— Тана, пора вести Битьянга на бойню. Чувствую: вечером ты увидишь своего ребенка! Ну же, бери его. Какой он у нас славненький!
Тана не заставил себя ждать. Он поцеловал жену в щеку и пошел отвязывать поросенка. Отвязав, дал ему корм, и тот удовлетворенно зачавкал.
Не успел Тана дойти до ворот, как снова услышал голос жены:
— Погоди-ка. Я хочу еще раз взглянуть на него, нашего Битьянга! — На глазах у нее были слезы.
Тана придержал поросенка и дал жене полюбоваться им. Затем ласково похлопал его по спине и быстро вывел на улицу.
Несколько раз в пути он останавливался перевести дух, прежде чем достиг бойни. Многие заглядывались на гладкого, упитанного поросенка. Две женщины, шедшие с корзинами на рынок, — их деревянные туфли громко стучали по каменной мостовой — даже пощелкали языками. Один из прохожих сообщил Тане, что Битьянг лишь чуть меньше бычка его дядюшки Канора!
Несколько часов провел Тана у бойни. Больше ста песо ему пока никто не предлагал. Он прикидывал, стоит ли отдавать поросенка за эту цену. Синта все подсчитала: «Битьянга мы купили за пятнадцать песо. Все это время покупали ему отруби, да уход обошелся не меньше, чем в шестьдесят...»
Настал полдень, люди стали расходиться. Тана почувствовал, что голоден, и с сожалением вспомнил, что Синта не успела почти ничего собрать ему в дорогу: положила несколько кусочков жареного бангуса с багоонгом20, что остались от вчерашнего обеда. Радовало его лишь одно: цена, которую давали за поросенка, была выше ожидаемой.
Когда к нему уже перестали подходить покупатели, внимание его привлек один уголок бойни. Там было людно и шумно. Он услышал стук костей, возгласы игроков... У Таны сильно забилось сердце. Но вскоре волнение прошло. Он подумал, что продаст поросенка и тотчас уйдет — подальше от этого места.
Ему повезло: вместо ста песо какой-то чудак отвалил ему за поросенка сто десять. Сто песо Тана спрятал, а десять отложил в карман рубашки. Насчет этой десятки у него был свой план. Сто песо он отдаст жене — Синта останется довольна ценой Битьянга. А десять песо — это его деньги. Только его. Это награда за хлопоты с поросенком — он имеет на нее право. И он должен истратить эти деньги, прежде чем вернется домой. Ну конечно, он сыграет на них — и либо проиграет, либо удвоит. Да, но ведь девять месяцев назад он дал слово... Нет-нет. Он спокойно подойдет к игорному столу. Он не вынет деньги и не поставит их на кон. Он только посмотрит. И сейчас же уйдет. Он вернется к жене и расскажет ей о своей победе. О победе над самим собой...
Десять песо. Всего десять песо... Стараясь отделаться он навязчивой мысли, он приблизился к игрокам. Никто не обратил на него никакого внимания. А его глаза широко раскрылись, когда он увидел кости, со стуком катившиеся по гладкому цементу, груду денег на кону...
Он сжал кулаки. Нет. Нет. Он сохранит свои десять песо!
К нему повернулся сидевший рядом толстяк:
— Ставьте, почтеннейший. Смелее — и судьба вам улыбнется.
И тут у него с языка сорвалось:
—Десять песо!
—Десять песо? — переспросил банкомет.
—Десять песо. На все!
Если он проиграет, то сразу уйдет. Он ведь зашел сюда лишь на минутку. И на кон ставит собственные деньги. Если даже он лишится их, Синта ничего не узнает. Станет он ей рассказывать!
— Ваша взяла, приятель! — весело крикнул толстяк.
Выиграл! Теперь у него двадцать песо! С ними он и уйдет. Хватит, пожалуй. Впрочем... Сегодня ему с утра везет. Почему бы не попробовать еще разок? Он бросил взгляд на пачку денег перед банкометом.
— На двадцать!
— Принято.
Проиграл! Не повезло. Этого следовало ожидать. Конечно, он не скажет жене об этих десяти песо. Тех, что переплатил ему тот чудак. Это его деньги. Кстати, их можно вернуть. Не надо только дрожать над отложенной сотней — и он отыграет свою десятку!
— На двадцать! — хрипло выдавил он.
— Деньги на кон!
Покатились кости. Увы — теперь у него вместо ста только восемьдесят... Он попытался отыграть ускользнувшие двадцать — и остался с десятью песо в кармане. Всего с десятью песо!
Его прошиб холодный пот. Не в состоянии вымолвить ни слова, он поставил на кон последнюю десятку. Сухой стук костей — и банкомет протянул руку за деньгами...
Все словно завертелось вокруг него. Опершись на плечо толстяка, он поднялся и, качаясь, медленно зашагал прочь. Кто-то догнал его и сунул горсть мелочи: он почувствовал, как отяжелел карман рубашки. Ему захотелось вытащить эти деньги и швырнуть их на землю...
Когда Тана вернулся домой, Синта, превозмогая боль, простонала:
— Как ты долго. Ну, сколько дали за Битьянга?
Он молчал. Стоял в дверях, как пень. Он так бы и стоял, если бы Синта не подошла к нему и не потрясла за плечи.
— Синта! — хрипло проговорил он. — Поросенка я продал, а деньги... проиграл...
— Проиграл?! Все?! — у Синты перехватило горло.
И тут у нее начались схватки... Тана перенес жену на постель. Акушерка! Срочно нужна акушерка! Где ее взять?
— Ничего, Тана, я потерплю... Это пройдет... Хозяйка уже побежала за акушеркой... А ты лучше вскипяти воды. Уже скоро...
Дыхание ее стало прерывистым, на висках и на шее вздулись вены.
Тана бросился во двор, принес несколько поленьев, начал разжигать огонь. Поленья были сырые и не разгорались. Он стал искать что-нибудь на растопку — на глаза ему попались карты и кости. Он зажег карты и сунул их в очаг. Кости он сжимал в руке...
Наконец-то явилась хозяйка с акушеркой, обе тотчас захлопотали возле Синты. Прошло немного времени — и в комнате раздался крик новорожденного.
Тем временем Тана напряженно думал. Огонь в очаге и горячая вода были забыты. Он думал о деньгах за визит акушерке, о костях, зажатых в кулаке, о своем ребенке... Решено! Он взглянул на жену — она пила горячий кофе, приготовленный хозяйкой. А вот и его ребенок — лицо малыша красное от крика, как кровь. Он оглядел все это в последний раз — и вышел из дома. Синта что-то кричала ему вслед, но Тана уже ничего не слышал — он в это время сворачивал к игорному дому дядюшки Густинга, сжимая в кулаке «счастливые» кости...
Собака шла за женщиной вдоль зарослей кустарника и то и дело норовила потереться об ее ноги. Женщина нагнулась и ласково шлепнула собаку по голове. Та завиляла хвостом и тихонько гавкнула, — лай ее далеко разнесся в вечернем безмолвии.
Женщина сняла с очага горшок с жидкой овсяной кашей и осторожно опустила его на бамбуковую подставку. Она разлила кашу по приготовленным чашкам — их было четыре. Взяв свою порцию, она долила еще немного в самую большую чашку — своему младшенькому — Домингу. Все время, пока она расставляла чашки одна подле другой на низеньком столике, собака ходила за хозяйкой следом, стараясь обратить на себя внимание. Женщина меж тем поглядывала на нее и отрицательно покачивала головой.
Лауро, Инто и Доминг — трое ее детей — уселись рядком за столом, но еще не прикасались к ложкам, лежавшим рядом с чашками, ожидая, когда мать, сложив ладонями вместе истощенные руки, как всегда перед едой, пробормочет положенную короткую молитву.
Доминг схватил ложку еще до того, как она окончила молитву. Мать строго взглянула на него, и он пугливо опустил голову — так сникает цветок, у которого сбили маковку. На самом деле женщина была не в силах сердиться на сына: в глубине души она даже оправдывала его.
Над четырьмя чашками с кашей клубился белый пар. Инто быстро сунул в рот полную ложку и обжег губы и язык, да так сильно, что слезы выступили на глазах. Он снова открыл рот, на этот раз как можно шире, чтобы жидкая каша не коснулась ни губ, ни нёба. Огляделся вокруг: не заметил ли кто его маневра, и увидел улыбающееся лицо Лaypo.
Собака расположилась позади Лауро и выжидательно глядела на него, не отводя глаз. Она было поднялась на задние лапы, потом опять села. Взгляд ее красноречиво свидетельствовал о том, как ей Хочется есть. Она даже тихонечко поскулила жалобно и просительно.
С этой собакой у женщины было связано воспоминание о последней встрече с мужем... Он пропадал месяцев пять, а потом вдруг однажды в полночь позвал ее со двора. Она отворила дверь и увидела перед собой мужа с огромной собакой. Из бокового кармана у него торчала рукоятка пистолета. А в самодельной корзине из ветвей пальмы-бури он принес рис, бананы и сладкий картофель — батат.
Женщина поставила на землю масляный светильник и взяла из рук мужа корзину. Из-за ее спины уже выглядывали ребятишки, щурясь со сна от света. Доминг даже сразу не узнал отца, потому что тот отрастил густую бороду и длинные волосы — они свисали у него из-под шляпы. Репей и колючки пристали к его одежде. Но через мгновение дети радостно бросились к отцу целовать руку. Чмокнув младшего сынишку в лоб, отец вывел вперед собаку. Глазенки детей загорелись от восторга, и Инто воскликнул: «Вот это да! Теперь у нас будет такая красивая собака!» Женщина метнулась к нему, прикрыла рот рукой:
