Ознакомительная версия.
– Полина, как этот роман может отразиться на бизнесе? – спросила финдиректор.
– Какой роман? У кого роман? – сделала удивленное лицо Полина, подумав, что связь Игната с Цветиком стала достоянием общественности.
– В Интернете роман, «Когда скелеты выпадают из шкафов», кажется, так называется. Ты разве не знаешь? Вот дела! Полгорода зачитывается.
Полина похолодела. Всего было напечатано десять экземпляров книги. Один читал Игнат, второй – его любовница, восемь хранились в сейфе на всякий пожарный случай. Но чтобы эта рукопись появилась в Интернете!
– Ерунда, не обращай внимания, – постаралась изобразить беспечность Полина.
Долго искать в Интернете роман Белугина не пришлось, он был выложен на нескольких сайтах. Пробегая глазами первые главы, Полина кипела от ярости. Отчасти ругала себя – не догадалась предупредить Белугина, что данный опус – ее собственность, купленная за немалые деньги. Надо было запугать журналиста, забрать у него все электронные носители с текстом. Теперь расхлебывай. Когда Полина дошла до главы о себе, она уже не скользила по диагонали, а вчитывалась в текст. Ярость Полины переросла в бешенство. Сделать из нее экстрасенса, колдунью, ведьму с котом Берией под мышкой! Выставить на посмешище, описывая, как она совокупляется с нечистью! Полина не смогла читать дальше, она впала в ступор. Неистовая злоба затопила сознание и вызвала психический шок. Единственное, что могло бы сейчас утешить Полину, – это убийство Белугина. Он и так подохнет, но хорошо бы самой порвать его на куски здесь и сейчас.
Полина потеряла счет времени, и сколько она просидела, тупо уставившись в пространство, не знала. Десять минут? Три часа? Картины расправы с журналистом постепенно таяли, злость уступала место панике. Что делать? Как смыть позор? Человек может совершать подлости и преспокойно существовать: все знают, что он подл, и держатся настороже. Из круга избранных не выгонят носителя тайных грехов вроде нестандартной сексуальной ориентации. Но стоит кому-нибудь прилюдно оскандалиться, репутация разлетится в прах. На одном из приемов тучный замминистра галантно наклонился за сумочкой, которую уронила его собеседница. И вдруг раздался громкий треск, напоминающий выход кишечных газов. Окружающие, как по команде, развернулись и уставились на зад склоненного замминистра. Срамной звук издали его брюки – они лопнули сзади по шву, разъехались, и народному взору предстали семейные трусы немужского нежно-розового цвета. Взрыв невольного хохота сотряс помещение. Потом зрители деликатно отвернулись, но их спины дрожали от сдавливаемого смеха, кто-то поперхнулся напитком. Референт и помощник бросились к шефу, чтобы прикрыть его тыл и вывести наружу. Но на остаток вечера розовые трусы стали главной темой шуток. Замминистра был толковым, умным, способным мыслить масштабно руководителем, и прилюдно треснувшие штаны этих качеств у него не отняли, но авторитет все-таки пошатнули. Профукай он миллионы бюджетных денег, загуби долгосрочные проекты, никто бы и ухом не повел.
Люди, чье мнение было важно для Куститских, конечно, не поверят фантазиям Белугина. Но в подкорке отложится. На кого попало карикатуры не рисуют, и без повода пасквили не пишут. Дыма без огня не бывает, а вдруг в этой ереси что-то правда. Кроме того, текст «Скелетов» настолько абсурден, что главные герои становятся смешны. Против смеха нет защиты, поэтому пусть тебя ненавидят, но не смеются над тобой. Сбрасывать со счетов настроение подчиненных тоже нельзя. Те, кто наверху, должны уважать тебя, нижестоящие – бояться. Уважать посмешище нельзя, бояться – тем паче.
Полина столкнулась с проблемой, которая не имела окончательного решения. Нельзя стереть из памяти людей то, что они прочли. Никакие действия не помогут убрать след, запашок, воспоминание.
Полина набрала номер телефона мужа:
– Ты где?
– Подъезжаем к Москве.
– Едешь один?
– Да. Что-то у меня давление подскочило…
– Выпей лекарство, – коротко посоветовала Полина и отключилась.
«Скоро твое давление зашкалит по-настоящему», – подумала она.
Выйдя из кабинета, Полина прошлась по офису, даже заглянула в курилку при туалете. Физиономии подчиненных без сомнения говорили: знаем, читали, смакуем, сплетничаем. Полина едва не заскрипела зубами.
Кашлянув и отогнав рукой дым от лица, она процедила:
– Тут установят камеры. Время перекуров будет вычтено из зарплаты.
Полина спустилась вниз и села в машину.
– Сегодня вылетаешь в Багров, – приказала она водителю. – Найдешь там журналиста Антона Белугина и… прикончишь его!
Семен Семенович испуганно развернулся с водительского места и уставился на начальницу.
– Не вибрируй, я пошутила. Надо забрать у него все рукописные варианты романа и все электронные носители. Заставить эту сволочь убрать роман из Интернета. Будет сопротивляться – делай с ним что хочешь и угрожай самой страшной смертью.
– Полина Геннадьевна! Это…
– Что еще?
– Я это… Хотел отпроситься на две недели в отпуск. Меня это… пригласили сниматься.
– Куда-куда?
– Это… в кино.
– И на какую роль?
– Главного вампира.
Полина Геннадьевна длинно выругалась.
– Не отпустите? – спросил Семен Семенович.
– Слетаешь в Багров, все там сделаешь, и потом посмотрим. Едем домой!
Несколько дней назад на автозаправке Семена Семеновича приметила ассистент режиссера и вцепилась мертвой хваткой:
– У вас такое необычное лицо! Фантастическое лицо! Пожалуйста, поедемте со мной на пробы!
Семену Семеновичу всю жизнь говорили, что от его внешности оторопь берет. Что поделаешь, таким родился. А тут симпатичная девушка таращится на него с восхищением, за лацканы хватает. На вялые отказы ошарашенного Семена Семеновича девушка заявила:
– Хотите, на колени стану? Не отпущу! За ноги схвачусь и буду волочиться за вами.
Семен Семенович не устоял перед столь лестным напором и отправился на студию. Режиссеру и продюсеру тоже приглянулся его облик, который почему-то называли фактурой. Но они не спешили радоваться: бывает, что зверское лицо выглядит добродушным на экране. Фильм снимали про вампиров, и снимали быстро, пока не растаял интерес к мифическим кровососам. Семена Семеновича загримировали, сделали фото– и кинопробы. Результат, с точки зрения режиссера и продюсера, был потрясающим – кровь леденела от такой фактуры. К сожалению, Семен Семенович оказался напрочь лишенным актерских способностей. Самый короткий текст он бормотал с деревянными интонациями, и эффект мурашек по коже пропадал. Тогда срочно вызвали сценариста и велели переписать сцены с главным вампиром, оставив ему только многозначительные междометия, а речи должен был произносить артист, прежде выбранный на роль главного вампира, а теперь пониженный до помощника начальника-кровопийцы.
От непривычной суеты Семен Семенович слегка ошалел. Его наряжали, ему красили лицо белилами, приклеивали клыки, потом снимали, смывали грим. Беспрерывно кто-то приходил и уходил, все говорили по сотовым телефонам – отдавали приказания, угрожали и уговаривали, льстили, а отключившись, обзывали некультурно того, с кем только что любезничали. Продюсер подсунул Семену Семеновичу контракт и сказал, что ему будут платить три тысячи рублей за съемочный день. Семен Семенович уставился на продюсера, с трудом соображая, отпустит ли его Куститская, как отнесется жена к его участию в кино про вампиров, да и на кой ляд это нужно ему самому. Иными словами, Семен Семенович о деньгах не думал и приступа корысти не испытывал.
Но продюсер под немигающим жутковатым взглядом заерзал:
– Хорошо, пять тысяч.
Семен Семенович смотрел и не реагировал.
– Семь тысяч. Что вы молчите? Десять тысяч – последнее слово. Фактура фактурой, но не забывайте, что вы дебютант. Мы вас на улице нашли и не исключено, что станем, так сказать, крестными матерями, то есть отцами, – запутался продюсер. – Надо быть все-таки благодарным. Вас ждет кинокарьера, а вы торгуетесь!
Слово «кинокарьера» Семену Семеновичу понравилось. Он представил, что будет говорить: «Когда у меня была кинокарьера…», и поставил подпись под договором.
По дороге домой Игнату пришлось заехать в ресторан поужинать. Кухни в их квартире по-прежнему не было. Для ее устройства требовалось выстроить стену, вызволить из-под пола коммуникации, словом, полноценный ремонт с отселением жильцов. Ни Игнат, ни жена не были пока к этому готовы. Ресторанная еда легла камнем, Игнат чувствовал неприятную тяжесть в желудке. Он теперь внимательно прислушивался к своим ощущениям и придавал каждому мало-мальскому дискомфорту значение. Он успокаивал себя тем, что дома его ждет заботливая супруга, которая внимательно выслушает его жалобы и примет меры. Нет худа без добра, из-за его романа с Цветиком жена стала шелковой.
Ознакомительная версия.
