Ознакомительная версия.
Малюта не шевельнулся.
– Я не пью, – сказал Семин.
– А ну кончай, – прикрикнул губернатор, – это вот он не пьет, знаю! Ну-ка оба, разом!
Семин мертвой рукой взял стакан и чокнулся с обоими – Малютой и губернатором. На мгновение он встретился с глазами Вырубова, светло-серыми и похожими на замерзшее шампанское.
Губернатор оборотился к Малюте, крякнул, вытер губы и сказал:
– А теперь послушай, что я тебе скажу, Сережа. До меня дошли слухи, что Витю кто-то заказал. А? Ходят такие слухи?
– Откуда я знаю? – ответил Малюта.
Глаза губернатора стали как два ствола спаренной пушки.
– А теперь запомните оба, – сказал губернатор, – ты мне, Витя, сильно помог, когда я избирался. А я добра не забываю. И ты мне, Сережа, сильно помог. И я вас обоих хочу видеть живыми и невредимыми, а чтобы у меня в городе на улицах «Мерседесы» взрывались, этого я не хочу. Поэтому ты, Сережа, забудь про нефть, а ты, Витя, кончай рыть компромат на водку. Все поняли?
Семин все понял. Губернатору было плевать, по большому счету, на иллюминацию от взорванных «мерседесов». Его страшила безоговорочная победа, и, как следствие, бесконтрольное усиление, одной из противоборствующих сторон. Ему было бы гораздо выгодней, если бы один жирный кусок контролировал коммерсант Семин, другой – бандит Вырубов, и они оба собачились бы друг с другом и носили наличные губернатору, чтобы тот не очень-то потворствовал их сопернику.
Семину очень хотелось сказать губернатору, что последний человек, который взялся разводить его с Малютой, был покойник Дорофей.
– Ну-ка вздрогнули! – еще раз велел губернатор.
Вот тогда-то Вырубов и напился на глазах Семина. Губернатор заставил его выпить три стакана водки, и непривычный к спиртному спортсмен поплыл уже после первой порции. Семина поразило тогда его состояние: Вырубов шатался и даже не мог найти дверь из горницы, но все это время, пока они пили, Сергей не произнес ни единого пьяного слова: только улыбался и соглашался с губернатором.
Через полчаса он пошел к своим пацанам во двор, где долго и шумно блевал, а проблевавшись, свалился на кровать в соседней комнате и заснул мертвым сном.
Планам Семина скушать нарымскую нефть в одиночку и без остатка не суждено было осуществиться.
В конце 1997-го федеральное правительство в Москве объединило Нарымский нефтехимический комбинат и «Нарымгеологоразведку» в небольшую вертикально-интегрированную компанию с общим объемом добычи чуть больше трех миллионов тонн в год. Правительство заявило, что контрольный пакет акций компании будет продан на аукционе в марте 1998-го года.
Москва хотела за Нарымскую нефтяную компанию около трехсот миллионов долларов, и ее нынешний менеджмент, разворовывавший компанию почем зря, не мог собрать такой суммы. Зато ее мог собрать московский банк, который давно облизывался на нефтяные угодья Нарыма. Банк брал деньги на Западе под залог будущих экспортных поставок.
Проблема для банка заключалась в том, что в регионе его никто особо не жаловал. Ни губернатор, полагавший, что он не сможет приказывать московскому банку так, как местным менеджерам, ни менеджеры, полагавшие, что после покупки компании банком они не смогут дербанить компанию, а делать это вместо них будет банк, ни, наконец, Семин. Дело в том, что последние полтора года как раз Семин контролировал большую часть экспорта «Нарымгеологоразведки».
Именно Семин был реальным владельцем небольшой компании «Narym Oil Trade», зарегестрированной на острове Науру. Компания эта реализовывала нарымскую нефть на следующих условиях: пятьдесят процентов выручки от реализации нефти возвращалось в «Нарымгеологоразведку», а остальные пятьдесят считалось инвестициями уважаемой компании «Нарым ойл трейд» в нефтяные поля Исторское и Верхнелужское, принадлежавшие «Нарымгеологоразведке». Получалось, что чем больше «Нарымгеологоразведка» экспортировала нефти, тем больше она была должна своему трейдеру и тем больше росли вложения уважаемого наурийского трейдера в сибирские нефтяные поля. И хотя часть наурийских денег шла директору компании и губернатору, основную долю получал-таки Семин.
Разумеется, планы московского банка не нравились Семину, а планы Семина не нравились московскому банку. Весь март 1998-го Семин пропадал в Москве. Домой он прилетал мрачный и иногда жаловался Елене на проблемы, чего с ним раньше никогда не случалось:
– Если наша нефть уйдет в Москву, – говорил Семин, – то край вымрет от голода. У этого банка уже есть нефть, в Тюмени. Ты знаешь, что они делают? Они продают эту нефть своей головной компании, но они говорят, что это не нефть, а «жидкость из скважины», и цена ей пятьдесят рублей. Нефть на рынке стоит двадцать долларов баррель, а они платят налоги за пятьдесят рублей с тонны.
– А разве нельзя их вразумить? – спрашивала Елена.
– Нельзя. Они даже взяток не дают, они такие крутые. Они все решают через премьеров. Когда им чего-то надо, они не приходят с деньгами. Они звонят из Минфина и говорят, что край не получит трансферта.
Было заметно, что Семин репетирует с Еленой свои речи перед губернатором.
* * *
Московский банк «Мелос» купил Нарымскую нефтяную компанию на тендере 30 марта 1998 года, выложив за нее четыреста семьдесят миллионов долларов. Основными активами компании были «Нарымгеологоразведка» и Нарымский нефтехимический комбинат.
Московские менеджеры приехали в Нарым и пришли в здание «Нарымнефтехима», выкинув из окошек службу охраны Семина. Но когда они туда попали, выяснилось, что «Нарымгеологоразведка» и «Нарымнефтехим» больше компании не принадлежат.
Дело в том, что «Нарымгеологоразведка», как уже было сказано, экспортировала нефть через «Нарым ойл трейд», и в договоре «Нарымгеологоразведки» с «Нарым ойл трейд» было указано, что, ежели нефтяники перестанут экспортировать добытое через «Нарым ойл трейд», то им придется выплатить наурийским нефтетрейдерам все деньги, которые те инвестировали в месторождения и которые были, как мы помним, ни чем иным, как деньгами, полученными от продажи нарымской нефти.
В начале февраля верный Семину менеджмент разорвал контракт с «Нарым ойл», и, как следствие, «Нарымгеологоразведка» оказалась должна островной компании около четырехсот миллионов своих собственных долларов. Четырехсот миллионов долларов у нефтяников не было, и поэтому «Нарымгеологоразведка» передала обделенным наурийцам, в погашение долга, большую часть собственных активов, – всяческие там компрессоры, нефтяные вышки и, разумеется, сами скважины.
Что же касается акционерного общества «Нарымский нефтехимический комбинат», то по указанию Семина его имущество передали в аренду муниципальному предприятию «Нарымский нефтехимический комбинат».
В результате получилось, что московский банк заплатил свои четыреста семьдесят миллионов долларов за скорлупу от ореха, а само содержимое ореха – то есть буровые вышки, трубопроводы и нефтеперерабатывающие установки, – оказалось в чужих зубах.
Московские банкиры подумали-подумали, сели в арендованный по случаю «Мерс» и поехали прочь от заводоуправления. Спустя полчаса «Мерс» их остановился перед офисом Сергея Вырубова.
* * *
Через два дня Елена проснулась очень рано, от какого-то неясного ощущения тревоги. В квартире попискивали телефоны и раздавались невнятные шаги, постель рядом с ней была пуста. Елена накинула халатик и выглянула в коридор.
Семин, в домашних мятых брюках и без рубашки, стоял, скрестив руки, у окна, и смотрел вниз. Его крупная, лобастая, как у сенбернара, голова, была упрямо наклонена вперед, и все его плотное, чуть приземистое тело неосознанно приняло борцовскую стойку. По скулам ходили упрямые желваки. Вокруг Семина бегал охранник.
– Виктор Иванович, ради бога, отойдите, – умолял он. – Неровен час…
Елена подошла и стала рядом. За окном зачинался серый апрельский рассвет: с неба, как из неисправного крана, сочился дождь, из оплывших сургобов прорастали пустые бычки, консервные банки, и весь прочий накопившийся за зиму сор, и окруженный домами двор напоминал высокий тюремный колодец, в которому прогуливают заключенных.
Во дворе стояли люди. Их было около двухсот человек. Все, как на подбор, крепкие молодые мужики в кожаных куртках и с короткой стрижкой. Далеко за ними, в глубине размыкавшейся подковы двора, были видны машины, на которых они приехали: черные с серебряным оскалом «Лендроверы» и похожие на спичечные коробки «Мерседесы»-внедорожники. Утренний туман был такой густой, а машин было так много, что конца их было не видно – дальние ряды истаивали в тумане, и белый пар от работающих двигателей мешался со струями утреннего дождя.
– Боже мой, – сказала Елена, – что это такое?
– Это московские банкиры. Они вчера встречались с Малютой.
Ознакомительная версия.
