организма не выводится, лица и конечности пухнут на глазах. А проводник ничем, кроме доброго совета помочь не может; проблема в том, что его добрые советы хороши для людей более-менее здоровых и выносливых. А не для тех, которые уже и так спасаться поехали.
Короче. Все они едут в индийском поезде и еще не то чтобы помирают, но уже всерьез рассматривают такую перспективу как вполне возможную.
Поезд, тем временем, фигачит через горы, медленно-медленно, так что местный народ входит и выходит не только на станциях, а везде, где захочет.
И в какой-то момент в поезде появляется теплая компания индийских оборванцев — не то монахов, не то просто бродяг, хрен их разберет. Но скорее монахов, потому что очень уж радостные и благостные, смотреть приятно.
Компания неспешно идет по вагонам, где-то останавливается поболтать, где-то получает приглашение перекусить, где-то делает привал, чтобы гимны попеть. И наконец добирается до вагона, где страдают наши путешественники. Присаживаются рядом в проходе и заводят свои гимны. И поют, и поют, а глупые белые люди слушают, распахнув рты, потому что красиво очень, к тому же экзотика, будет о чем дома рассказать, при условии, что они все-таки туда вернутся.
Когда индийские оборванцы все спели и ушли, выяснилось, что:
— оказывается, они пели несколько часов,
— у всех глупых белых людей уже нормальная температура и никаких отеков,
— больше таких проблем у наших паломников не было, хотя ехали еще долго.
До монастыря все они благополучно добрались, а что было с ними там, я не знаю, но предполагаю, чего-нибудь да было.
Эта история — самая простая и наглядная иллюстрация, объясняющая, что такое на самом деле молитва.
И что такое живая вера.
Живая вера — это когда человек ходит по миру, смотрит по сторонам — все ли в порядке. И если видит, что не в порядке, говорит своему Богу (на понятном Тому языке): «Ну Ты чего ушами хлопаешь, а? Разберись!»
И Бог прекращает хлопать ушами и разбирается. Что ж не разобраться, раз такое дело.
А о том, к каким обрядам и ритуалам приучены попавшие в беду, никто даже не вспоминает. Вообще вопрос так не стоит. Родился на этой земле — значит наш, точка.
Стало быть, будем спасать.
Дружба — это просто частичное разделение опыта.
Ну, то есть, именно это я и называю дружбой, а что называете этим словом вы, не имеет значения для меня, хоть и любопытно было бы узнать формулировки (из любви к искусству формулировки как таковому).
Дружба, собственно, возникает, когда выясняется (обычно такие вещи всплывают довольно быстро), что какая-то часть опыта уже разделена. С нуля в таком деле не стартуют (хотя наличие не-нуля мало кто осознает, конечно же).
От интенсивности разделенного опыта зависит прочность связи. Именно от интенсивности, а не от «важности»/«неважности», потому что «важность» — это вообще придуманная категория, «важности» не бывает, зато бывают интенсивность и фундаментальность, причем последняя — в самом буквальном значении. Фундамент — это то, на чем стоит постройка.
Есть люди, с которыми мы не виделись уже много лет. Да и когда виделись, это случалось не то чтобы часто. Есть люди, с которыми мы виделись только однажды, или раза два-три, например. Но интенсивность разделенного опыта была столь велика, что я (внутри себя) не могу классифицировать произошедшее иначе как дружбу. И совершенно неважно, как они будут вести себя в дальнейшем, и будет ли вообще какое-нибудь «дальнейшее», это ничего не изменит. Разделенный опыт не перечеркивается.
Е
Если бы мне вдруг взбрело в голову дать определение магии, чего в здравом уме никто, конечно же, делать не станет, мне пришлось бы сказать, что магия — это осознанные и успешные попытки взаимодействия человека с миром на понятном обоим языке.
Неосознанные, но успешные, равно как осознанные, но безуспешные попытки магией не считаются.
Осознанные успешные попытки взаимодействия с реальностью без обретения общего языка с ней тоже не считаются магией. А считаются просто чудом.
Вот что пришлось бы сказать, если бы мне вдруг взбрело в голову давать определение магии.
Но я же в своем уме пока!
Если долго жить так, как будто Бога нет, Его и не будет — лично для вас.
Если долго жить так, будто Бог — злобный орангутанг с дубиной, Он таким и будет — лично для вас, опять же.
Подчеркиваю: не «верить», не «утверждать», не «думать», а жить так, как будто. Персональная концепция Бога создается только делами, поступками и прочей линией жизни. Теоретические суждения не учитываются вообще.
Пресловутая свобода воли, о которой так любят порассуждать на досуге все подряд, дана нам именно в таком виде.
Житейский прагматизм больше не рулит. Вот именно с этого момента он ведет в бездну — вообще без вариантов.
Если сесть на берегу реки и сидеть там достаточно долго, то рано или поздно мимо тебя перестанут наконец проплывать какие-то дурацкие трупы.
Если что-то и следует сделать вот прямо сейчас (а лучше бы позавчера) каждому из нас, так это прекратить сеять вокруг себя страх. Ну, хотя бы уменьшить интенсивность посевов — для начала.
Поясняю на простом примере. Однажды один мой знакомый, случайно узнав, что вечером этого дня я куда-то там лечу, тут же сообщил: «А кстати, вот как раз вчера разбился самолет компании Air France, и все пассажиры погибли!»
Прошло много лет, а я до сих пор думаю, зачем он это сказал? Он не был ни родственником, ни близким другом, который испугался за мою жизнь и не смог скрыть тревогу. Он не выдвинул ни одного конструктивного предложения, даже не поинтересовался, возможно ли отменить поездку и связанный с ней риск. Не предложил отвезти меня в пункт назначения на своем автомобиле. Даже не пообещал побежать в какую-нибудь церковь и помолиться о благополучном исходе. Просто выдал пугающую, нервирующую информацию, и все. Честно говоря, подозреваю, он просто так брякнул. К слову пришлось.
Сейчас, когда этот эпизод описан мною — пристрастно, внятно, с подробными разъяснениями, мало кому этот мой знакомый не покажется распоследним гадом.
Это, конечно, не так.
Он в тот день испортил мне настроение (и отчасти всю последующую поездку). Заставил тревожиться понапрасну. Но сомневаюсь, что это действительно было его целью. Мой знакомый вполне добродушен, и падеж соседских коров вовсе не является единственной отрадой его жизни. Он просто болтал, ощущая себя источником ценной информации — чувство, временно приподнимающее самооценку почти всякого современного условно цивилизованного человека.
И все.
Но штука
