандармского поста, как пуля. Две машины сразу рванули за ним, догнали и заставили остановиться. Увидев форму, жандарм смутился:
