Что это с тобой? спрашивает Фернан. Я порезался, отвечает Премини, ожидая, что Фернан спросит: Когда что? Так и случилось. Когда что? спрашивает Фернан, ожидая, что Премини ответит: Когда брился. Так и случилось. Когда брился, отвечает Премини.
У Фернана ливанская рожа, скутер и каждый день трехдневная щетина. Из-за ленты, намотанной вокруг головы, он похож на фри-джазового альтиста. Он немного похож на Орнетта. Хотя совсем не альтист. Альт он обожает, но предпочитает тенор.
Вот и сейчас, как и в любой час, на вертушке, за барной стойкой, рядом с кофемашиной — Сваришь мне кофе? — кружит Колтрейн на старой черной пластинке с оранжевым яблоком, а Премини, усталый, голодный, аж вздрагивает, будто ему пронзает мозг, кожа исходит холодным потом, зябнут корни светлых волос, да, надо сказать, такой звук, такой драйв, это неподражаемо, он уже пробовал — Ну, как там мой кофе, сварил?
Сейчас-сейчас, говорит Фернан. Он говорит это дважды, не дважды «сейчас», а дважды «сейчас-сейчас». Сейчас-сейчас, сейчас-сейчас. Получается ритм, который напоминает Премини начало одной части какого-то квартета центрального периода Бетховена, но какого квартета? Фернан не подскажет, не подскажет и Нассуа.
Нассуа тоже здесь, этакий длинный костяк, вразвалку на барной стойке, бесполезно спрашивать у него, впрочем, спрашивать что? не напоминает ли ему это «трала-ла-ла» что-то? да и что это может ему напомнить?
Нассуа — высокий худой парень со сломанным носом и пластырем на кончиках пальцев. Когда он улыбается, это редко, у него наидобрейшая в мире улыбка, но сейчас — стоит только взглянуть на его ногу, на огромную руку, квадратную голову и глаза, что мигают при слабых долях, — нет, бесполезно спрашивать, отвлекать, чтобы узнать, он слушает ударные и контрабас, особенно контрабас, Нассуа — контрабасист.
А Фернан стучит рожком с фильтром о край мусорного бачка, говоря Премини: Утро у тебя сегодня раннее. Утро всегда раннее, подхватывает Нассуа. Да, да, да, поддерживает Фернан, я-то знаю, о чем говорю, да и Базиль тоже, правда, Базиль?
Премини не слушает, все пытается вспомнить, в каком же квартете он слышал это «сейчас-сейчас», пока не услышал, как о стальную барную стойку блюдечко стукнуло, а затем о блюдечко чашечка тукнула, а затем о край блюдечка ложечка звякнула.
Пойду спать, говорит Нассуа. Пока, произносит Фернан, кладя сахар с другого края блюдца. Пока, Базиль, говорит Нассуа. Премини кивает ему, затем с чашкой кофе и газетой садится в глубине бара.
1.8
Адвокат Вержес как тайный агент Карлоса. ООН призывает усилить контроль над рождаемостью. Элиас Канетти или провинция человека. Кто это, Канетти? Премини подумал было спросить у Фернана, но Фернан. Он немного похож на Орнетта Коулмана. Что-то записывает в блокнот — вероятно, счета, заказы, список покупок.
Французские военные больше ни дня не останутся в Руанде. Ганские голубые каски сменяют французских морпов. Премини поднимает глаза, смотрит на Фернана, зовет его, спрашивает у него: Морпы в армии это кто? Ну, не знаю, говорит Фернан, морские стрелки, морпехи, ну, не знаю, наверное, моряки, какие-то моряки. Вот я, например, говорит Премини. Фернан уже не слушает.
Шри-Ланка. Левые должны объединиться с депутатами меньшинства. Лаос. Скорбное блуждание беженцев мяо. Премини поднимает голову, нет, ничего, ничего он, конечно, не знает. Реклама «Контрекс». Партнер по похудению.
Папа римский намерен приехать в Сараево. Боснийские сербы требуют выкупа у миротворцев СООНО. Польша. Споры вокруг назначения бывшего коммуниста. Франция. Премини хочется есть. Молодой савойский приемыш не смеет попросить у Фернана круассан или что-нибудь еще, кусок хлеба, сэндвич, пусть и без масла. Отправляйте ваши пожертвования. Б. К., П. П., S. O. S. Милосердие, для дополнительной дезинформации, набирайте: 36–15 бутерброд.
Никарагуа. Победа бывшего мятежника. Революция не умерла. Заткнись. Разбита, как и всегда; поругана, как обычно; предана, это наверняка, но не мертва. Ты заткнешься, вконец? Милое дело. Так ты заткнешься? А? Ты заткнешься? (Удары дубинкой по зубам.) Все, заткнулся, можете продолжать, извините.
Параллельная дипломатия Шарля Паскуа. Нелегальный оборот радиоактивных веществ. Спорт. Первая золотая медаль гонщицы в преследовании. Что это такое, гонщица в преследовании? спрашивает Премини. Ты меня достал, отвечает Фернан, если сам не понимаешь, что читаешь, перестань читать, да и вообще, на хрена тебе эта газета?
Премини молчит, он не хочет, чтобы Фернан снова подначивал его, не хочет, чтобы Фернан сказал ему: Ну что, видишь? словно бы говоря: Ты думал, что круче других. Несколько слов об этом. Премини всегда заявлял — в отличие, например, от Нассуа, тот работает по ночам, — что сможет пробиться за счет балов, банкетов, причастий, свадеб, крестин и похорон в духе Нового Орлеана.
Музыка. Смена директора Парижской оперы. Мне плевать на Оперу, произносит Премини, мне плевать на Париж, мне плевать на этого… как его? да, на Канетти. Фернан спрашивает: Что ты сказал? Премини не отвечает и переворачивает страницу.
Театр. Шекспир и Хиросима. Экономика. Эмансипация женщины должна помочь снизить демографический рост. Здесь — всё, стоп, хватит отлынивать, хватит откладывать, надо действовать, он переворачивает, переворачивает, доходит до объявлений о найме, до этого, например, читает и говорит себе: Ну-ну, затем не говорит ничего, закрывает газету, складывает ее, встает и убирает в карман, направляется к выходу. Фернан кричит ему вслед: В воскресенье увидимся в монастыре?
1.9
Эти кроссовки на воздушной подушке, версия рэп-подошвы из ветра, Премини купил у одного типа, потому что тот вызывал жалость, ведь он, Премини, — такой, а тип был другой, наверняка где-то спер, ну, не важно. Площадь сверкает на солнце. Две машины, проезжая одна за другой, подпрыгивают на лежачем полицейском. Ох, что у меня внутри. Премини мутит. От солнца его мутит. Он задирает голову и смотрит на солнце, от которого его так мутит. Ох, моя голова. Держась за голову, он останавливается в тени статуи.
Взгляд генерала затерян вдали, но ведь вся эта даль, как бы задумался о запредельном, о далеких планетах, говоря себе: Ну а потом? неужели нет ничего? ладно, брось, нет, это значит, пустоте нет конца? one more, значит, пустоте нет нигде завершенья? значит, можно все гнать и гнать прямо вперед, а там лишь одна пустота? такое возможно?
Премини выходит из тени. Направляется к длинной ограде у озера. Площадь на самой вершине города, со стороны озера ограничена пустотой. Перед оградой, словно расселись скамейки. Он падает на одну. Под ногами угадывает пустоту, небольшую в сравнении с той, другой, и все ж пустоту, но ничего, он терпит ее, поскольку глаза смотрят вперед. Пока не опустил их, все в порядке. Он глаза и не опускает. Рассматривает пейзаж. Надо сказать, что пейзаж. Ну вот, нас не избавят от общих мест.
В этом месте мы возвышаемся над. Нет, это пейзаж, пред нами, возвышен, безмерная озера гладь, горы, и вправду красиво. Все голубое, розовое, бледно-желтое, мягко-зеленое. Все в дымке, но в дымке столь легкой, что видны слои пелены, ваты, синеющей, бледно желтеющей, кое-где зеленеющей пакли.
Он достает из заднего кармана джинсов газету, разворачивает, открывает на нужной странице, склоняется. Вот юноша, склонившийся над раскрытой газетой, молодой блондин в футболке без рукавов, склонившийся над газетой, вновь читающий объявление, размышляя.
На ту же скамейку, возле него, совсем рядом, усаживается пожилая пара, хотя другие скамейки свободны, ну и ладно, пускай. Он чувствует странный запах, поворачивает голову, смотрит на пару. У пожилой женщины на коленях сверток конической или пирамидальной формы. Она тянет за кончик ленты, развязывает бант, разворачивает сверток. Тот, раскрывшись, оказывается всего лишь обычным большим квадратом синей бумаги. В малом квадрате, только что бывшем основанием пирамиды, находится картонка с загнутыми краями. На картонке два пирожных наполеона, а третье сверху.
