Кивком головы хозяйка указала в сторону столов.
– Мои помощницы: главный бухгалтер, заведующая снабжением и заведующая сбытом. А также модельеры. Раскройщицы и закройщицы в другой комнате сидят. Все очень заняты, – прокомментировала Мерзлодуева. – Фирма наша известная, с наилучшей репутацией, лидер среди отечественных производителей – завалены заказами.
– Странно, – обронил Боб Иванович.
Наигранная улыбка моментально исчезла с физиономии Матрены Митрофановны. Глаза прищурились и заблестели, подавшаяся вперед нижняя челюсть предательски выказала неправильный прикус, язык несколько раз совершил круговые движения, попеременно выпячивая то левую, то правую щеки, и затем последовал ответ:
– Ничего странного! Могу все договоры показать!
– Я не об этом, – почувствовав неловкость, попытался снять напряжение Шнейдерман. – Странно, что столь солидная компания в подвале с крысами обосновалась. Не вы ли парижский бомонд обшиваете?
– Для иностранцев не шьем! – категорично заявила Мерзлодуева. – Мы наших людей должны одеть по последнему слову моды! А по поводу крыс могу вот что сказать: они служебные, добро охраняют в ночное время. Что пошить хотите?
Боб Иванович уже ничего не хотел «пошить», но дефицит времени заставил его озвучить цель визита. Вопреки ожиданиям, Матрена Митрофановна ничуть не удивилась. Она лишь спросила о материале и фасоне. Насчет ткани сомнений у второго человека в партии не было – режиссер-постановщик съезда определил красный цвет, а Боб Иванович лишь добавил: «Что подешевле». По поводу фасона ответить оказалось затруднительно. Поэтому Шнейдерман предложил Мерзлодуевой самой подобрать фасон, руководствуясь соображениями экономии. Матрена Митрофановна попросила заплатить наличными в полном объеме и объявила стоимость заказа. Боб Иванович не возражал и сразу передал список размеров. Лицо хозяйки мгновенно приняло благодушный оттенок, и гость получил приглашение пройти в кабинет на чашку чая.
– Дороговато, мне кажется, взяли вы с меня, Матрена Митрофановна, – засомневался Шнейдерман, размешивая рафинад в чашке с неотмытыми следами губной помады.
Мерзлодуева как бы невзначай заметила, что ткань закупает исключительно в Италии, фурнитуру – во Франции, нитки – в Германии.
– А это и качество высокое, и цена соответствующая, – подытожила она. – Мы ведь эксклюзив шьем, поэтому все лучшее используем.
Слушая Матрену Митрофановну, Боб Иванович попивал чай, не совсем удобно расположившись на краешке кресла. Когда чашка опустела, он поставил ее на стол возле сувенира из красного дерева, выполненного в виде наперстка. Затем поблагодарил хозяйку за гостеприимство и встал. Однако Мерзлодуева остановила:
– Одну минуточку. У меня к вам выгодное предложение есть.
Боб Иванович опустился в кресло. Едва тело коснулось сиденья, второй человек в партии взвизгнул и подскочил так, словно мощная пружина подкинула его вверх. Он схватился за штаны чуть ниже левого заднего накладного кармана и стиснул зубы. Через секунду в его руке оказалась окровавленная «цыганская» игла. На крик прибежали те самые три крысы, только настроенные отнюдь не столь дружелюбно.
– Свой! – заорала Мерзлодуева.
И это подействовало: зверьки развернулись и, как это было полчаса назад, не спеша и вальяжно удалились. Только сейчас, несмотря на неотпускающую боль, Боб Иванович заметил, что хвосты крыс высоко купированы. Его взгляд застыл в изумлении на удаляющихся грызунах, что было замечено хозяйкой мастерской:
– Хорошие девочки! В прекрасной форме. Серьезные, развратом не тронутые, каждый день лично проверяю. Хотя от женихов отбоя нет – дверь деревянную на входе прогрызли, пришлось металлическую поставить, – рассказала Мерзлодуева, поправляя брошь – «божью коровку» на лацкане пиджака.
– Целомудренные.
Мерзлодуева оживилась:
– Правда же, на их личики посмотришь и сразу все ясно становится?
– Не знаю, что у них на мордах написано, но сзади определить можно. А хвосты вы специально поотрубали? Чтобы проверять с расстояния? – спросил Шнейдерман, забыв на время о травме.
– Вовсе не я их рубила, – обиженно возразила Матрена Митрофановна.
– Удивительно, – ехидно произнес Боб Иванович, – выходит, сами отпали? А может быть, это вовсе и не крысы, а ящерицы?
– Хвосты, к вашему сведению, – сквозь зубы прошипела Мерзлодуева, – им по месту рождения обрезали.
– Из религиозных семей? – придуривался второй человек в партии, но собеседница подвоха не улавливала:
– Юннаты поработали! Опыты проводили, хотели из крыс доберманов сделать.
– А сюда-то животные как попали? – удивился заказчик.
Мерзлодуева замялась.
– На производственные отходы выменяла: по килограмму байковых обрезков отдала за каждую.
Боб Иванович намеревался продолжить расспрос, но вспомнил о ранении и, театрально произнеся «у-у-у», схватился за поврежденное место.
– Надеюсь, ничего страшного, – сочувственно произнесла Матрена Митрофановна.
– Я тоже надеюсь, – ответил Боб Иванович. – Наверное, придется от столбняка прививаться. Ой, а вдруг мне через эту иглу какой-нибудь гепатит передастся?
– Стяжкова, зайди! – громко позвала Матрена Митрофановна.
В кабинет явилась худощавая белокурая девчушка лет восемнадцати с детскими глазами на веснушчатом лице.
– Сколько раз говорить одно и то же: ко мне с иголками не приходить! Гепатит был? Отвечай! – потребовала Мерзлодуева.
Сотрудница гепатитом не болела, что несколько успокоило Боба Ивановича.
– Я бы хотела вам предложить отказаться от кассового чека и получить скидку десять процентов, – тихо сказала напоследок Матрена Митрофановна.
Шнейдерман согласился и расплатился.
В травмпункте пострадавшему сделали противостолбнячную инъекцию под лопатку, после чего он заехал домой, пообедал и отправился на прием к главе городского управления гостиниц, отелей и спальных вагонов.
Гражданин оказался из сочувствующих: кому-то позвонил, и дом отдыха «Лесная забава» на тысячу шестьсот тридцать мест целиком был зарезервирован за делегатами съезда. Шнейдерману осталось решить вопрос с питанием участников партийного форума.
* * *
После злополучного сеанса в кинотеатре «Э. Пизод» Макрицын дал около двадцати представлений, которые прошли с огромным успехом и без неприятностей. Ничего примечательного с ним не произошло, не считая появления в его жизни новой женщины, к которой Еврухерий Николаевич питал определенные чувства, хотя и не очень глубокие, зато постоянные. Пассия была удивительно похожа на Ангелину Павловну, но в талии казалась немного уже и голос имела звонкий.
На жизнь Тамара Ивановна зарабатывала гаданием всеми известными методами, в том числе собственным – по разноцветным шнуркам, что и было написано карандашами на листе ватмана, приклеенном к стене старого двухэтажного дома на улице Школьной. Четыре месяца назад, гуляя по старой Москве, Макрицын проходил мимо сего строения и прочитал объявление. Вообще-то Еврухерий всю свою жизнь испытывал стойкое неприятие магии, гаданий и прочей, по его мнению, подобной чепухи. Тем не менее, в раздумье передвигая ногами, обутыми в кеды с разноцветными шнурками, ясновидящий ощутил желание зайти к гадалке. А вскоре одним гражданским браком в стране стало больше. Однако на все предложения новой пассии погадать ясновидящий неизменно отвечал отказом. Женщина обижалась, но не сильно, и сей факт взаимоотношения их не ухудшал, а других поводов к размолвкам просто не имелось.
Самочувствие Макрицына было удовлетворительным, не считая периодических головных болей, к которым он уже привык. К тому же их интенсивность не нарастала, а частота не изменялась, что говорило о стабилизации процесса. Это и подтвердили врачи, оперировавшие ясновидящего.
Неоднократно поутру супруга говорила ему, что ночью он беседовал с неким человеком, обращаясь к нему на «вы» и называя Семеном Моисеевичем. Более того, несколько раз женщина утверждала, что Еврухерий вскакивал среди ночи в состоянии очень агрессивном, нырял под кровать и требовал от этого самого гражданина немедленно перестать бренчать на гитаре, вылезти из банки и немедленно покинуть квартиру.
Ясновидящий пытался вспомнить, что ему снилось, но каждый раз безуспешно. Объяснение неудачам он находил в своем крепком сне, а потому не придавал значения рассказам Тамары Ивановны.
Напрямую к подготовке съезда Макрицын привлечен не был, однако выполнял вспомогательную работу: забирал из типографии напечатанные брошюры, отправлял делегатам письма, оставлял в музеях заявки на коллективные посещения, покупал маленькие красные флажки для пионеров и так далее. Серьезные задания Вараниев ему не давал, сомневаясь относительно психического здоровья соратника.
А исторический день приближался.
В одном из самых дорогих московских магазинов Велику подобрали шикарный костюм, а заодно и рубашку с галстуком. Проблемы возникли с обувью: будущий Вождь никак не соглашался на черные ботинки. Его желание предстать перед делегатами в коричневых сандалетах на босу ногу приводило председателя в бешенство, однако никакие его доводы не могли «внука» переубедить. Помог случай: в гостях у Восторгайло, пока Велик заучивал текст выступления, придурковатый пудель хозяина перегрыз пополам подошву обуви. Туфли купили в торговых рядах ГУМа. Обновить их «внук» отправился на конспиративную квартиру, где его уже ждал Ганьский. После процедуры Велик фамильярно похлопал ученого по плечу, снисходительно посмотрел на него, цокнул языком и сказал:
