– Помочь выбрать? Вот тут много новых хороших стрелялок! – он кивает в сторону мультиплатформенного мусора.
– А леталки у вас есть? – издеваюсь я.
– Да! Где-то здесь… – он бойко принимается рыскать в поисках «шедевра».
Не повезло парню. Мало того, что гуру в технике, так еще и шутеры и симуляторы называет стрелялками и леталками.
– Что-то не найду… – сам себе говорит гуру и чешет лоб.
– Есть одна игра, – придумываю я на ходу, – вот только не помню названия. Вы мне поможете?
– Да, конечно, – он заботливо улыбается. – А что за игра?
– Ну… там… – я изображаю тупого задрота, – по сюжету, люди контратакуют инопланетян, но эти инопланетяне – вроде как тоже люди. Ну, или просто на людей похожи. Не важно! Обитают эти мутанты на планете, плохо пригодной для жизни.
– Гм, – эксперт задумчиво глянул в сторону и снова почесал лоб.
– Это вторая часть. В первой атаковали инопланетяне – хотели захватить землю. Как я уже сказал, их планета не пригодна для обитания, вот они и позарились на нашу. Вроде так. Хотя я на сто процентов не уверен. Да там и сюжет не важен. Геймплей, грамотный геймплей.
– Тааак… что же это может быть? – бедняга бегает взглядом по полкам с играми, не замечая лежащую рядом коробку. – Стрелялка, да?
– Нет, шутер. Стрелялки детям продавайте. Мне нужен шутер от первого лица с вышеописанным сюжетом. Shooter. First–person shooter, понимаете?
Парню сделалось неловко от незнакомых терминов и англицизмов. Он смотрит глазами озадаченной блондинки, ходит из стороны в сторону, наклоняется, мечется взглядом.
Несчастный старательно изучает витрины, изредка предлагает взглянуть на обложки коробок. Порой глаза выражают надежду, но тут же гаснут, получая в ответ злорадную ухмылку и отрицательные жесты. Постепенно его учтивость сменяется раздражительностью.
Полки с играми кончились. Изучать нечего. Гуру еще раз спросил: «Не та ли это игра?», показывая дребедень двухлетней давности, но получил отрицательный ответ.
– Выходит, этой игры у нас нет. Я все пересмотрел, – консультант выдыхает, пожимает плечами.
Переработал, не иначе.
– Нет. Позвольте. У вас эта игра имеется. Точно имеется. Я узнавал в справочной, – Мой голос делается строгим, учительским, и наверняка раздражает его.
– Правда? Странно. Скорее всего, еще не завезли, – он явно хочет отделаться от меня побыстрее.
– В продажу поступила. Эээ… в справочной заверили, – я улыбаюсь и медленно, надменно произношу слова. – Неужели вы не можете найти игру, за которой я пришел? Это же ваша работа. Плохо, значит, работаете.
– Как я работаю, не твое дело! – гуру переходит на «ты». Задеты его чувства. Чувства мастера продаж, торговой интеллигенции, в конце концов – чувства разбирающегося во всем человека!
– Нет. Мне. Я покупатель, и придя в магазин, не желаю испытывать неурядицы по чьей-то вине. Вы не можете справиться со своими элементарными обязанностями, – с ударением на последние два слова, тычу пальцем в его сторону. – Вы должны быть ознакомлены с ассортиментом и знать его содержание, чтобы, например, не продать игру маленькому ребенку, опасную для его психики.
Повисает пауза
– Ты игру найдешь, или нет?
– Слышь! Как тебе могли сказать, что она есть в продаже, если ты названия не помнишь? Ты, походу, придуряешься, – гуру перешел на «слышь». До него, наконец, начала доходить суть происходящего.
– Я просто пересказал сюжет игры, меня поняли. Странно, даже девушка в справочной разбирается в играх, только не ты, – я нагло лгу, я естественно, никуда не звонил.
– Слышь! Ты че, поговорить штоле хочешь?! – от доброжелательной рожицы теперь ни следа: лицо консультанта в злобе, при каждом слове он брызгает ядом.
– Нет. Просто хочу получить игру, за которой пришел. Вы грубо разговариваете со мной, принесите, пожалуйста, книгу жалоб и позовите менеджера.
Гуру смачно ругается матом и харкает в сторону.
Это уже не продавец-консультант. Это эталонное быдло.
Я смотрю ему в глаза, рука медленно достает коробку с игрой.
– Вот эта игра. Я сам нашел. Без вас. Ознакомьтесь, пожалуйста, с ассортиментом, что бы подобных случаев больше не происходило. Всего доброго! – я улыбаюсь, поворачиваюсь и бодрым шагом ухожу прочь. Сзади доносится бурчание и отборный мат.
Магазин. Обычный совковый магазин. Не гипермаркет вовсе.
3
Расположился я за столиком в конце зала, взяв кусок пиццы, апельсиновый сок и кукурузный салат. От безделья и скуки, взгляд невольно пускается бегать по заведению.
Сегодня в пиццерии самые разнообразные посетители: перекрашенные малолетки, стремящиеся казаться старше; толстая дама в компании пары круглых девчушек и худого, щупленького мужичка, бесконечно бегающего в туалет; два молодых парня, потягивающие кофе и подразумевающие всем своим видом насыщенный деловой день вкупе с респектабельностью – но респектабельностью не пахнет, а воняет дешевым одеколоном; прыщавые подростки, позиционирующие лишь девственность; здесь даже сухонькие бабульки, силком приведенные внуками, улепетывающие один за другим куски пиццы и запивая их газированными напитками.
Зал пиццерии солидный в размерах, просторный. Стены светлого древесного цвета украшены почти незаметными золотистыми узорами, напоминающие стразы. Посреди зала стоят круглые столики с разноцветными столешницами, подле которых снует персонал. При желании, здесь можно разместить роту солдат или играть мини-спектакли.
Распахивается дверь, и в пиццерию влетает девушка небольшого роста, в причудливой одежде, с яркой косметикой на лице. В девушке я узнаю Лену.
Завидев меня, Лена столбенеет, метая выпученными глазами в нерешительности, и делается похожей на страуса из пожелтевших американских мультиков – те забавно суют голову в песок, которого под ногами всегда не оказывается.
Наверняка думает: «Вот закрою глаза, постою так пару секунд, открою, и увижу, что его здесь нет, и никогда не было!»
Но я здесь. Тоненькие ножки в узких синих джинсах и розово-желтых кедах поджимаются; синие глаза среди блестящих железок, всаженных в лицо, хлопают; длиннющая челка, покрашенная в черный цвет, скукоживается от испуга. Лена прячется в фиолетовый шарфик, и тонет в нем.
Сложно сказать, кто она для меня. Лену я знаю два года. Она младше на десять лет, очень красива и очень глупа. В последнее время занимается ерундой – пристрастилась к дибиловатому стилю жизни эмо, который нынче повелевает современной молодежью.
Поведение, одежда, общение, эмоции, музыка, принципы, идеалы, будущее – подчинено оному образу эмо-герлы или эмо-боя.
У меня эмо-стиль вызывает тошноту и ненависть. Не ново, не уникально. Эмо-стиль не создан, не придуман. Лишь позаимствован. Всплески истерик, бесконечные депрессии, апатия к окружающему миру.
Зараза идет от начала нулевых годов, хотя эмо-герлы и эмо-бои утверждают, что «культура» уходит в восьмидесятые. «И вообще, в ней больше смысла, чем кажется Вам, ОБЫЧНЫМ людям!» – любят вопить истинные тру-эмо.
Все – лож. Настоящих тру-эмо не существует, как и самой субкультуры. Есть название, есть атрибутика, есть стадо крашенных оленей. Все. Какая к черту субкультура?
С Леной я нынче не в лучших отношениях. Постоянные упреки о вреде эмовских увлечений и неодобрение ее нового образа жизни приводили только к ссорам. Доходило до крайностей.
Как-то раз я заявился в ее тусовку, изрядно подвыпивший. Голосом проповедника принялся читать лекции о вреде табака, алкоголя, наркотиков, беспорядочных половых контактах, рассказывал о развитии нервной системы у человека.
В общем, лекция сводилась к лозунгам: «Куда вы катитесь?», «Вы еще совсем молодые!», «Эмо-стиль убьет вас!».
Видя пьяного чела, вещающего о вреде алкоголя, эмо-тусовка дружно хохотала на всю округу. Я быстро сдался, потому что был изрядно пьян, сел в машину, и колеса увезли от гогочущих клоунов.
Но по сей день Лена не перестала заниматься эмовской бредятиной, а лишь углубилась в нее с большей силой.
Тут обсуждать с ней нечего. Ничего не изменилось, и боюсь – ничего не изменится. Дурочка упряма и настойчива в своих заблуждениях: не подпускает ни на шаг, когда пытаюсь образумить. Последний раз виделись, черти когда.
Как бы то ни было, я все же очень рад видеть эту дурочку. Мне ее искренне жаль, и нестерпимо обидно, что никак не могу на нее повлиять, потому как никем ей не прихожусь, и вообще – человек с улицы.
Машу ей рукой и жестом предлагаю присоединиться. Лена разочарованно вздыхает, закатывает глаза, а затем расслабляется, понимая, что отвертеться уже не получится.
Меня это почти не обижает.
Одарив легкой улыбкой, короткими шажками она подступает ко мне. Улыбка Лены капает бальзамом на душу, разливается слезами Феникса по ядовитой ране.
Вблизи Лена выглядит не лучшим образом, несмотря на юную упругость и бархатистость кожи: за обильными слоями сине-розовых теней и черной туши видны опухшие веки, красные от недосыпа глаза. Где же она шляется, эта дурочка?
