Она наклонилась вперед, затем назад, потом покачалась на носочках. Захватывающе и страшно! Так страшно, что даже руки и ноги чуть-чуть онемели, голова закружилась. Странно, вокруг целый мир, она стоит на вершине дома, раскачивается на носках, и никому нет дела! Ведь никому! Даже ему! Всем наплевать! А разве она стоит того, чтобы о ней подумали, разве она хорошая? Нет, она гадкая, предательница, ее надо презирать, ему – особенно. «Не могу больше! Не могу! Мама, прости меня, милая, родная! Я не смогла ничего сделать! Он был прав! Да, Саша, ты прав! Это надо кончать! Только я могу это закончить! Я виновата сама в том, что довела себя…»
Лиля зажмурила глаза и шагнула вперед. Ощущение пустоты и страха заглушало другое чувство – чувство того, что скоро все закончится. Она ничего не видела, она закрыла глаза и только чувствовала, что стремительно несется вниз. Скоро она все узнает, скоро, вот, уже сейчас! Дно пропасти – оно уже близко! Вот оно, совсем рядом! Оно раздробит все – мечты, планы, чувства – на мелкие части, разобьет на осколки, освободит ее. Нет больше Лили Варламовой, нет больше никаких проблем…
* * *
Марат барабанил так, что дверь скрипела и хрустела, но Лилька все равно не открывала.
«Боится, прячется», – думал Марат и попробовал успокоиться.
– Слушай, ну давай просто поговорим! Обещаю, буду держать себя в руках! Кстати, я тебе даже могу кое-что дать! Лиль, ну открой же!
Все равно никакого ответа.
Что же теперь делать? Выламывать дверь? Так дверь же чужая! Впрочем, по фиг, поставит другую. Марат разбежался и уперся в дверь плечом. Она хрустнула, но не поддалась. Марат огляделся – не привлек ли внимания соседей. На площадке тихо. Он снова разбежался и изо всех сил долбанул по двери. На этот раз хрустнула не только дверь, но и, кажется, плечо.
– Черт! – взвыл он и громко выругался, разумеется, обращая весь гнев на Лильку.
Плечо немного утихло. Марат изо всех сил долбанул по двери ногой. Она издала глухой звук и открылась. Марат забежал в комнату. Никого – смятые простыни, раскиданные по кровати подушки, какое-то тряпье на полу. Лильки нет. На кухне – все как обычно. Неужели она от него сбежала? Марат поискал глазами Лилькину обувь – все здесь, в коридоре, вон и куртка ее фиолетовая висит на крючке. Куда она делась? Марат просмотрел каждый сантиметр квартиры, но девушки так и не обнаружил.
В подъезде послышались шаги – Марат выглянул, по ступенькам поднимались две бабки. Он машинально юркнул обратно в квартиру, прислушиваясь к соседкам.
– Молодая такая, – говорила бабка, – и такое сделала. Это ж надо – с крыши сигануть! Грех-то какой!
– А видела, она ж раздетая, видать, с нашего дома. А я такой не видела… – говорила вторая.
– Да шут ее знает, они сейчас красятся, все друг на друга похожи. Этот же следователь и сказал, дома сидеть, всех расспрашивать будет. Пьяная она, что ли, была…
– Как бы не хуже. Вот жизнь… Ох!
Марат вдруг понял, о чем говорят бабки. Кто-то из дома покончил жизнь самоубийством. Молодая, раздетая… Неужели Лилька? Он вдруг вспомнил, в каком состоянии она была в последние дни. Черт, а если в крови найдут наркотики, тогда… Твою мать! Все неприятности – одно к одному.
Надо срочно мотать отсюда! Он судорожно скидывал в пакеты вещи. Куда теперь идти? Где жить? В машине? Надо попробовать замести следы. Оставить с носом и полицию, и Шефа, и Барина.
– Вот, значит, где ты живешь, – услышал он позади себя голос, от которого по спине пробежали мурашки. Неужели Барин к нему наведался? Вспомнишь говно – вот и оно, как говорится! Что ему нужно? – А дверь что не закрываешь? А, да она у тебя сломана… Интересно ты живешь… – Юрий Алексеевич внимательно осмотрел выломанный замок и перевел взгляд на Марата. Тот стоял бледный, словно мел. – Что случилось? Где девушка твоя?
– Девушка? – хриплым голосом переспросил Марат. – Она, дура, вчера с крыши спрыгнула… Менты сейчас нагрянут, наверное…
Марат опустил глаза. Он чувствовал себя школьником! Ему даже показалось, что Барин разозлился. Капец! Сейчас начнется!
– Ну и козел же ты! Она ведь еще девчонка совсем! Не жалко? – произнес Барин, глядя на него таким взглядом, что Марату в тот момент стало жалко себя. – Чего трясешься? Говори, сама она или ты постарался?
– Сама, – стиснув зубы, ответил Марат. – Да слово даю, что сама! Я вообще дома не был, всю ночь в машине пробухал! Дверь сейчас выломал, чтоб домой зайти…
– Понятно… не успел… – тихо промолвил Барин.
– Юрий Алексеевич, как бы по-тихому все сделать, а? Менты же придут….
– В клуб езжай. Там перекантуешься до боя. Потом посмотрим, – холодно ответил Барин. Марат кивнул и мысленно чертыхнулся – все получается через одно место! Он ведь сам собирался в клуб залечь, а теперь все вышло так, что он опять-таки обязан Барину. И чего тот приперся сюда? Что ему нужно?
– А вы что хотели?
– Уже ничего! Просто мимо проезжал.
Кажется, все-таки не знает о Шефе. Можно еще попробовать выкрутиться.
Баринов ушел, Марат вскоре тоже. Спускаясь по лестнице, он мысленно перебирал в голове все, что обязательно должен был взять. Вроде нормально все! Черт, в такой жопе он еще ни разу не был! И ведь из-за кого? Из-за Лильки!
Постоянно озираясь, нет ли «хвоста», он доехал до клуба. Машину на всякий случай бросил за два квартала на подземной стоянке супермаркета.
До боя его никто не тревожил. Менты это место не знали, Барин не заезжал. Парни попробовали закидать вопросами, но Марат, злой и не склонный к мирным беседам о предстоящем бое, рявкнул на них так, что все вопросы тут же утихли. Он пытался привести себя в форму, даже пришел на тренировку, но его охватила такая апатия, что ничего не хотелось. Наблюдавший за ним тренер нахмурился:
– Тебе, Марат, нельзя на ринг выходить! Я в тебе духа победы не чувствую… Ты или сдашься, или сам убьешь кого…
– Все нормально, – сквозь зубы ответил Марат, долбанул кулаком по стене и ушел в комнату – душное, обклеенное дешевыми обоями подвальное помещение. Нельзя выходить… Он и сам не хочет! Кто бы ему разрешил не выходить! Он завалился на кровать и так пролежал всю тренировку, думая о том, в каком безысходном и дурацком положении оказался. Барин тоже хорош – сказал, выходи, и все! Что случилось с Барином? Кажется, он стал совсем другим… Ведь еще неделю назад Марат был его правой рукой…
Накануне боя к нему забежала Карина, радужная, в каком-то развевающемся платье, надушенная, напомаженная. Почему-то при ее виде внутри у Марата все перевернулось от отвращения. Стало так противно, аж ударить ее захотелось. Он стиснул кулаки, отвернулся.
– Милый. – Карина подбежала к нему, обхватила за талию, прижалась. – Я так за тебя боюсь!
– Все нормально будет, ты иди к своему толстосуму, а то еще сюда припрется! – Марат убрал ее руки от себя.
– Он не со мной. Я одна приехала. Он, наверное, позже подъедет, не знаю… Он вообще странный такой стал, Марат!
Марату не было никакого дела до странностей Барина. Он только и ждал, когда Карина уйдет отсюда.
– На меня вообще внимания не обращает. Разговаривает сухо так. И вообще постоянно злой. А вчера мне говорит: «Как ты думаешь, много газет напишут о нашем с тобой разводе?»
– Разводе? – Марат вдруг заинтересованно поглядел на Карину.
– Да. – На глазах девушки выступили слезы. – Мне кажется, он меня бросить хочет. Марат! У меня вообще такое ощущение, что он что-то знает, он такой стал… другой… понимаешь?
Еще бы он не понимал – другой! Злой! Черт, так и с ним он тоже ведь зол. Неужели действительно знает? Тогда, если он знает… Внутри у Марата все похолодело. Если знает, то не жить ему, Марату, на этом свете. Тогда все это не зря…
– А какого хрена ты тогда сюда приперлась? Иди тогда, возле его ног сиди, дура! Прощения моли! – взбесился Марат. – Сама на грани развода, и меня подставить хочешь? Пошла вон отсюда!
Карина посмотрела на него с удивлением, в глазах ее застыли обида и злость.
– Ну и скотина же ты! – процедила она сквозь жемчужные зубки, задрала свой маленький носик и вышла из комнаты.
– Твою мать! – выстроив в голове ряд последних событий в длинную цепочку и придя к выводу, что все это – не иначе как месть Барина, заорал Марат что было мочи и пнул тумбочку, стоявшую возле окна. Тумбочка с грохотом упала набок. – Ничего. Я еще покажу, какой я боец…
За несколько минут до ринга он узнал еще одну неприятную новость. Тренер подошел к нему и прошептал:
– Слушай, Барин бойца сменил. Ты теперь не с Кабаном дерешься, а с Диким.
– С кем?
– Да я его сам не знаю… Чужой какой-то. Но, судя по виду, боец в форме…
Марат скривился в ухмылке: «Вот, значит, как ты, Барин, играешь? Ну ничего, я все равно свое возьму! Буду драться с ним, а представлять тебя! Я так на тебя зол, что укокошу за две минуты. Все по хрен!»
Дикий оказался двухметровым качком, с оскалом гориллы и грудой мышц. Не успели ударить в гонг, как он тут же перешел в наступление, с ходу нанеся Марату несколько серьезных ударов, чем здорово подкосил его не только физически, но и морально. С каждым новым хуком его уверенность в себе и надежда на победу таяли, словно рыхлый сугроб под первыми лучами солнца. Воспользовавшись перерывом, Марат взглянул на первую ложу в зрительном зале – как и ожидал, он увидел там Барина и Карину. Карина, забитая, словно мышь, вытирая слезы платком, не сводила с него глаз. А Барин ухмылялся. Козел! Ржет как лошадь, понимает, что крышка ему, Марату!
