Ознакомительная версия.
Они заехали во двор с детскими качелями. Бифитер взял бумажку с адресом и ушел, через пару минут вернулся и велел обеим девушкам выходить. Дверь им открыл по виду профессор, пробормотал что-то насчет вселенского хаоса, потом опустился на колени и начал выгребать из-под вешалки домашние тапочки. «Давайте рассчитаемся», – напомнил Бифитер. «Да, да, конечно». Старичок достал из халата портмоне, принялся близоруко отсчитывать пятидесятирублевые новенькие купюры с профессорской зарплаты, второпях сбился, начал с начала. «Тысяча, правильно?» Бифитер, не пересчитывая, сунул деньги в карман и показал на кожаную: «Ваша. Через два часа я за ними заеду». Профессор с прищуром разглядывал Машу: «А эта девушка?» – «Эта девушка высокого полета, – вернул его на землю Бифитер. И, словно спохватившись, что вышел за положенные рамки, прибавил: – Вы поинтересуйтесь у Олеси».
Старичок выступил красиво: шоколадные конфеты грильяж, ореховый ликер, фрукты. Сам налегал на бананы. «Хорошо для потенции», – объяснил он с обезоруживающей простотой. Рассказал про жену, которая умерла пять лет назад, про детей, уехавших за границу, принес семейный альбом с фотографиями. Девушки с преувеличенным интересом тыкали наманикюренными пальчиками: «А это кто?» Профессор растаял, ударился в воспоминания, время летело. «Ну как? – он вытащил захватанное черно-белое фото с замысловатым вензелем «Ялта-63». С фотографии на них кокетливо смотрела пышная блондинка, положив головку на плечо морскому офицеру при кортике. – Узнаете?» Нужно было обладать большим воображением, чтобы в молодцеватом офицере узнать этого сухонького бодрячка. «А вы говорите!» – невпопад воскликнул профессор и полез в халат за носовым платком. Потом вдруг вспомнил о цели их прихода, велел кожаной принять душ и повел ее по длинному коридору мимо стеллажей с пыльными книгами, через столовую с серыми, такими же пыльными портьерами, через кабинет, где на полу штабелями лежали толстые папки с аккуратными наклеечками, и дальше вглубь этого бесконечного лабиринта. Маша шла за ними, не очень понимая, причем тут, собственно, она и вообще, что происходит, но каким-то шестым чувством догадываясь, что ее место там, куда удалились эти двое. Она остановилась в дверях спальни и с любопытством, смешанным с брезгливостью, наблюдала за происходящим. О ней забыли. Позже ей пришлось посторониться, чтобы пропустить девицу, которая на ходу застегивала молнию на юбке, и старичка, семенившего следом в развевающемся халате.
Как далеко может простираться человеческая глупость? Судите сами. На Машин вопрос, зачем ее возили к старичку профессору, Олеся ответила: модельный бизнес – это особый мир. В нем не место ханжеству и показной скромности. Хочешь завоевать Москву, избавляйся от провинциальных комплексов. Маша подумала и согласилась.
Ночью, это был шестой, не то седьмой вызов, ее с еще двумя девочками привезли в рабочее общежитие. Вахтерша, наотрез отказавшаяся их пропускать, после коротких переговоров с Бифитером обменялась с ним коммерческим рукопожатием и сама проводила их в 302-ю комнату. На этот раз Бифитер не ушел, а битых два часа проторчал на кухне. У него с собой был плейер, но вместо ожидаемой попсы из магнитофона раздалось на чистом зарубежном: «How do I get to the Empire State Building?» Он осваивал английский язык! Маша надеялась покемарить за обеденным столом, но ее отослали «учиться и учиться». В машине она по-тихому спросила одну из девиц, почему к ней такое особое отношение, и та со значением сказала: «Берегут!»
Два дня прошли в изучении московских достопримечательностей. Маша освоила в новом контексте слово «апартаменты», узнала, что нужно делать, чтобы «не попасть». За эти два дня она много чего узнала. Шок не то чтобы прошел, но притупился. Она ведь толком ничего не видела. Глаза у нее постоянно слипались, и туловище от одного человека присоединялось к голове другого. «У меня тоже так было, – призналась мамка, которой она пожаловалась на свои галлюцинации, – только с причиндалами». – «Как это?» – не поняла Маша. «Как-как.
Ходят мужики по улице, а у них вместо носа… болтается». – «И у женщин?» – «Да ну тебя в баню! Я теперь не засну».
В свободные минуты Маша готовилась к экзаменам. Подготовка сводилась к «почеркушкам», для которых был приобретен альбом, карандаши и черная тушь. Главное – творческий конкурс, а тут мы им покажем. Олеся знала, что говорила. Машины «документы» уже лежали в приемной комиссии. С модельным бизнесом тоже все шло своим чередом. Главное же, дома не возникали. Что там напели Капитолине Захаровне, история умалчивает. Но результат! Мать сама позвонила (Маши не было, повезло), и вроде даже не слишком разорялась. Про модельный бизнес Олеся ей говорить не рискнула (молодец!), зато наплела, сколько ее дочь зарабатывает в престижной фирме. У Капы с погон все звезды попадали. Маша не на шутку испугалась: где ж такие деньжищи взять? А ты почаще вверх посматривай, посоветовала ей Олеся. Авось упадут.
На третий день был звонок. Мамка вдруг встрепенулась и погнала Машу в ванную. Сама сушила ей волосы феном, сама заплетала косички. Потом придирчиво изучила макияж и велела накрасить губы поярче. Трусики по такому случаю ей были выданы какие-то диковинные, с разрезом на причинном месте. Все было новенькое – короткая плиссированная юбочка, белая блузка, такие же чулочки. Маша оглядела себя в зеркале и ахнула: восьмой класс! «Хороша девка, да нехороша славка», – втайне довольная своей подопечной, пробурчала мамка. В ожидании Бифитера они сидели на кухне, пили сок. «Ты по-большому давно ходила?» – спросила Олеся. «Сегодня, – удивилась Маша. – А что?» – «Это хорошо».
В машине Бифитер ее учил: «Ты, главное, не залупляйся. Что скажут, то и делай. Тебе за это фирма бабки платит. Знаешь, сколько?» – «Сколько?» – «Пятьсот». – «Пятьсот рублей?» – обрадовалась она небывалой сумме. «Ага, американских». Маша надолго задумалась. «А что надо делать?» – «Молчать в тряпочку».
Таких домов она еще не видела: охранник в воротах, лифтер в униформе с золотыми галунами. И дверь в квартиру хитрая – с глазком-камерой. Хозяин, нацмен, ей сразу понравился. Такой небритый Антонио Бандерас с неожиданно детским именем Алеша. Ручку ей поцеловал, а ее сопровождающему, дуболому стриженому, всучил конверт и вышвырнул как щенка. Они устроились в креслах, разделенных зеркальным столиком-аквариумом, и стали пить что-то легкое из поющих бокалов под ее любимого Адамо. Алеша рассказывал всякие смешные истории, и она хохотала до слез, а потом он ей предложил погадать по руке. Маша доверчиво села к нему на колени и протянула ладошку.
В комнату вошел другой мужчина – и откуда он взялся? – с бутылкой и стаканом, вроде не старый, но седой, такой маленький крепыш, похожий на французского актера, чью фамилию она никак не могла вспомнить. Он сел в освободившееся кресло и, подмигнув Маше, стал молча потягивать свой напиток. Между тем Алеша разглядел в хитросплетениях ее судьбы и дом среди пальм, и троих детей, двух девочек и мальчика, и мужа-археолога, пропадающего в далеких африканских экспедициях. Маша, то ли от вина, то ли от радужных перспектив, а может, благодаря неподражаемому Адамо, который пел ей прямо в уши, почувствовала себя в каюте океанского корабля. Она зажмурилась и отдалась на волю волн. А волны, между прочим, были настоящие – огромный водонепроницаемый матрас плавал в специальном резервуаре, вставленном в деревянную раму. Она не понимала, что с ней делают, пока не дернулась от резкой боли между ног. Глаза сами открылись, и она увидела над собой седого. Он скалил зубы и что-то бормотал на непонятном языке. Маша непроизвольно вцепилась ему в лицо, но неведомая сила оторвала ее руки, закинула ей за голову, намертво прижала к матрасу. Она громко закричала – и поняла, что во рту у нее кляп.
Они переворачивали ее как куклу, изощряясь в различных комбинациях, и ни одна, кажется, не могла их вполне удовлетворить. Ее бешеное сопротивление и звериное мычание их только подстегивали. Ишь, целка-мазурка! Зажми в зубах свои баксы и помалкивай! Время от времени, сменяя друг друга, они отлеживались, пуская сигаретные кольца в потолок и наслаждаясь мерным покачиванием, или отлучались по нужде. «Простыню поменять?» – спросил Алеша. «Ты что! – возмутился седой. – Что может быть прекрасней, чем девственная кровь?»
Утром Бифитер отвез ее в больницу. Дежурный хирург, вчерашний студент, прославившийся тем, что станцевал вальсок с покойницей в морге, штопал ее, глотая сопли, как маленький. Утешала зеленая бумажка в кармане такого же зеленого замызганного халатика. Через час Машу увезли «домой». А через неделю она уже обслуживала своего первого регулярного клиента. Пыталась ли она сказать «нет»? После «расширенного педсовета» больше не пыталась. Хотела все кончить одним махом, но духу не хватило.
Но вот однажды ей позвонила мать. Этого звонка Маша и ждала, и боялась. Со вторым понятно. Свой трагический конец – два выстрела из табельного пистолета, – в сердце и, контрольный, в голову, – она ясно видела во сне и еще лучше наяву. А что до первого… Одно словцо, один намек, и группа «Альфа» разнесет в пух и перья это бандитское гнездо. К этому разговору Маша готовилась, и все равно он застал ее врасплох.
Ознакомительная версия.
