Пашков молча, смиренно выслушивал упрёки жены, а та не встречая отпора, всё более заводилась:
– В магазин вчера пошла, тут иномарка подкатила, из неё пигалица выпрыгивает лет двадцати пяти. Набрала продуктов на пятьсот, понимаешь пятьсот тысяч. А у меня в кошельке всего пятьдесят. Чем я хуже?… Я уже в возрасте, с высшим образованием и не могу себе позволить то, что эта коза драная… Там у неё и осетрина, и телятина. А у меня на буханку хлеба и триста грамм «докторской»… Вот что я могу, – произносилось так, что Пашков без труда сам домысливал продолжение: с таким мужиком.
Жена долго не могла успокоиться, нападая то на безмолвно-виноватого мужа, то на делающего уроки сына. В конце-концов терпение Пашкова лопнуло:
– Всё, хватит… Завтра увольняюсь к чёртовой матери и иду искать другую работу.
Настя, не ожидавшая такой реакции от, казалось, полностью осознававшего свою ничтожность мужа, на несколько минут замолчала. Потом стала «исправлять» положение:
– Серёж… ты это… не торопись… Не спеши увольняться-то. У вас на полтора месяца простой объявили?
– На полтора. Что ж теперь? Ты же каждый день будешь меня вот так. Нет уже больше мочи. Лучше я куда-нибудь дворником устроюсь.
– Ну, что ты? Я ж не против, устраивайся, только увольняться не надо. Попробуй временно. Может завод ваш как-нибудь оклемается. Солидное всё-таки предприятие, жаль бросать-то.
– Как это временно? – недоуменно спросил Пашков.
– Ну, как-нибудь. Вон наша завуч говорила, что есть такая газета «Работа для вас». Там объявления дают всякие работодатели. Ты поищи, может что подходящее найдётся, – советовала Настя уже успокоившись, и явно опасаясь, как бы муж сгоряча не наделал глупостей.
– Хорошо, прямо завтра…
Позже, когда сели смотреть телевизор отношения в семье пришли в норму и уже ничто не напоминало о прошедшей «буре», об упрёках, стенаниях по поводу загубленной жизни, молодости, и прочая, прочая… Когда ложились спать, Пашков вспомнил о том, что произошло во дворе:
– Представляешь Насть, почти до подъезда дошёл, гляжу мужик, старик уже, на лавке загибается. Я к нему, что с вами…
Пашков, почти всю жизнь проживший без телефона, как никогда остро ощутил это неудобство, особенно чувствительное для московского бытия. В газете помещались сотни объявлений – предложений работы с номерами контактных телефонов фирм, предприятий. Звонить из уличных автоматов оказалось и неудобно из-за неустойчивой связи, и накладно из-за трат на жетоны. Пашков поехал к матери и звонил из её квартиры, откуда они год назад, наконец, переехали в свою собственную. Мать, конечно, по характеру телефонных переговоров поняла, что сын ищет работу.
– Серёж, у тебя, что на заводе неладно?
– Да мам, опять на простой встали, скоро совсем закроемся. Вот хочу подыскать что-ни-будь, – был вынужден признаться Пашков.
– Смотри осторожнее, сейчас частники кругом, обманывают… – мать стала рассказывать услышанные от подруг-пенсионерок байки о бессовестности новых работодателей.
Пашков слушал и звонил. Прежде всего он обзванивал организации предлагавшие работу для инженерно-технических работников. Но таковых оказалось немного, и предлагали они смехотворную зарплату, не более четырёхсот тысяч. Больше всего требовалось всевозможных менеджеров, брокеров, дилеров и тому подобных торговых агентов. Но эти специальности отпугивали капиталистическим «звучанием», страшили непонятностью. Наиболее привлекательными казались объявления типа: «Срочно требуются лица до 55-ти лет с высшим и средне-специальным образованием, для административно-кадровой работы. Заработок от 500 долларов, желательно офицеры запаса и педагоги…». Такого рода объявлений было много, причём в некоторых обещали по 1000 и более долларов. Попахивало авантюрой, но в тоже время объявления как будто писалось именно для таких как он. Он подходил и по возрасту, и по образованию, являлся офицером запаса. Пашков решил попробовать, позвонил по одному из объявлений, показавшихся ему скромнее остальных. Ему объяснили, что он должен явится завтра в пять часов вечера на собеседование.
Дома Пашков поговорил с женой. Та не выразила оптимизма, напомнив, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тем не менее, в оговоренный час он явился по указанному адресу… Это было здание старой постройки, какой-то бывший Дом Культуры. Его зал время от времени арендовали различные фирмы для проведения таких вот массовых собеседований. Впрочем, фирма, куда позвонил Пашков, была известной, «Герболайф», вернее один из её российских филиалов. Зал, вмещавший не менее восьмисот человек, народ заполнил до отказа. Учитывая, что такие мероприятия фирма проводила через день, желающих было более чем. Собеседование напоминало шоу. На сцену под громкую ритмичную музыку выходили уверенные молодые, и не очень молодые, и вообще не молодые люди в прекрасно пошитых клубных костюмах. Источая непривычную для бывших рядовых советских людей энергию, оптимизм, они рассказывали о том, как быстро добились успеха, распространяя всевозможные средства для похудания, продукцию «Герболайф»… Они называли баснословные для сидящих в зале суммы своих доходов, причём в долларах: тысяча, полторы… три… в месяц. Все они за короткий срок взлетели, что называется «из грязи в князи», эти бывшие домохозяйки, студенты, младшие научные сотрудники, учителя, офицеры… Подводил черту под выступлениями этих «успешных» самый «успешный». То оказался источающий сверхэнергию и сверхоптимизм тип семитской наружности лет сорока, представившийся вице-президентом московского филиала фирмы:
– Прочь хандру, прочь неудачи, бедность и болезни! Да здравствуют веселье, здоровье, успех и богатство! – под аплодисменты он простёр на манер ленинского жеста руку в зал. – Если вы хотите заработать копеечку-другую, как это сделали выступающие перед вами, то станьте такими же счастливцами, вступайте в славное братство распространителей продукции «Герболайф»!
Затем последовали ещё несколько подобных призывов и «кукловод» перешёл к конкретным инструкциям:
– Господа, на крайних слева местах в каждом ряду сидят инструкторы нашей фирмы. Подойдите к ним, они запишут ваши данные и побеседуют с вами. От них вы получите конкретные указания. Вперёд господа к успеху, к счастью, к богатству!
Вновь грянула оглушительная музыка, и люди словно охваченные массовым психозом рванулись со своих мест к левому краю зала. Спешили, суетились все и стар и млад, становясь в очередь, словно за старым добрым советским «дефицитом». Конечно, сразу возникла толкотня, ругань. Пашков не поддался всеобщему психозу, но когда сообразил, что желающие заработать «копеечку-другую», сидевшие в ряду справа от него, для которых он является препятствием, и которые запросто могли смести это препятствие, то есть его… Он был вынужден тоже вскочить и «плыть по течению», вместе со всеми. Он пытался «выгрести» из этого потока, но не смог: очереди были по всюду, на всех соседних рядах. Пашков оказался в середине одной из этих человеческих цепей, человек в сорок-пятьдесят. Ничего не оставалось как «стоять» в очереди, но он постоянно осматривался, готовый при первом удобном случае вырваться из этого плена. Когда осматривался жизненный и армейский опыт позволили ему сделать и ещё один интересный вывод: национальный состав стоящих в очередях был хоть и не однороден, но в то же время однообразен. Очередь в основном состояла из представителей тех народов, которые и в советское время в массе своей пассивно плыли по «течению», которых семьдесят лет легко, без труда направляла Советская власть, а теперь пытались направлять те, кто прорвался к капиталистическим «штурвалам». В основном в зале наблюдались славянские лица, наверняка, неотличимые от них карелы, мордвины, удмурты… мелькали татары, вот стоит узкоглазая девушка, скорее всего якутка или бурятка, а тот парень студенческого возраста со смуглым лицом и пышной шевелюрой, похож на певца Валерия Леонтьева в молодости, явно коми… В основном это были представители тех наций населявших российское пространство, которые либо никогда не умели, либо в большинстве своём разучились за годы развитого и неразвитого социализма «делать деньги». Не увидел Пашков в очереди только тех, кто не разучился, кого не сумела отучить Советская власть от этого «вредного ремесла», кто сумел сохранить эту способность не на уровне отдельных индивидуумов, а почти всенародно. В этих очередях за «бесплатным сыром» Пашков не угадал ни одного еврея, и ни одного кавказца…
До инструктора оставалось уже пять-шесть человек, когда Пашков вырвался из этой «связанной одной целью» очереди и спешно покинул зал.
Пашков посетил ещё одно подобное сборище, после чего перестал обращать внимание на объявления, обещавшие быстро заработать «копеечку-другую». Потом он сходил на собеседование в редакцию свежеиспечённого журнала для бизнесменов. Работа заключалась в распространении этого самого журнала. Как пояснил молодой человек, проводящий собеседование, в этой хитрой «профессии» главное талант уговаривания. Уговаривать предстояло руководителей фирм, к которым предварительно предстояло напроситься на аудиенцию, после чего убедить, что без подписки на этот журнал им и их фирме «не жить». И на этот раз молодому «учителю жизни», внимали в основном уже люди в возрасте, оставшиеся без работы в результате всевозможных сокращений, растерявшиеся в непривычной для них рыночной обстановке, чьи профессии, образование, навыки, опыт… оказались вдруг в этом, наступившем после 92-го года мире совершенно ненужными.
