Конечно, двадцать пятый год присутствия на любых выборах бессменных лидеров КПРФ и ЛДРП доконает кого угодно, и скучающий избиратель может проголосовать за любое новое лицо, просто потому, что «вот же он – новый человек». Эта скука из разряда, когда человеку становится скучно смотреть телевизор только потому, что экран его вытянут в ширину. Почему никто не придумал «ящик», у которого экран вытянут в длину? Всё ж новизна какая, отказ от устаревших господствующих норм и общепринятых традиций. Да и просто прикольней будет!
– У нас нет граждан, у нас есть аморфная масса, проживающая на территории России! – негодует дорвавшийся до политики гламур в адрес страны за пределами столицы, и все благодарны, что ещё не биомассой народ назвали. – Вы уж скоро на подножный корм перейдёте, уже траву жрать начнёте за неимением чего-то иного, а всё славите наши власти: «Спасибо вам за такую вкусную траву». Рабы до мозга костей!
И такие ораторы, надо полагать, себя не относят к этой массе: «О, мы – это нечто совсем другое! Мы из другого говна сделаны». Основная масса населения страны это «нечто другое» в самом деле не понимает:
– Сколько можно их терпеть? Сидят у нас на шее и ещё пытаются крутить нашей головой! Как они смеют говорить от имени страны и народа! В Москве вращается восемьдесят процентов всех финансов страны, а сама Москва практически ничего не производит – мы их кормим! И чем они недовольны? И главное: чего они хотят?!
– Они или изменники, или глупцы! – кричит поклонник политического наследия партии кадетов.
Идеи «притянутой за уши» оппозиции мелки и глупы, их словно бы выдумывают на ходу, только «чтобы приятные люди из тусовки могли порадоваться». Все чего-то говорят, лишь бы что-то сказать, «а не то щас лопну», так распирает! Они почему-то считают, что информационное общество – коим они несомненно являются посреди полуаграрной недопромышленной страны – именно этим и обязано заниматься: говорильней ради трепотни. Профессиональные болтуны, трепачи повылезали отовсюду: «Ну, вот опять пришло наше время». И невозможно понять, когда они искренни, а когда валяют дурака. Да и надо ли это понимать?
Ещё немного, и они докажут, что стране не нужна ни промышленность, ни сельское хозяйство, а информацию можно и на хлеб намазывать, и платье из неё сшить. Всё развалим и только говорить будем! Это для них почти работа, а если они попадают на телевидение, то за свою трепотню ещё и хорошие деньги получают. Они в ситуации «слово против слова», слово за слово: один об обворованных (обманутых, обездоленных) пенсионерах – нынче это любимый конёк буквально всех профессиональных говорунов, другой – о развале (или подъёме) промышленности.
Политики-говоруны, чья «политика» собственно и построена только на одних разговорах, породила класс таких же избирателей-говорунов, которых радует, что наше общество возвращается на позиции начала девяностых годов, когда был высок интерес людей к политике и социуму, без которой нельзя перейти на более высокую ступень общественного устройства. Этот интерес был задавлен. Той же болтовнёй и был задавлен. Потому что все говорили, и никто ничего не делал, так что вскоре пришлось бороться за выживание. Обществу стало не до политики. А обществом потребления внушалась мысль, что нет ничего глупее, чем интересоваться политикой, что правильнее и естественнее думать «о семье и своих близких», о сытости собственного желудка. «Политика и парламент меня не интересуют, потому что у меня случилось главное счастье: у меня родился ребёночек!» – визжала с обложки очередная поп-звезда, и её слова, тысячекратно размноженные, воспринимались как моральная норма для огромной страны. Противники потребленцев брезгливо фыркали: «Дети – прекрасно, но противопоставлять заботу о них общественной жизни глупо. Хотя бы потому, что ребёночка мало родить – ему ещё надо выжить в этой стране». Но и они не могли бы объяснить внятно: как участие в говорильне о политике и кандидатах сможет помочь этому несчастному новорожденному? Ведь в их представлениях «участие в политике» означает участие в бесконечных разговорах о ситуации на Кубе, дефолте в Греции, отставке очередного проворовавшегося губернатора.
Один кандидат так и жаловался, дескать, «граждане его не хочут слушать – гражданам бы выпить и покушать». А ведь ни на йоту не понимает настроений избирателей, которым даже не покушать хочется, а мечтается, как оставили бы их всех в покое! За одно это измученный избиратель им был бы очень благодарен. Люди устали и потеряли всякий интерес к бесплодной болтовне, которая длится уже третье десятилетие, а производящие её дядьки и тётки на трибунах вообще осточертели до невозможности! А уж и самим участвовать в ней – Боже сохрани! Лучше ничего не делать, чем делать ничего.
Чем, скажите мне, аполитичность отличается от такой вот завидной «политической активности»? Тем, что один открыто говорит, что ни черта не понимает в политике и не знает, за кого голосовать, а другой уже отметился: «Я – за социалистов!»? Те за левых, эти – за правых, зять высказался против любимого кандидата тёщи только потому, чтобы «много о себе не мнила, дура старая». Известный режиссёр в пух и прах разругался с не менее популярной артисткой из-за своих расхождений в «политических предпочтениях». Все с грехом пополам кое-как определились, напротив чьей партии ставить галочку или крестик. И это всё, что мы знаем о политике?
Политика в этом плане очень похожа на любовь, о которой лучше не говорить, а заниматься ею. Я не о том, что некоторые люди понимают под занятием любовью какие-то суетливые подёргивания, а никак не «души прекрасные порывы». Я о том, что гораздо интересней любить и быть любимым, ходить на свидания, получать и делать подарки, делить на двоих лучшие минуты жизни. Но о любви именно больше говорят, и говорят именно те, кто в ней мало что смыслит, кто её вообще не видел и никогда не испытывал. Пара абортов и попыток суицида «от несчастной любви» нервного юноши к придорожной шалаве – и человек уже считает вправе себя «учить любви» других. Если кому не нравится сравнение политики с любовью, то можно сравнить её с тем же спортом. Сколько приходится нынче наблюдать таких «спортсменов», которые от дивана изредка отрываются, чтобы дойти до холодильника, а потом позвонить другим таким же «спортсменам», дабы выразить своё возмущение: «Наши-то опять не забили этим, мазилы!». Нет, чтобы тряхнуть жирком, да пойти размяться, да самим попробовать попасть мячом хотя бы между двух берёз во дворе – да какое там.
Политикой точно так же заниматься интересней, да и нужней для страны, чем говорить о ней. Но в том-то и беда, что люди ещё как-то представляют себе, как надо «заниматься» любовью или спортом, но как заниматься политикой, они совсем не знают, хоть убей! Все видят, что страну надо срочно восстанавливать после «великих реформ» и «завоеваний демократии», надо довести её хотя бы до норм минувшего века, но… это же невыразимо трудно! Поэтому давайте лучше будем о политике говорить – это все могут и это совсем не трудно. Ну, как политикой ещё заниматься, как не разговоры разговаривать! О чём? Да вот хотя бы о ситуации на …, дефолте в … и отставке нашего очередного проворовавшегося губернатора. Поговорили, обсудили, походили на митинги, себя показали, других посмотрели, повозмущались в адрес тех «несознательных», которые никак не желают в этой бессмысленной трепотне участвовать, то есть не имеют «своей гражданской позиции» – и будя с нас. Свой вклад в политику внесли, а норму политического самосознания так вообще перевыполнили! А что за погоду делают эти демонстрации да манифестации? При тоталитарном режиме людей на них сгоняли из-под палки, а при демократии эти демонстрации палками разгоняют. Точнее, дубинами. Так что есть, чем гордиться. Особенно, если дубиной по лбу перепадёт.
Эта словоблудливая прослойка почему-то думает, что своими словами она может изменить реальность: типа, я тут поговорю, сам себя заслушаюсь, и все меня заслушаются. И сразу от этих речей на берёзах яблоки вырастут, а на яблонях – апельсины! И поет сей соловей, не глядя вокруг и не слыша кругом ничего, как тетерев на току. А реальность идёт своей дорогой. И пусть себе идёт. Их волнует только: «Ого, как он говорит!». Словно о каком конферансье или оперном певце речь идёт, а не о политике: «У этого голос красивый, у того дикция хромает, а вот этот вообще безголосый – и чего только в политику попёрся!». И никто не спросит: «Ребята, а чем вы, собственно, все занимаетесь? Вы что: говорить сюда пришли? Мы вас выбирали специально для того, чтобы вы вместо дела говорильней занимались весь срок найма, да?». Они даже не знают, что сильный лидер говорит всегда мало, потому что его и так слушают, его понимают по губам, ему и так внимают за счёт его умения влиять на аудиторию силой своей личности. А слабый лидер всегда говорит много, чтобы выудить из сильного информацию или помощь.
