Воке — «Надо же! Вы произносите “Вокер”, прямо как Вотрен», — отца Горио, господина Пуаре, мадемуазель Мишоно, в погожий день пьющих кофе «под сенью лип».
Кто знает, вдруг кто-то из жильцов и консьержей, которых я расспрашиваю, зачитывая пассажи из книг, проникнется гордостью, почувствовав себя в каком-то роде наследником вымышленных постояльцев, и тоже начнет выдумывать продолжения, как я?
Я выступаю за то, чтобы вымысел был зримо обозначен. Парижу давно пора уважить права литературы, а столичной мэрии — увековечить своих героев, взяв за образец такие редкие примеры, как улица Монте-Кристо (станция метро «Александр Дюма»), улица д’Артаньяна (в Двенадцатом округе) и улица Люсьена Левена (упирается в улицу Стендаля). Я жду, когда улицу Шарля Лаффита по праву переименуют в улицу Арсена Люпена. И когда, отдавая дань уважения, установят мемориальные таблички, например, на бульваре Ришар-Ленуар 132, где обитал комиссар Жюль Мегрэ, или на улице Тампль, 17, где с 1838 по 1840 год проживал знаменитый принц Родольф, великий герцог Герольштейнский, защитник отверженных, о приключениях которого Эжен Сю повествует в «Парижских тайнах».
* * *
Через несколько лет после того, как я покинул Нейи и нашу старую квартиру, но не Арсена Люпена, ставшего тем временем моим главным вдохновителем, мне довелось узнать, что один адрес может скрывать в себе другой, и улица Шарля Лаффита, 95 — это шкатулка с двойным дном. Маленький кирпичный склад хранил больше тайн, чем я себе представлял. Я вернулся уже не просто как сосед и погрузился в исследования.
Сличив старые планы города с аэрофотоснимками и проведя расчеты на местности, как делали в прошлом землемеры, я нашел кое-какие зацепки и убедился, что еще при Арсене Люпене задняя стена дома выходила на обратную сторону великолепной усадьбы восемнадцатого века. Сегодня этой усадьбы больше нет, но тогда ее называли Павильоном Муз. Барельефы, колонны и мраморный бассейн, в котором купалась еще госпожа де Помпадур, придавали ей внешнее сходство с итальянской виллой. Вход находился с другой стороны квартала напротив Булонского леса, дом числился по бульвару Майо, 96, с тех пор в переименованном этой части в бульвар Мориса Барреса. Владелицей дома в то время была Жанна Леблан, старшая сестра писателя.
Итак, историограф нашего грабителя умышленно выбрал именно эти места, поскольку был хорошо с ними знаком. Он словно примерял на себя роль сводника, тайно приглашая героя навестить свою сестру, которая жила в двух шагах. Люпену, превосходному гимнасту, нужно было лишь взобраться на смежную стену, разделявшую два сада, чтобы проникнуть в жизнь семьи Леблан. В Париже ему также принадлежали многие другие квартиры с секретом, связанные потайными ходами (на улице Шальгрен), или находящиеся в зданиях с двумя выходами (на улице Матиньон). По словам Леона-Поля Фарга, их должен хорошо знать любой парижский таксист, если не желает, чтобы пассажир оставил его с носом [6]. Адрес был зашифрован: войдя с одной стороны в дом 95 по улице Шарля Лаффита, я оказывался с другой у дома 96 по бульвару Майо. Маршрут вел от Люпена к Леблану. Они были людьми одного круга.
Но и это еще не все. Изучив архивы дома, я вскоре понял, что Морис Леблан, видимо, имел в виду другое имя, а семейная история была лишь прикрытием: в 1905 году, на заре карьеры Люпена, когда его имя было у всех на слуху, Павильон Муз принадлежал знаменитому денди «Прекрасной эпохи» Роберу де Монтескью, графу де Фезенсаку, близкому другу Пруста и прообразу его барона де Шарлюса. Пространство расширялось, множилось, словно отражения в зеркальных комнатах дворца иллюзий. Раздвижные панели, полупрозрачные зеркала, потайные двери, спрятанные за цветочным узором гобеленов, один адрес вел меня к другому, создавая проходы меж книгами. Вот Арсен Люпен открывает дверь своего склада отмычкой и, минуя несколько слов, снова появляется по другую сторону стены с тростью и цилиндром в руке в Белой гостиной или Зале роз в окружении гостей Монтескью, среди которых принцесса де Караман-Шиме [7], Анна де Ноай, она же принцесса де Бранкован [8], Габриэль Форе [9], Рейнальдо Ан [10], сидящий за роялем, — среди них писатель набирал героев для романа «В поисках утраченного времени». На этот раз Люпен привел меня к Прусту. Завсегдатай замков и высшего общества, Люпен чувствовал себя как дома, а Монтескью, любивший водить знакомство с прохвостами, наверняка был бы рад узнать, что в его круг инкогнито вошел такой негодяй.
* * *
Ничего подобного на современных картах города не найти, ведь их постоянно обновляют. Упрямая реальность порой не желает подстраиваться под литературные произведения или соответствовать моим фантазиям. Но приходиться смириться: некоторые улицы мне не удалось отыскать в Париже, и эти улицы-невидимки заводят мои изыскания в тупик. Они не упоминаются ни в одном путеводителе, и добывать я там не могу. Названия им специально для своих книг придумали Эдгар По (кажется, что улица Морг существует, но в действительности ее никогда не было), Жорж Перек (кропотливый архитектор улицы Симон-Крюбелье [11]) или Жюль Ромен (где же в районе Вожирар эта улица Дайу?). Оторванные от реальности части города невозможно обнаружить. Писатель игнорирует кадастровый план, наделяет себя властью этакого префекта Османа и прокладывает новые улицы, перекраивая под себя целый квартал. Но даже в книгах мне больше по душе, когда действие разворачивается в реальной обстановке, а не в павильоне на фоне нарисованных декораций. Стендаль не любил описания, но ему достаточно было написать: «Люсьен Левен, Лондонская улица, дом 43» — и герой его неоконченного романа тотчас делался настоящим. И не важно, что сегодня здание банка «Ван-Петерс, Левен и компания» больше не будоражит воображение, превратившись в один из входов вокзала Сен-Лазар, где каждый день бывают тысячи пассажиров.
В 1853 г. император Наполеон III поручил барону Жоржу Эжену Осману, новому префекту департамента Сена, облагородить парижские улицы. Так началась грандиозная реконструкция, названная «османизацией» Парижа, в результате которой были перестроены многие кварталы, снесены трущобы и старые дома. Новые, спроектированные по единому образцу, дома стали называть «османовскими».
Частенько по мере обследования местности я обнаруживаю другие обманки, куда более коварные. Изучать точный адрес — мой пунктик, и в этом я подобен одержимому воздыхателю, готовому часами терпеливо стоять у двери, подкарауливая маловероятную удачу. И иногда в конце концов я понимаю, что автор нагло меня надул. Например, несмотря на адресную табличку, украшающую фасад дома номер семь по улице Гренель, здесь вовсе нет
