Ознакомительная версия.
– Не знаю. Оперировать она закончила, а вот пришла ли уже в лабораторию, этого я не знаю.
– А можно ей туда позвонить? – Я снова улыбнулся милой, толстогубой, африканской, немного кровоточащей улыбкой.
– Куда, в лабораторию?
– Ага, – подтвердил я.
– Можно попробовать, – согласилась женщина в медицинском халате.
Она сняла телефонную трубку, набрала номер, даже издалека, с порога я услышал громкие длинные гудки. Вскоре они сменились на голос, я не слышал, что именно он произнес, только то, что голос был мужской.
– А Людмила Борисовна у вас? – спросила уральская женщина. А может, и зауральская, говорю же, я точно не понял.
Пока она слушала гудки, задавала вопрос, я по-наглому зашел в кабинет, приблизился к столу, снова улыбнулся доброй тете.
– А можно, я с ней сам поговорю? – попросил я вежливо. – Мы хорошие друзья, я хочу маленький сюрприз Людмиле Борисовне преподнести.
Женщина помедлила, поколебалась и все же передала мне трубку. Как раз в этот момент из трубки выпорхнуло женское «алё», немного торопливое, немного резковатое, всей своей интонацией демонстрирующее занятость и полное пренебрежение такой ерундой, как телефонный звонок.
– Людмила Борисовна, привет, – прошамкал я в трубку.
– Это кто? – Теперь к пренебрежению еще добавилось и раздражение.
– Это я, – снова прошамкал я, но теперь уже более различимо.
– Толя? – И голос оттаял, будто на него плеснули горячей водой. Она уже никуда не спешила, не горела лихорадочно работой, не стремилась к научным открытиям.
– Ну да, – подтвердил я. – А ты где, у себя в кабинете?
– Нет, – и тут же обеспокоенно: – А почему ты так странно говоришь? Что-нибудь случилось, ты простужен, заболел?
Но я на вопрос не ответил.
– Жаль, что ты не в кабинете, – продолжил я свою нехитрую заготовку.
– Почему? – не поняла она.
– Потому что, если бы ты была сейчас в кабинете, я бы смог заглянуть в твои глаза.
Я ожидал растерянную паузу… Растерянную паузу я и получил. Недолгую, конечно, секунду-другую, потом она опомнилась.
– Подожди меня там, не уходи. Я сейчас спущусь. – Отсюда я заключил, что лаборатория находится на верхних этажах.
– Давай, давай, не спеши, я здесь, – успокоил я к.м.н. и повесил трубку.
Теперь уральская женщина смотрела на меня с подозрительной заинтересованностью. Видимо, проинтуичила что-то по-женски, а может быть, сама Милочка ввела ее в курс последних событий. Разве поймешь женские взаимоотношения, особенно взаимоотношения врача и персональной медсестры? Они как экипаж танка, как альпинисты в связке.
– Знаете что, – кивнул я медсестре, – я ее в коридоре подожду.
– Так вы можете и здесь, – засуетилась она. Похоже, точно проинтуичила.
– Я лучше в коридоре, – попытался смущенно улыбнуться я и вышел.
Ромик сидел в казенном кресле, опустив голову, сосредоточенно разглядывая свои пальцы. О чем он думал? Не о пальцах ведь? Но я не стал спрашивать.
– У нее был операционный день, – начал выкладывать я информацию. – Вернее, не день, а утро. А теперь она в лаборатории, сейчас спустится.
– В какой лаборатории? – не понял Ромик.
– В научной лаборатории, – наставительно пояснил я. – Она не какой-нибудь там просто хирург, а ученый хирург. Видел буковки после фамилии? – Я указал на вывеску на двери.
– И у тебя с ней было? – предположил мой проницательный товарищ.
– Еще как, – нескромно подтвердил я.
– Ну, ты даешь. – Он покачал головой. – Ты же у Тани последнюю неделю провел. Когда ты успеваешь?
– Халтурить меньше надо, – зашлепал я пухлыми своими губами. – Хотя тебе в любом случае нельзя. Ты на семью ориентирован, у тебя обязательства, – не без ехидства напомнил я Ромику.
– Скотина, – откровенно отозвался он обо мне, но без злобы отозвался.
Тут неожиданно отворилась дверь Милиного кабинета, и из него вышла деликатная медсестра. Теперь она была полностью прибрана для поездки домой – длинное пальто с меховым воротником, шапочка, зимние сапоги. Она еще раз внимательно осмотрела меня, потом, бросив быстрый взгляд на Ромика, снова осмотрела меня, будто я сильно сердечный больной и мне нужно срочное медсестринское вмешательство.
– Людмила Борисовна сказала, что сейчас спустится. Минут через пять, – доложила она, и я понял, что они снова созванивались, обменивались агентурными данными. – Мне пора идти, я кабинет пока запру; я вы здесь посидите, подождите.
– Конечно, конечно, – забеспокоился я вслед за медсестрой. – Мы обязательно дождемся, вы не волнуйтесь. – Хотя похоже было, что она все равно волнуется.
Потом она простучала каблуками зимних, тяжелых сапог по линолеуму и исчезла.
– Еще пять минут? – удивился я. – Пять минут уже прошли, это уже десять получается.
– Она прихорашивается небось, готовится к встрече. Вот ты уже подкрашен, тебе готовиться не надо, а у них это целый ритуал, – предположил Ромик, и оказалось, что он осведомлен о женских ритуалах лучше, чем я. Вот что значит долгая, бесперебойная подруга, с которой сроднился за годы.
Ну, а вскоре каблучки по коридору застучали снова, но уже иным стуком – легким, энергичным, в нем самом чувствовались напор и решительность. Мила шла по пустому, длинному коридору, полы докторского халата разметались, бедра покачивались от нетерпеливого, быстрого шага. От ее небольшой фигуры во все стороны по коридору разлеталась уверенность, а еще обещание – вот она сейчас подоспеет, и все недуги, болячки тут же заживут, затянутся и перестанут тревожить.
– Ты не врешь, что у тебя с ней было? – еще больше зауважал меня Ромик.
– Да пошел ты… – отозвался я иносказательно, сам, словно загипнотизированный, провожая взглядом приближающуюся женщину в сексапильной медицинской униформе. Вернее, не «провожая взглядом», а «встречая взглядом».
Милочка подлетела, притормозив уже на самой финишной прямой, взглянула на меня, сморщила наполовину прикрытый челкой лобик, пробежала взглядом по Ромику, мол, не ошиблась ли, не перепутала? Выяснилось, что не ошиблась, – взгляд снова остановился на мне.
– Что случилось? – Голос не успел отделаться от резкости, от командных, доминантных ноток. Более того, в нем проступило недовольство и даже, я не мог поверить, раздражение. – Что за новые сюрпризы? Где тебя так разукрасили?
Я развел руками, рассказывать всю историю не имело смысла еще и потому, что со стороны история выглядела сомнительной. Подраться с преподавателем, который к тому же еще подрабатывал на «контору», – нет, не прозвучало бы это здесь, в солидном медицинском учреждении, убедительно.
– Ты случаем не с психическими отклонениями? – Раздражение в голосе нарастало. Я и не подозревал, что Милочка умеет так легко раздражаться, не подозревал, что на меня умеет. – Я ведь до конца не знаю. Прошлый раз со сломанным ребром явился, сейчас с разбитым лицом! Алкаши, бродяги на улице лучше выглядят. Ты вообще нормальный? Ты сам-то знаешь, на кого похож?
Я подумал, что до конца не знаю, лишь приблизительно. С того момента, как я смотрел на себя в зеркало, прошло часа полтора, за это время лицо должно было распухнуть до еще большей неузнаваемости.
– Вот ты, Мил, по коридору шла, а мы с Ромиком смотрели на тебя и думали, что ты ангел. Что ты придешь и сразу успокоишь, вылечишь, спасешь. Как ангелу и полагается. А оказывается, что ты обыкновенная бичи баба. Знаешь, от английского слова «bitch». Только я лицом поплохел, так ты сразу с претензией, с обидой. А как же клятва Гиппократа? Я уже не говорю про женскую чуткость и про недавнее нежное отношение ко мне.
Не знаю, что она разобрала из моей сбивчивой, косноязычной речи, но, видимо, что-то разобрала, голос тотчас сбавил напор. Она подошла вплотную, профессионально, по-врачебному осторожно дотронулась рукой до подбородка, повернула лицо влево-вправо, под разными углами, осмотрела поврежденную поверхность. В прикосновении чувствовалась забота, может быть, докторская, но возможно, что и женская.
– Кто это тебя так разукрасил? – спросила она снова, но уже без агрессии, без раздражения.
– Да это длинная история, она сейчас не имеет значения, – пожал я плечами. – Важен результат.
– Результат я вижу, – кивнула Милочка, продолжая осматривать меня в скудном электрическом свете коридора.
– Да нет, – отмахнулся я единственной здоровой рукой. – Результат в том, что пришлось подставиться ради вот этого придурка. – Я кивнул на Ромика, который послушно мотнул головой, безоговорочно соглашаясь с «придурком». – Там на него наехали. Ну и надо было, чтобы кого-то сильно побили. У нас было собрание, комсомольское, вот меня и выбрали. Делегировали, так сказать.
– Перестань паясничать, – перебила меня врач. – Что произошло? – повернулась она к Ромику. – Ты-то хоть можешь объяснить членораздельно? – Сейчас, когда она обратилась к нему, в ее голосе снова появились волевые, доминантные нотки.
Ознакомительная версия.
