Ознакомительная версия.
– Внутренняя вражда – это часть судьбы знатных родов, – вдруг сказала Сванхейд, и Рерик вздрогнул: неужели он свои досадливые рассуждения излагал вслух и все его слышали? Но нет – все смотрели только на Сванхейд. – Когда приходится делить власть, братья нередко враждуют.
– Да что далеко ходить! – воскликнула Хильда. – Вон, у нас прошлой весной! Как вдова Арнтруд померла, ее сыновья начали наследство делить, двое старших младшего взашей из дома гнали – дескать, поздновато родился, видно, отец их тут уже ни при чем! – а он взял косу да старшего, Хаки, прямо в хлеву зарубил! Они двое Альва всю жизнь к матери ревновали, она его любила больше всех, и вот что вышло! А ведь они братья, мало ли, что там с отцом, но мать-то одна, а хутор, между прочим, от ее отца остался! Так что…
Хильда запнулась и не стала продолжать: то ли от отвращения к этой некрасивой истории, то ли подумала, что негоже равнять потомков Одина с сыновьями вдовы Арнтруд.
– Вражда кровных родичей когда-нибудь вызовет Затмение Богов, но Один сам избрал такую судьбу для своего смертного и бессмертного потомства, – учтиво кивнув Хильде, будто благодаря за поддержу, продолжала Сванхейд. – И для себя. А он знал, к чему приведет его выбор. Значит, каждый смертный имеет право идти вслед Отцу Вдохновения. И так же, как он, отвечать за свой выбор. Это главное.
– Ну, так значит, ничего особенного я еще не сделал! – закончил Рерик, которому совсем не нравилось быть предметом обсуждения. – Все важное, о чем стоит говорить, я еще только сделаю. В будущем.
И Сванхейд снова зорко глянула на него, будто заглянула в это самое будущее. И слегка улыбнулась. А может, ему это только показалось – ведь в доме не очень-то светло.
Анунд конунг намекал, что мешкать не стоит – слухи об их походе могут дойти до Свеаланда и до Бьёрна конунга, и тогда одолеть его будет труднее. И Рерик признавал его правоту, но не мог слишком быстро покинуть родичей, с которыми не виделся три года. Мать, попривыкнув, снова увидела в нем своего любимого младшего сына, и лицо ее светилось любовью и радостью – у Рерика не хватало духа так скоро вновь покинуть ее. А к тому же была еще одна весомая прична задержаться. Смалёнд, однажды давший им войско и обеспечивший все их будущие достижения, мог сделать то же самое еще раз. Это уже обсуждалось, в один из первых дней после приезда Рерика.
– Собирать тинг и предлагать людям поход на Бьёрко я не стану, – решительно ответил Гудлейв, когда Рерик завел с ним речь об этом. – Мы уже однажды пострадали из-за родства с тобой… или могли бы пострадать, если бы у нас не оказалось достаточно сил. А Бьёрн сын Эйрика – весьма могущественный человек. Чем кончится ваша схватка, знает только Один. И если ты проиграешь, я не только потерю людей, но и приобрету могущественного врага под самым боком. Или ты не знаешь, что уппландские конунги уже не первое поколение подгребают под себя все, до чего могут дотянуться? Я не хочу оказаться в зависисмости от Свеаланда. А если я помогу тебе, то дам им прекрасный повод напасть на меня.
– Если мы поможем Рери, то скорее ты, конунг, захватишь часть свейских земель! – возразил Хродар. – Западный Гаутланд, Восточный Гаутланд – без поддержки свеев они не смогут нам противостоять. Разве ты не хочешь приобрести еще парочку областей? Если самому не нужны, отдай мне.
– Лучше одна ворона в руках, чем две – на крыше, – ответил не по годам мудрый Гудлейв конунг. – Но если ты, Рери, предложишь людям пойти с тобой в поход и желающие найдутся, то я мешать не буду. Я ведь не в праве запретить достойным свободным людям искать добычи и славы под предводительством достойного знатного вождя.
– Я – желающий! – немедленно воскликнул Хродар. – Я пойду с тобой. У меня корабль на двадцать четыре весла, а людей наберем. Эгмунд, Колль, Кольгрим, братья Халльдорсоны давно хотели сходить за моря. А Оддлауг уже был, и недавно спрашивал меня, не собираюсь ли я в поход. Так что люди будут, Рерик, не сомневайся.
– Спасибо, Хродар. – Рерик улыбнулся. Сын Рагнара отличался особым умением ладить с людьми и знал, кажется, весь Смалёнд. Своими связями он мог оказаться чрезвычайно полезен, не говоря уже о том, каким хорошим бойцом и удачливым человеком был он сам.
Не откладывая, на другое же утро Хродар уехал собирать людей. По окрестностям пошел слух, что Хрёрек сын Хальвдана вернулся и снова собирается в поход, да не куда-нибудь, а на Бьёрко. Крупнейший вик Уппланда и даже всего Нордлёнда здесь хорошо знали – ведь он располагался не так далеко, и каждое лето торговые гости совершали поездки туда и оттуда. Размер добычи, которую там можно взять, представляли все. А после того как три года назад смалёндцы, ходившие с сыновьями Хальвдана во Франкию, вернулись с богатой добычей, было очень много желающих снова попытать счастья с тем же вождем.
Сам Рерик пока оставался в Хельгелунде. Сюда нередко приезжали хёльды и бонды, желающие лично поговорить с ним о прошлых и будущих походах, а к тому же… К тому же была еще одна причина, привязавшая его к этому месту. И причину эту звали Сванхейд дочь Эйстейна. Эта девушка очень занимала Рерика, и сама по себе, и благодаря всем связавшим их обстоятельствам. Она приходилась сестрой врага самого Рерика – Хёгни Длинного, и невестой врагу Анунда – его брату Бьёрну. И оказалась в Смалёнде одновременно с ними обоими!
– Как ты сюда попала? – спросил ее Рерик на второе утро после своего приезда. Вернувшись в гридницу после утренней еды, он обнаружил, что столы уже убраны, а гостья сидит с шитьем вместе с прочими женщинами, фру Торгерд и бабкой Рагнхильд. У него было свободное время, и он решил воспользоваться случаем познакомиться с девушкой поближе.
– По воздушной тропе между морем и небом, – нараспев, будто рассказывала сагу, ответила Сванхейд, подняв на него глаза от шитья. В глазах ее была легкая усмешка, но не обидная, а скорее дружеская.
– Я имею в виду – почему сюда? – уточнил Рерик. – Что тебя сюда привело? Ведь наши роды, кажется, никогда раньше даже знакомы не были?
– Я искала спасения от Эймунда Рыжего, сына Сигимара. Так получилось, что мой брат Хёгни должен был торопиться в Британию на помощь Фроди, второму нашему брату, и мне пришлось отправляться к Бьёрну конунгу одной. У меня есть корабль и двадцать человек в дружине, но у Эймунда и его брата Хакона целых три корабля. Эймунд узнал о том, что я рядом и почти беззащитна, и пустился за мной вдогонку. Я ему понравилась еще раньше, в начале лета, когда мы все стояли на мысе Велиланд.
– Я слышал. Говорят, он к тебе подкатывался?
– Он сватался ко мне. Но я по воле Одина уже была обручена с Бьёрном сыном Эйрика. А Эймунд такой человек, что даже волю Одина не ставит выше своей собственной воли. Он говорил, что его уже заносило в такие места, где люди и не слышали об Одине, а потому полагаться ему приходилось только на свои собственные силы…
– И я мог бы сказать это о себе, – признался Рерик. Серебряный крест до сих пор висел у него на шее, но больше как память о Гизеле, подарившей его, чем знак принадлежности к Христовой вере. – Ведь только моя собственная сила и удача всегда со мной.
– И Один всегда с тобой, даже если ты об этом не знаешь, – заверила Сванхейд, продолжая проворно работать иглой. Шерстяные петли так быстро мелькали в ее ловких пальцах, что Рерик не мог даже уследить и мельком подумал – ему бы, например, никогда этим искусством не овладеть. – Ведь он дал тебе силу и удачу, а значит, с ними часть его сопровождает тебя, где бы ты ни был.
– Так выходит, это за тобой Эймунд пришел сюда?
– Не совсем так. Я знала, что никак не успею добраться даже до Восточного Гаутланда. А здесь, как мне было известно, живут ближайшие родичи смертельных врагов Эймунда и Хакона – то есть твои. Я рассчитывала, что если не ради меня самой, то ради сыновей Хальвдана Гудлейв конунг изо всех сил воспрепятствует тому, чтобы желания Эймунда осуществились. Так и вышло.
Сванхейд невозмутимо продолжала вязать, а Рерик смотрел на нее и думал. Эта девушка направляется на свою свадьбу. На это лето были назначены две королевские свадьбы, и обе закончились смертью невинных молодых женщин. Одна – Теодрада – погибла вследствие злосчастной случайности, а вторая, Рейнельда, – злого умысла своих ближайших родичей. Но, глядя на Сванхейд, Рерик был твердо уверен: эта девушка не даст управлять свое судьбой ни случаю, ни тем более чужому умыслу. Казалось, в своих белых руках она крепко держит нить собственной судьбы, а может, и не только собственной. И уже знает, какой узор из этих нитей будет соткан. Возможно, даже принимает участие в работе…
Приглядевшись к ней поближе, Рерик обнаружил, что никакой особой красоты боги ей не дали. Довольно прямые черты лица, но ничего особенного, даже нос не совсем правильной формы. Светлые волосы, обычная девичья фигура… Но и лицо, и весь ее облик излучали уверенность и силу, намекали на скрытые глубины, из-за чего каждый взгляд ее, каждое слово приобретало необычайную важность. И Теодрада, и Рейнельда, и даже Хильда были ярче и красивее – но уже сейчас, на третий день знакомства, Рерик обнаружил, что смотрит на Сванхейд, как завороженный, и не может отвести глаз. Между ее наплечными застежками висели две нити бус, одна из которых была украшена десятком серебряных подвесок. Приглядевшись, Рерик узнал серебряные монеты, такие же, какие привозила в Дорестад благочестивая вдова Катла.
Ознакомительная версия.
