Ознакомительная версия.
– Какое разрешение? Какой мультфильм? Что вы такое говорите? Немедленно впустите сюда съемочную группу! Я решительно требую. Разрешение на съемку я выдала им лично. Устно!
– А вы кто?
– Главная хранительница!
– Так. Разрешения, значит, нет. Ну, пусть обращаются в пресс-службу, пишут запрос, заверяют печатями – и тогда пожалуйста. Пойдемте, показывайте место происшествия…
– Послушайте… Как вас зовут?
– Мозговой.
– Прекрасная фамилия, – прошептала главная хранительница язвительно. – А по имени отчеству?
– Михаил Иванович.
– Еще лучше! – обрадовалась Берта Абрамовна.
– В каком смысле?
– Так звали Глинку!
– И что?
– Мы с вами точно найдем общий язык! – Берта Абрамовна ласково взяла полицейского под локоток, встала на цыпочки и зашептала ему в ухо: – Давайте успокоимся, выпьем кофе и найдем способ уладить это маленькое происшествие.
– Вы это чего сейчас мне предлагаете? Совсем уже? Камеру позвали и взятку мне предлагаете? – Полицейский насупился и вырвал локоть решительнее, чем следовало.
– Господи? Какую взятку? Вы где находитесь? Откуда у нас могут быть взятки? Хотя чего я жду… Наше общество в нынешнем его состоянии… – Берта Абрамовна тяжело вздохнула.
– Так, давайте по порядку. Фамилия, имя, отчество. – Полицейский достал папку и приготовился заполнять документ.
– Вообще-то, к женщине нельзя так обращаться. – Главная хранительница тут же из милой старушки превратилась в строгую учительницу, которая читает нотацию нерадивому ученику. – Извольте, записывайте, Берта Абрамовна де-Трусси. Надеюсь, вы знаете, как пишется «де-Трусси»? Вы же тезка Глинки! Ну же! Стыдно не знать!
Михаил Иванович насупился и стал грызть от волнения кончик ручки.
– Вот! А вместо этого достаточно унизительного и для вас, и для меня положения мы могли бы пить кофе с эклерами! Или пирожным картошкой! Вот вам и вся взятка! Именно это я и хотела вам предложить. Стыдно, молодой человек, вам должно быть стыдно!
Михаил Иванович смутился еще больше от того, что кто-то назвал его «молодым человеком», но продолжал стоять истуканом, силясь записать данные главной хранительницы.
– Ну, вы записали? Или вам по буквам продиктовать? Берта – через «е», а не «э» оборотное. Дмитрий со строчной, Елена, дефис, Тимофей с прописной… Вы следите за моей мыслью? Или это слишком быстро для вас? Кстати, вам известно, как пишется де-Толли? Ну же! Не разочаровывайте меня! Вы – человек в форме. Вам должно быть это близко и знакомо! Нет? Но у вас же наверняка есть среднее образование! А имя этого полководца входит в школьную программу. Так вот, дорогой мой товарищ Мозговой, Михаил Иванович, если дела так пойдут дальше, то, боюсь, мы с вами и к утру не управимся с правописанием. А ведь еще есть знаки препинания… Ох, пойдемте же все-таки в буфет. Без кофе нам с вами точно не разобраться. А еще лучше под коньячок – так дело веселее пойдет. Съедим по эклерчику… Ну? Соглашайтесь! – Берта Абрамовна снова ласково взяла полицейского под локоток. Тот стал поддаваться и даже позволил главной хранительнице увести себя на несколько шагов в сторону двери кабинета.
– Дорогой Михаил Иванович. Я уверена, мы с вами найдем общий язык и разойдемся, так сказать, по-хорошему. Более того, я вам обещаю, торжественно клянусь, что в ближайшее время не будет ложных вызовов. Мы не доставим вам никаких сложностей и неудобств. Даю вам слово главной хранительницы. Такие происшествия случаются у нас крайне редко. Ведь мы же музей, тихое место, где ничего, совершенно ничего криминального не происходит и не может произойти! У нас даже грабителей нет! Ну кому, скажите мне на милость, нужен весь этот хлам? Мы ведь делаем благородное дело. У нас здесь дети. Вы меня понимаете? – Берта Абрамовна включила все свое обаяние и едва не гипнотизировала полицейского голосом, заметив про себя, что делает это не хуже Лейлы Махмудовны.
И если бы не Гуля, которая в этот момент заглянула в кабинет, Берта Абрамовна довела бы товарища Мозгового до буфета, напоила кофе с коньяком, накормила эклерами и выпроводила вон из музея. Да еще сделала бы так, чтобы тот извинился за вторжение и почувствовал себя счастливым, вырвавшись из цепких рук главной хранительницы. Уж кто-кто, а Берта Абрамовна в ком угодно могла поселить чувство вины и ущербности. Недаром же вся съемочная группа чуть ли не наизусть выучила биографию и написание имени и фамилии Барклая-де-Толли, а режиссер готовился к эфирам, прочитывая биографии Моцарта или Бетховена, что Берта Абрамовна считала исключительно собственной заслугой. Но уборщице надо было появиться в кабинете главной хранительницы именно в тот момент, когда Михаил Иванович Мозговой убрал папку с документами в портфель и согласился на эклеры, которые, как только что признался Берте Абрамовне, любил с детства.
– Берта Абрамовна, так я тряпки постирала, можно я пойду? – Гуля без стука ворвалась в кабинет.
– Идите, Гуля, идите, завтра чтобы были в девять на работе, без опозданий, – замахала на нее хранительница.
– Гуля? – воспрял духом Михаил Иванович, очнувшись от гипноза главной хранительницы.
– Да, а что? – опять заглянула в кабинет уборщица.
– Татарка? – спросил он у нее.
– Украинка! – обиделась Гуля.
– Так, а разрешение на работу имеется? Давайте паспорт. Регистрация есть? – Михаил Иванович Мозговой передумал идти есть эклеры и вспомнил о служебном долге и о том, зачем явился в музей. Ему стало даже стыдно за свое поведение – неужели он так легко поддался на уговоры? Эта Берта даже мертвого уговорит. Он и не понял, как оказался у двери – ведь только что сидел за столом! И почему он убрал протокол в портфель?
– Чё? – не поняла Гуля и посмотрела на главную хранительницу.
Берта Абрамовна принялась с интересом разглядывать лепнину на потолке.
– Так, ведите меня на место происшествия! Хватит уже! – Михаил Иванович неожиданно для себя повысил тон. Гуля охнула. Берта Абрамовна закатила глаза и из-за спины полицейского показала уборщице кулак.
– А чё я? Я ж только спросить… – Гуля не понимала, в чем провинилась на этот раз, но то, что ей нельзя уходить сейчас домой, до нее дошло быстро.
Берта Абрамовна сделала глубокий вдох, опустила плечи, свела лопатки, втянула живот и ягодицы и повела Михаила Ивановича по лестнице на второй этаж – к разбитой витрине. Ни осколков, ни следов «происшествия» там уже не было.
– Так я ж все помыла! – объяснила Гуля, которая семенила следом, держа в руках ведро и тряпку и отбегая на пару шагов, чтобы показательно и ситуативно смахнуть пыль или мазнуть по стеклу.
– Зачем? – крикнул на нее Михаил Иванович.
– Чё значит – «зачем»? Работа у меня такая! – Гуля подбоченилась. Она оказалась одного роста с полицейским, что сочла преимуществом, поэтому ответила дерзко и нагло: – Еще каждый тут кричать будет! Я дело свое знаю!
– Так! Пройдемте по кабинетам! У всех сотрудников буду проверять документы! – Михаил Иванович пошел пятнами, вспотел так, что под подмышками выступили темные круги, и достал из портфеля не одну, а две папки.
– Господи, за что нам такое? – Берта Абрамовна распрощалась с мыслью о съемке.
– У вас своя работа, а у меня своя. Вызов был? Был. Сигнализация сработала? Сработала. Ущерб есть? Есть, – чеканил Михаил Иванович Мозговой, грозно глядя на главную хранительницу.
– А вот и видно, что вы ни разу не были у нас в музее, молодой человек! – Берта Абрамовна считала, что своим взглядом пригвоздила полицейского к месту.
– Так я первый день! Только заступил на службу! Из Нижнего я! Перевели! И сразу вызов! Думал, место тихое, интеллигентные люди, музей, приду на экскурсию в свободное от работы время, для души, а не по службе, а вы!!! Оскорбляете должностное лицо. При исполнении. Препятствия чините… – Михаил Иванович был явно обижен и разочарован.
– Так при чем тут посещение музея? – радостно улыбнулась Берта Абрамовна. – Приходите, конечно! У нас такие чудесные экскурсии! Мы устраиваем тематические праздники! И концерты у нас потрясающие, силами работников, между прочим! Всегда рады! Вы знаете, что у нас работает лучший экскурсовод города? Лейла Махмудовна! О, вы не представляете! Старейший, опытнейший экскурсовод! Живая музейная ценность!
– У нее разрешение на работу есть? – опять насторожился Михаил Иванович.
– В каком смысле? Кому разрешение? Лейле разрешение? Да она полвека тут экскурсии водит! И ей нужно на это специальное разрешение? – Главная хранительница начала закипать.
– Если она не гражданка РЭФЭ, то должно быть разрешение на работу, – не уступал полицейский.
– Если вы намекаете на национальность, то наша Лейла Махмудовна – Иванова! И коренная москвичка! А вам, товарищ, должно быть стыдно! Вы и у композиторов будете национальность проверять и регистрацию? Так вот я вам скажу, Бах, Григ, Моцарт вашу проверку не пройдут. Они не граждане РЭФЭ, как вы выражаетесь! Давайте пройдем к портрету Шаляпина, чтобы не терять времени. Наверное, только он соответствует вашим бумажкам!
Ознакомительная версия.
