Ознакомительная версия.
Тетки в очереди за польскими блузками недовольно шипели на заезжих гастролеров – шумных и наглых молодых москвичей. Но те их разжалобили: дескать, подарки покупают матерям и любимым!
Тетки принялись бурно советовать: цвет, размер и так далее.
Уже у прилавка Алексея вдруг осенило: Надя! Но брать ей кофточку было как-то неловко…
Ладно, проехали! Кто он ей, собственно, чтобы подарки дарить?
Зашел в отдел ювелирных украшений. А если?.. Замер, ничего не понимая в этом вопросе. Мать давно украшения не носила и, разумеется, не покупала. Про Тёпу и нечего говорить.
Продавщица, молодая и симпатичная, приветливо улыбнулась и предложила помочь.
– Невесте? – лукаво спросила она.
Алексей растерялся, залился пунцовой краской и буркнул:
– Почему сразу невесте? Сестре!
Ну и выбрали: тоненькую золотую цепочку с кулончиком – листик клевера, три лепестка и прозрачный камешек посередине. Алексей представил цепочку на загорелой Надиной шее и как дурак заулыбался. Как счастливый дурак!
Очень хотелось в Москву! Нестерпимо! Домой – под горячий душ, к маминому борщу, семейным разговорам. К бурчанию отца, торопливым маминым докладам про дачу и заготовки. К Тёпе… К их разговорам за полночь, к родному шепоту, родным запахам. Дом!..
От вокзала взял такси. Во-первых, хотелось шикануть, а во-вторых – поскорее очутиться дома.
Таксист резко и громко, с таксистским шиком, затормозил у подъезда, и Алексей, едва выскочив из машины, закинул голову вверх: из окна на него смотрели Тёпа и мама.
Он помахал им рукой и бросился в подъезд. Не дожидаясь лифта, бегом рванул по лестнице – так будет быстрее!
Дома пахло… домом.
После душа, где Алексей долго полоскался, пофыркивая от удовольствия, соскучившись по беспрерывно льющейся тугой струе горячей воды наконец сели за стол.
Он ел некрасиво, торопливо. Но всем было весело. «Оголодал парень!» – смеялся отец. А мать грустно качала головой: «Лешка! Ну ты не спеши, поросенок!»
Тёпа счастливо смеялась и гладила его по руке: «Ешь, Лешечка, ешь! Свинячь в свое удовольствие!»
– Да! – Алексей резко вскочил с места, роняя вилку на пол. – Какой же я болван!
Он хлопнул себя по лбу и бросился за рюкзаком.
Торжественно вытащил оттуда пакет с маминой блузкой, бутылку армянского для отца: «Пять звезд, пап! Ты не думай!» А потом торжественно протянул матери пачку денег, схваченную аптечной резинкой.
Пачка была увесистой. Мать качнула головой, расплакалась и села на табуретку:
– А себе хоть оставил, сыночек?
– Мне? Для чего? – удивился Алексей.
– Для удовольствий, – ответила мать. – В кафе там сходить или девушке купить что-нибудь…
Алексей махнул рукой и посмотрел на Тёпу. Она, казалось, напряженно чего-то ждала. Или нет? Ему показалось? Сестра смотрела на Алексея во все глаза, словно спрашивая: «А мне? Мне – ничего? А я так ждала, Лешка!..»
И тот, хлопнув себя по лбу и заметно покраснев, снова сунулся в рюкзак. И вытащил оттуда коробочку с цепочкой и трилистником:
– А это тебе, Тёпка! Носи на здоровье!
Сестра вспыхнула лицом, открыла коробочку, и все дружно ахнули.
Какая красота!.. Лешка, балуешь ты нас!
А он отмахивался, продолжая хлебать уже остывший борщ, и смущенно просил прекратить «прения по теме».
С Тёпой они болтали до двух ночи, пока он, широко зевая, не сказал:
– Все, Тёпка! Остальное – завтра!
Тёпа кивнула и чуть задержала его руку в своей:
– Спасибо тебе, Лешик! Я о таком и не мечтала!..
– Да ладно тебе, – небрежно отмахнулся брат. – Сколько еще впереди!
Первого сентября было почти жарко – градусов двадцать шесть, не меньше.
Алексей надел новую голубую рубашку, купленную «по случаю» матерью. «К твоему загару и твоим глазам – самое то», – заверила она.
Во дворе института было шумно и весело. Все изучающе оглядывали друг друга, похлопывали по плечу, обнимались, наперебой рассказывали последние новости и делились впечатлениями от прошедших каникул.
Алексей вглядывался в толпу, пытаясь найти Надю.
Наконец увидел. Она шла от ворот – медленно, чуть покачиваясь на высоких каблуках. Еще издали Алексей заметил, что она совершенно не загорела, скорее наоборот – бледная, со впавшими глазами и темными подглазьями, похудевшая и словно усталая. Ее прекрасные пшеничные волосы словно поблекли и выглядели неживыми, постаревшими, что ли.
Алексей, замирая от любви и страха, подошел к группке девчонок, к которой прибилась Надя.
Надя молчала, чуть усмехаясь, сосредоточенно курила длинную сигарету, услужливо предложенную каким-то тощим лохматым парнем.
Они поздоровались.
– Ну, как провела? – тихо спросил Алексей.
– Кого? – переспросила Надя с лукавой улыбкой.
Алексей смутился, заговорил что-то быстро, торопливо – про Сочи и Гагры… А она резко оборвала его и сухо ответила:
– Я в деревне была. В отчем доме. Папаша изволили приболеть. Вот и пропахала там все два месяца! Ну красота, как ты понимаешь!.. – Лицо ее зло искривилось, и в глазах появились слезы. Надя отвернулась, устыдившись, и бросила сигарету в урну: – Сочи! – повторила она – там были такие Сочи, что хотелось сдохнуть!
– Да ладно, не переживай! Сколько еще будет всего в этой жизни! И Сочи, и Гагры! Да все впереди!
– Утешитель! – зло бросила Надя. – Тебя бы туда! А загар, я смотрю, у тебя приморский! Не подмосковный загар! Хорошо небось время провел? Море, солнце, вино, шашлыки!..
Алексей растерялся, не зная, что ответить.
А она, махнув рукой, быстро пошла прочь – словно обидевшись не только на жизнь, но и на него.
«Эх… – подумал Алексей. – Сейчас бы ту цепочку с трилистником! Вот бы она обрадовалась!»
И тут же, вспомнив глаза сестры, почувствовал, как жар стыда окатил его. «Нет, сволочь я все-таки!»
После защиты диплома и госэкзаменов началась интернатура – распределение по специализациям. В институте было шумно и тревожно. Все горячо спорили, гомонили, давали друг другу советы.
– А ты? – спросила как-то Надя. – Какие у тебя планы?
– Терапия… – почему-то вдруг смутился Алексей. Но тут же уверенным голосом добавил: – Основа наук!
Надя презрительно фыркнула:
– Основа! И что? Будешь в поликлиничке сидеть за сто пять рублей? И по участку чапать? К убогим старушкам? Папаверин выписывать и давление измерять?
– Ну, кто-то же должен, – ответил Алексей, – и к старушкам чапать в том числе.
Она снова усмехнулась:
– Ну да… К старушкам! Только к старушкам пусть тетеньки чапают. Те, кому за пятьдесят! А молодому, здоровому мужику… Ну не знаю!.. Мне кажется, глупо это! И еще, по-моему… очень смешно!
Сказала как пригвоздила.
– А ты? – как-то робко спросил Алексей, поняв, что незримая битва его проиграна вчистую.
– Я? – В хирургию! – с вызовом ответила Надя. – Там хоть… работа!
На последнем курсе, в мае, отмечали день рождения одногруппника. Все были приглашены на дачу. Точнее – в загородный дом именинника. Все знали, что он был номенклатурным внучком – к институту подъезжал на своих «Жигулях».
Встретились на Белорусском вокзале и рванули все вместе.
На участке – огромном, густом, заросшем вековым лесом – принялись разводить костер для шашлыков. Выпивки и закуски было море. Молодые и голодные набросились на еду и спиртное. Алексей тоже здорово выпил – от отчаяния, что теперь уже точно ничего не случится. Надя не замечала Алексея, словно его и не было рядом. Наверняка презирала.
А когда вытащили на улицу магнитофон и начались танцы-обжиманцы, Алексей, будучи крепко под градусом, осмелел и пригласил ее.
Ему показалось, что она тяжело вздохнула. Или только показалось?
Они медленно двигались, и Алексей, прикрыв от восторга глаза, вдыхал дымный аромат ее волос, щекотавших ему нос и щеку.
Музыка закончилась, а он рук не разжал. Она выпросталась из его объятий, подняла глаза и, усмехнувшись, сказала:
– Ну, и чего так вцепился? Лучше бы женился, что ли!
И приглушенно рассмеялась, проведя пальцем по его щеке.
– Когда? – спросил Алексей, не узнавая своего голоса.
– Что «когда»? – не поняла она и чуть сдвинула брови.
– Жениться – когда? – повторил Алексей, чувствуя, что сейчас от страха разорвется его заячье сердце.
– А что, ты готов? – усмехнулась Надя. – Прямо сейчас?
Он решительно кивнул:
– Ага, прямо! Только… сегодня вряд ли получится! А вот в понедельник!..
– В понедельник в загсе выходной, – сурово ответила Надя и быстро, не обернувшись, направилась в дом.
А он так и остался стоять на месте… И глупее ситуации в его жизни еще не было.
На ночлег он приткнулся на террасе первого этажа на каком-то старом кожаном диванчике с очень жесткими кожаными валиками. Диванчик был явно мал, и Алексей, свернувшись неудобным клубком, чувствовал, как затекают ноги и шея.
Вырубился почти сразу, но и проснулся вскоре – за окном уже белел молочный густой рассвет, и в раскрытое окно вливались бодрящие садовые запахи.
Ознакомительная версия.
