Ознакомительная версия.
Уже завтра. Уезжать…
Спать невозможно! Спать грешно и нелепо. Море тянет поиграть с ним в русалочьи игры. Я подчиняюсь. Вода теплее воздуха. Я плыву с луной, по луне, к луне… На берегу парень поет одну за другой песни для своей подружки, поет почти не прерываясь и не меняя интонаций. Лягушки, цикады, человек… Так тоже уже было, наверно… Было уже много, много раз.
Странное место, ей Богу. Сначала, вроде, ничего – как обычно: мусор на пляже, столовка под навесом, пересохшее русло горной речки – треснувшая дощечка на двух камнях перекинута, палатки желтые в зарослях кизила на склоне. Туалеты пахнут по-человечески: хлоркой и… чем еще пахнут туалеты? Туристический приют в ущелье с названием Красная щель, а по-другому – турбаза Черномория. Тоже все по-человечески – смешные деньги, и живи себе, радуйся: море, солнце, кормежка трехразовая. Хозяин всего этого рая – Валера Савицкий. Мальчишки его Советским прозвали. На вопрос «почему», отвечают, что Валера, мол, любит все советское. Мальчишек много, как и девчонок: спортсмены из Питера, школьники из Твери, две группы из разных сибирских городов. В общей сложности набирается до ста человек, вместе с преподавателями.
– А что это такое – советское?
– Ну, это когда все бесплатно и еще партсобрания были, – соображает кто-то. Другие мычат удовлетворенные ответом. Для одних – целая жизнь, для других – краткий промежуток жестокой российской истории. Ленин – мифический герой, Сталин и Гитлер – близнецы-братья, больше похожие на голливудских вампиров. И ничего с этим нельзя поделать. Правда, патриотизм тоже имеется.
– Почему американцы хотят присвоить себе нашу победу над фашистами? Ведь это мы победили! В этом «МЫ» чувствуется гордость великоросса, гены которого не знают поражений.
О том, что было раньше, мальчишки не знают, или почти не знают; да и сам Советский плохо помнит.
Он приехал сюда 27 лет назад – инструктором на студенческую практику и затянуло.
– Я юрист, – с гордостью говорит Валера, – у меня образование высшее, поэтому я все понимаю. Чего они теперь носятся со своим президентом? Смотреть противно! Демократы хреновы, развалили страну: этот алкаш и тот еще был – меченый… Воры. Вор на воре. Собрались разбойники в Пуще и поделили. Оно им принадлежало? Они это собирали? Раньше идеалы были, а теперь? Жадность возвели в государственную идею. Уголовники! У меня друзей не осталось, все помешались на прибыли.
Жмурюсь лениво после только что поглощенного обеда. Валера сидит напротив и грузит меня по обыкновению.
– Валер, почему ты все время о политике? – удивляюсь, – тебе-то что?
– Как – что. Я историей увлекаюсь, книжки читаю. Вот, кто сегодня модный писатель – Сорокин. О чем пишет – о говне. Вот она – главная идея, основа нынешнего рыночного общества. А был бы Сталин – всех этих говноделов давно бы к стенке поставил!
Столовский навес и густая листва заботливо укрывают нас от послеполуденного жара, шелестит море, стучит мячик – рядом играют в пинг-понг. Самое время пойти в палатку, поваляться…
– Уже было…
– Что? – Он неумолим, – значит, мало! Мешаешь жить – к стенке!
– Так ведь, ты тоже кому-то мешаешь, – хмыкаю в ответ, – Значит, и тебя тоже? Перспектива Валере явно не улыбается. Он не желает к стенке; он хочет жить в обществе людей достойных, поступающих только по справедливости. Таких людей, как он сам – ведь он, несомненно, человек достойный и справедливый… Некоторое время он молчит, наклонов над столом голову. Наверное, я, сама того не ведая, подтачиваю Валерину теорию всеобщего счастья. Он знает, реализация любой идеи требует жертв. И Валера готов жертвовать, ратуя за свою мечту. Распрямившись, глядя прямо мне в глаза, он говорит:
– Значит, и меня!
– Нет, – вздыхаю, – не проходит твоя доктрина. Нам не стрелять друг друга надо, нам в мире пожить хоть немного, очухаться, детишек нарожать.
Он задумывается, встает и молча уходит. Наверное, переваривает услышанное, чтобы снова как-нибудь, сидя со мной в столовке, или, поймав на пляже, поделиться новыми мыслями о том «как обустроить Россию».
На островке, что намыла речка, один из Валериных постояльцев построил вигвам. Настоящий вигвам, только вместо звериных шкур – листы рубероида. Чтобы место не пустовало, Валера пустил на островок дикарей. Они поставили палатки, заплатили за аренду земли и живут.
Об этом надо подробнее. Дикари появились с моей легкой руки. Сначала приехал один из моих старых приятелей, так сказать, посмотреть. Он появился как раз во время ужина.
– Валера, это – Саша, – представила я вновьприбывшего. – Можно ему остановиться на несколько дней?
Советский придирчиво осмотрел незнакомого парня и разрешил, даже денег с него не взял. Саша поселился в пустующей палатке рядом с нами, питался кашей, оставшейся от завтрака и бродил по побережью в поисках халявной стоянки. Таковой не обнаружилось. Тогда предприимчивый Саша договорился с Советским об аренде поляны вокруг вигвама. Валера и это разрешил, с одним условием: не должно быть маленьких детей. Это условие жестко оговаривается Валерой со всеми туристами: на базе нет врача, до ближайшего поселка семь километров, змеи и огонь-трава. Валера панически боится детей. Поварихи рассказывали потихоньку, что у Валеры есть сын, которого он видел в последний раз, когда мальчику было лет пять. Мол, при виде младенцев директор сатанеет. Правда на турбазе вместе с мамой живет годовалый младенец, но он – сынишка Валериного друга. Советский поселил маму с ребенком в домик, подальше от глаз.
Валера подробно инструктирует Сашу:
– У нас туристический приют. Существуют определенные правила, которые нарушать нельзя: никаких детей младше семи лет! У нас не комната матери и ребенка, случись что – меня по головке не погладят. Комиссии каждый день, – он раздраженно машет рукой в сторону моря, – я вас селю, потому что за вас поручились, – теперь кивок в мою сторону. Саша слушает внимательно, медленно, с достоинством соглашается. Его прямо-таки распирает от солидности и понимания.
– Конечно. Ты не волнуйся. Моему сынишке уже восемь. Остальные все взрослые. – Они расходятся довольные, пожав друг другу руки. Саша бежит на берег, сбрасывать SMS-ки друзьям.
Первыми приезжают Сашин шеф с семейством. Груженая продуктами и вещами лодка привозит моложавую тещу шефа, пока сам с женой и дочерью идет по побережью, любуясь красотами. Саша у них за проводника, разумеется.
– Не встревай, – предупреждает Ольга, – потом не отвяжешься. Ты уже все сделала. Я соглашаюсь. Но, перед ужином иду на берег. Одинокая женщина в кокетливом джинсовом костюме сидит на горе рюкзаков, кастрюль и сумок.
– Здравствуйте. Вы к Саше?
– Да, – удивленно отвечает она.
– Сейчас я позову кого-нибудь, чтобы помогли вещи отнести.
Ольга обреченно качает головой. Мальчишки быстро перетаскивают на место стоянки пакеты с картошкой, выварки с салом, тюки, сумки… Они хорошие, мальчишки.
Советский успокаивается окончательно. Правда, ему непонятно, отчего такие солидные люди не хотят платить за полный пансион, но, видимо, решив, что это не его дело, Валера отступает. Он разрешает взять лишние настилы для палаток, и на островке с вигвамом поселяются первые дикари.
С утра Валера в белых брюках, красной рубахе и портфелем под мышкой уехал встречать новую группу. Вернулся расстроенный. Нашел меня на пляже, присел на выкинутое штормом бревно.
– Что случилось, Валер?
Он достал платок из кармана, вытер пот со лба. Помолчал.
– Да ну их!
– Кого?
– Туристов! Ждал, ждал; по всему вокзалу бегал, троих так и не нашел.
– Бог с ними, сами доберутся.
– Нет, ну до чего народ у нас дурной! Ведь сказано же: будет автобус. Нет, двое на частнике уехали, а еще одна даже не знаю где. Ведь обдерут как липок!
Об этом я знаю. Ученая. Как только мы с Ольгой приехали в Новороссийск, я нарвалась на кукольников. Мы ждали свой автобус на вокзале. Ольга осталась присматривать за вещами, а я отправилась в туалет. Мимо пробежал мужчина. Что-то уронил и, не оглядываясь, повернул за угол.
– Молодой человек! – крикнула ему во след. Рядом остановился пожилой кавказец и поднял с земли сверток.
– А, это Ваше? – я пошла дальше. Но кавказец нагнал меня и спросил:
– Вы знаете того парня?
– Какого?
– Того, что уронил сверток.
– Нет…
– Он не с Вами?
– Нет…
– Это он уронил, – доверительно сообщил кавказец.
– Так это не Ваше? – удивилась я в свою очередь. – Надо его догнать…
– Тише, тише, – попросил он. – Надо посмотреть, что в этом свертке. Будете свидетелем.
– Извините, я в туалет…
– О, да тут деньги, – не обращая внимания на мои слова, мужчина развернул полиэтиленовый пакет, – и доллары есть. Раз, два, три… Пятьсот долларов, не считая рублей!
– Слушайте, давайте, я догоню его. Это же, наверное, все его деньги. Как же он…
Ознакомительная версия.
