гражданская война, война отечественная жестоко обошлись с архивами Православной Церкви. Копия же Ольденбургского выплыла в двадцатых годах в Берлине, и общество Туле прилагало немало сил, чтобы отыскать подлинник.
Известно: германское правительство затратило немало сил и средств на исследования в Арктике, не прекращая их вплоть до падения Берлина. Особенно любопытна история экспедиции Кестнера, гриф секретности с которой был снят Британским Адмиралтейством в 1995 году, спустя пятьдесят лет по ее завершении. Но часть документов и до сих пор составляет государственную тайну...
Судьба Яна определилась в двенадцать лет. Именно тогда он узнал, что вурдалаки не вымысел нянек, а существуют на самом деле.
Ян рос и воспитывался в «Дубраве», украинском имении своего отца, коронного кравчего Польши Юзефа Потоцкого.
Деревенский мальчик Андрей, выбранный Яну товарищем для игр, вдруг на глазах начал угасать — перестал бегать и резвиться, бледнел и худел. Вызванный доктор поначалу заподозрил чахотку. Андрея немедленно услали домой, где через две недели он и умер.
Но в ближайшее полнолуние (дело было летом 1773 года) Ян услышал голос Андрея: тот звал выйти из дому. Из окна спальни Ян увидел в саду своего товарища, но, побоявшись спускаться через окно, пошел по лестнице вниз, где его и перехватил страдающий бессонницей слуга. Узнав, что паныча ждет в саду умерший Андрей, слуга поднял на ноги весь дом.
Люди вооружились, кто чем — пистолетом, саблей, даже топором, но никто не посмел выйти в сад. Все замерли и в тишине до них доносился жалобный детский зов — и потом смех, тонкий, визгливый, хихикающий.
Раннее утро принесло новые заботы. Отец разослал по соседям людей, и к полудню в усадьбу приехали помещики со всей округи, преимущественно отставные военные вместе со слугами, тоже бывшими солдатами.
Не мешкая, отправились на кладбище, где с предосторожностями, под прицелами ружей, заряженных серебряной дробью, разрыли могилку Андрея.
Она оказалась пустой! И, более того, от могилы шел подземный ход в глубь кладбища. Стали разрывать и его, но вскоре натолкнулись еще на один ход, а затем и еще. Все кладбище было пронизано целой системой тоннелей, небольших, человек в них мог продвигаться лишь на четвереньках. Но охотников пойти подземным путем не нашлось. Да их и не искали. Все поспешили покинуть кладбище, предварительно опустив в ходы с полдюжины бочонков с порохом.
Взрывы были слышны и в доме, где оставался с женщинами Ян.
Еще не наступил вечер, как его отправили сначала в дальнее поместье к родственнику, а затем и вовсе в Лозанну. Отец объяснил — Дубрава оказалась зараженною, и потребуется время, чтобы сделать поместье чистым и безопасным. Дядька, бывший гренадер, сказал проще — Дубраву заполонили вурдалаки. Вурдалаком стал и Андрей.
В Лозанне, а потом и в Женеве Ян учился у лучших учителей. Интересовали его древние языки и древние страны, но кроме этого он всерьез занимался естественными науками, математикой и военным делом. Последнее он изучал в Вене, в инженерной академии, и даже получил чин лейтенанта австрийской армии.
Все эти годы он помнил о покинутой Дубраве. Вернуться и очистить ее, вот чего хотел Ян, но понимал — дело это не простое. Потому он и стремился узнать как можно больше о своих врагах.
Он провел сотни и сотни часов в библиотеках Вены, Праги и других городов, побывал на Мальте, посетил придунайские селения, исследовал архивы Стамбула и гробницы Египта, познавая потаенные тайны, скрытые в инкунабулах и манускриптах, и еще до Шампольона разгадывал древние папирусы и надписи гробниц.
Средневековье знало о вурдалаках много, и страшными были те знания. Целые края вдруг оказывались опустошенными. Можно было идти дни и недели, встречая лишь мертвые, пустые селенья днем — и ужас ночью. Путники, даже военные отряды пропадали бесследно. Лишь строжайший карантин и драконовские меры позволяли остановить распространение напасти, но только спустя два поколения разрешалось вновь заселять те места под неусыпным надзором специально на то подготовленных духовных лиц.
Особенно любопытен был труд некоего Доминика Ачеко, испанского монаха-отшельника. Тот считал, что вурдалак суть больной человек, больной неизлечимо, и заразное начало передается человеку либо со слюною или иными выделениями вурдалака, либо от плоти больного животного. Олени, лоси, коровы, овцы могут нести в себе болезнетворное начало. Из этого следовал и практический вывод о пользе поста, который должен быть особенно строгим в местах проклятых и опасных. Второе заключение Доминика Ачеко было не менее важно — наряду с массовыми случаями встречаются и единичные вурдалаки, научившиеся сдерживать свои мерзкие порывы и до поры жить среди людей, не вызывая подозрений.
Из Египта Потоцкий направляется в донские и малороссийские степи, где проводит раскопки курганов. Затем исследует Сибирь и Монголию. Научные труды завоевали ему высочайший авторитет, и в 1806 году он становится почетным членом Российской Академии наук. Его принимают и римский Папа, и московский Митрополит. По-видимому, церковные иерархи благосклонно относятся к его стараниям Высокопоставленные друзья необходимы, когда есть высокопоставленные недруги. А они есть! Потоцкий чувствует, что вурдалаки ходят по варшавскому паркету и сидят за ломберными столами, из-за карт высматривая будущую жертву.
С отрядом волонтеров, небольшим, но прекрасно обученным и соответственно вооруженным, он едет в глухие карпатские деревушки, где вурдалаки в начале 19 века выедали деревню за деревней. Позднее он проводит акции в Молдавии, в Приднестровье, наконец, в родных Дубравах. Для окружающих он занимается археологией, и именно поэтому исследует кладбища, как древние, так и новые — и власти не препятствуют, а, напротив, способствуют его изысканиям.
Его окружают слухи: говорят, что он спас дочь Радзивилла, красавицу Барбару от английского жениха-вампира; он же разоблачил, как вурдалака известного магната, семидесятилетнего старика Гольшанского.
Последнее расшевелило варшавское гнездо — в сентябре 1815 года на Потоцкого было совершено дерзкое нападение. Вечером у ворот его дома на него набросились четверо негодяев. Потоцкий, отменно владевший саблей, отбился от них, получив лишь незначительные раны. Увы, раны были нанесены зубами!
Он принял все меры — но древние книги не зря говорили, что нет лекарства от укуса вурдалака. Он описывает в дневнике свои ощущения. Симптомы нарастали день ото дня. Убедясь, что снадобья не спасают от метаморфоза, что день ото дня не только внутренние органы, но и мышление претерпевает ужасные изменения, он решил умереть человеком любой ценой. Изготовив собственноручно серебряную пулю и освятив ее у капеллана, он пустил ее себе в голову ночью 2 декабря 1815 года.
Долгие годы имя его пребывало в безвестности. В середине
