– Тварь какая! Я бы его убила! – горячо отозвалась Марго.
– Да, тварь. Согласен. Хотя как он те ампулки хрупкие стеклянные паял – для меня до сих пор загадка. Следствию он наверняка секрет раскрыл. А меня тот самый господин, то есть товарищ, под следствие не подвёл. Отмазал от казённого пайка. Пожалел молодого докторишку неразумного. Не стал анкету портить, спасибо ему. Сказал, мол, толку от тебя посаженного и надломленного не будет. Зато теперь вы, гражданин Аркадий Петрович Святогорский, верить будете только в бога, хотя и нет его, но не в людей – хотя их-то как раз хоть жопой жуй и о факте своего неоспоримого существования напоминают они вам ежеминутно. Вот такой был добрый господин. То есть тогда ещё товарищ. Поучительная история, гражданочки?
– Аркадий Петрович, а откуда у тебя всё-таки пустая ампула морфина, а? – не выдержала Маргарита Андреевна.
– А между тем я особо оговорил необходимость не задавать мне таких вопросов, – Святогорский скосился на молоденькую девушку.
– Марш на пост!!! – заорала Марго. – Чего тут расселась, как на именинах?
Когда девчушку сдуло из кабинета, Святогорский, вздохнув, сказал:
– Помните реанимобиль наш, спешащий на помощь в какое-то очередное Кукуево-150 в ДТП угодил? Слава богу, без пациентки, а не то, когда нас с водилой и анестезисткой из больнички выписали, так мы бы ещё и под суд пошли. Во всяком случае, я.
Конечно, все прекрасно помнили эту страшную аварию, произошедшую пять лет назад. Святогорский и анестезистка отделались средней тяжестью, а вот водителя еле-еле из крайне тяжёлого вытащили. Много ещё в нашем любимом городе отморозков, которым звуковой сигнал и проблесковый маячок не писаны.
Татьяна Георгиевна и Маргарита Андреевна молча покивали.
– Ну так вот. Что у анестезистки моей верной в чемодане осталось в живых – я добросовестно притырил. Потому что моя ИОВ, при всей её гнусности и хабалистости, баба надёжная. И на место ДТП прибыла быстрее гайцов. Не иначе, на метле летела, – Святогорский усмехнулся, но с некоторой даже гордостью. – Вот, для таких примерно случаев сохранил, в том числе. Большая разница есть между хряснувшей в стеклянный лом при ДТП и пропавшей среди мирного белого стационарного дня ампулой морфина. И больше никаких вопросов, девицы! Или вам мало, Маргарита Андреевна, что я ваш зад от порки уберёг? – нарочито-грозно нахмурился Аркадий Петрович. – Так что с вас бутылка!
– И не одна, не одна, золотце ты моё! – защебетала Марго.
Поздно вечером санитарка в изоляторе шлёпнулась головой об стеночку.
Попросили у Маргариты Андреевны разрешения собраться узким средне-младшим медицинским кругом, отпраздновать чей-то там день рождения. На полчасика. Конечно же, официально все гульки под запретом и уже давно. Но на людей давить без лишней надобности не стоит – только туже идут, как известно. Так отчего бы и не разрешить, если смена отличная, работники прекрасные, а в родильном зале никого? Ну посидят, перекусят. По бокалу вина выпьют. Друг дружку на этажах подменят, чтобы здоровья пожелать виновнице торжества. Чего плохого-то? Обычно ничего. Но не на сей раз. На сей раз с девицами заседал заведующий гинекологического отделения. Уж непонятно, каким его ветром занесло. Впрочем, наверняка ухлёстывает за интерном Олечкой. Сколько у него жён, у того заведующего гинекологией уже было? Семь? Восемь? Вот есть же ж люди, которые так… А есть такие, которые всё время женятся, мать их! В общем, интерн Олечка в компанию затесалась, потому как по графику дежурит в обсервации. А тут и заведующий гинекологией на Олечкин запах привалил. Это же изолятор, с улицы зайти можно. Заведующий прекрасно знает, что девочки, слегка выпив, становятся куда более на всё согласные, а кто ту интерницу на дежурстве в той обсервации будет искать, кому она тут упала? Тем более что в обсервации всё время Денисов торчит, Мальцева его везде за собой таскает, другим-то что делать? Из-под руки смотреть и третьим надлобковое зеркало держать? А этот придурок, заведующий гинекологией, меры вообще ни в чём не знает и запретов никаких не имеет. Дядя у него, видите ли, министерская шишка. С тем заведующим ни язва Матвеев, ни администратор Панин ничего поделать не могут. Даже главный врач уже воет от его выходок, а чуть что – звонок от министерского дяди. Вот ведь трепетная любовь к племяннику! Так отчего бы этой падле и не покурить в изоляторе? Ему же всё можно! И не просто покурить сигаретку. Хер бы с ним. Нет, он сигару должен распалить. Чтобы интернице Олечке лапшу по ушам развешивать в солидном антураже. А тут санитарка-дурочка. «Ой, Александр Викторович, это сигара, да? Я никогда сигар не курила!» А министерский племянник не как заведующий, а как какой-то злобный школьный двоечник – «пошутил». Дал сигару девке, никогда сигарой не пыхтевшей, и говорит: «Ты только глубже, глубже затягивайся!» Та дурища и давай стараться. Вот на первой затяжке глаза на лоб и полезли. И она на спину шлёпнулась. Хорошо сзади койка стояла. Но башкой об стену мощно приложилась. Александр Викторович однажды уже примерно так «пошутил». Был в гинекологии старый доктор с дурацкой привычкой. Забегал в ординаторскую и у кого что на столе стояло – кофе или чай – хлобысь! – и выпивал в один присест. Так Александр Викторович решил его «проучить»: настоял крепкого раствора табаку и на один из столов ординаторской поставил. Старенький доктор забежал и по своей, да, действительно дурацкой и всех раздражающей привычке и заглотнул. Не всё, конечно. Но ему хватило. Старенький же. В кардиореанимации еле откачали. Другого бы «шутника» сняли. А этому – хоть бы хны. Дядя позвонил главному и объяснил, мол, мальчик пошутил. Мальчик борется за дисциплину. И с вредными привычками вроде пить кофе в ординаторской и тырить напитки у коллег. А тут и вовсе какая-то санитарка. Кому она нужна? Учитывая то, что башкой приложилась, но быстро в себя пришла. Татьяна Георгиевна долго орала и на заведующего гинекологией, и на свой собственный персонал. На интерна Олечку и даже на пришедшую в себя дуру, курящую сигары взатяг в изоляторе обсервационного отделения. Всё!!! Теперь любые празднования под строгим окончательным запретом. Навсегда!!! А там посмотрим…
Вслед за этим без паузы привезли отслойку. Ну а как иначе! Куда же без этого под занавес?! Пришлось звонить Ивану Спиридоновичу и отменять рандеву. С извинениями. Человек из Голландии торопился, она обещала именно сегодня. Но именно сегодня передоверить оперировать такую отслойку нынешнему ответственному дежурному рука не поднялась. Если бы её уже на работе не было! Но с этими сигарными разборками… Задержалась? Пеняй на себя. Ну или на своё слишком гипертрофированное чувство ответственности. Прям раковая опухоль какая-то, а не чувство ответственности! Не поддаётся уже ни радикальной, ни паллиативной терапии!
На ночь решила не оставаться. К чёрту! Домой, спать, телефоны отключить. Все! В конце концов, не такая уж она и незаменимая. Справятся прекрасно и без неё. Приехать домой, залечь в ванну со стаканом виски и сигаретами. И потом спать. Всё.
Как только она залегла в ванну – позвонили в дверь. Кто? К ней и не ходит никто почти никогда! Не открывать! Лежать и не открывать! Но звонили настойчиво. Минут пятнадцать с перерывами. Вам когда-нибудь звонили в дверь по пятнадцать минут? Вы принимали во время такого звонка ванну? То ещё удовольствие, не правда ли? А если ваша работа связана с некоторой ответственностью… Ну не покойный же Вовка она, ей-богу, чтобы из поля зрения пропадать совсем. Она – живая Татьяна Георгиевна Мальцева. Дура, которая не может спокойно принимать ванну под перезвон во входную дверь. Набросив махровый халат, она протопала из ванной комнаты в коридор, оставляя мокрые следы. Посмотрела в глазок. Панин!
– Танька, это я, открывай!
– Панин, тебя каким бесом занесло?!
– Открывай, чёрт тебя дери!
Открыла. И перед ней предстал Семён Ильич. С двумя чемоданами.
– Варвара, идиотка, затеяла какие-то масштабные крестины. С крестильной, прости господи, кашей. Это такая размазня, в которой запечена курица, а для мужа, то есть для отца, ну то есть для сына, который папаша – крестильная каша должна быть горькой… Господи, какая чушь! И она носится с этим, ёклмн, ивентом, а я уже совсем не могу, у меня крышу рвёт… Танька, ты же согласилась выйти за меня замуж, да?
– Сёма, тебе не кажется, что ты несёшь какую-то ахинею, а? – насмешливо посмотрела на него Мальцева.
– Ты меня пустишь или мне тут так и стоять изваянием с чемоданами?
– Ты отлично смотришься! Шикарное композиционное решение для статуи у трёх вокзалов. Назвать можно как-нибудь соответственно. Ну хотя бы… ммм… «Человек, который никак не мог определиться». Или нет, как-то коротко, как выстрел. «Ходок». Чисто в традиции передвижников. Бороды лопатой и лаптей только не хватает…
