дороге домой. «Чего лишнее на себе переть, — сказал Стас. — А озерцо там, на плато, уникальное, с гольцом!». Юля смотрела на мужа с обожанием, всецело разделяя его стремления.
Исследователи херовы.
Игорь затянулся, пряча огонек от дождя. Глаза слезились. Тучи ползли мимо, огибая замшелый валун, за которым два туриста прятались от ветра.
А ведь небо приключений не обещало. Да, вечером солнце ухнуло в красное зарево, но с утра все было хорошо. Поэтому вылазку не отменили. Стас и Юля ушли, Игорь и Дракоша-Тоша остались. Лень-матушка. Поход подошел к концу, впереди оставался крайний перевал, после которого лишь выброска да плацкартный вагон домой, с чаем в подстаканниках. Хватит загонов. Только цивилизованное гниение.
Они договорились встретиться на седловине. Стас спихнул на приятелей скарб, тепло попрощался, приказав считать его коммунистом, ежели не вернется, а затем две крошечные фигурки в рыжих куртках двинулись вдоль берега озера, растворяясь в прибрежных зарослях.
Игорь же и Дракоша покинули лагерь после полудня. Когда стало накрапывать.
— Алга? — сказал Толик.
Игорь молча показал ему сигарету.
— Понял, — кивнул друг. С прищуром посмотрел вдаль, будто что-то мог разглядеть в хмари.
Когда окурок обжег пальцы, Игорь отклеился от камня, к которому прижимался рюкзаком. Лямки натянулись, прижимая отсыревшее тело к земле. Поясница заныла. Проклятье, сколько литров воды он уже несет?
— Алга, — буркнул он Дракоше.
Шли молча. Ветер выл, кидался ледяными порывами в лицо, пронзая до костей. Игорь тяжело ступал по камням, опираясь на треккинговую палку. Цоканье наконечника придавало движению некий ритм.
Цок, цок, цок.
Они медленно забирались по тропе на перевал. Слева и справа шумели ручьи, вода гремела камнями. Последняя растительность осталась позади, и теперь два одиноких путника оказались с ветром практически наедине.
Тот взялся за них всерьез.
Толик топал сзади, напевая себе под нос что-то. Игорь считал шаги. Считал цоканье палки и старался не думать о плохом. Пройдут и по такой погоде, куда денутся. Тоже мне неурядица — дождик на перевале.
Порыв ветра ударил с такой силой, что Игорь чуть не повалился назад. Почувствовал толчок в спину — Дракоша уперся, удержал.
— Спасибо, — перекрывая вой ветра, крикнул ему Игорь.
Мысли лезли разные. В молоко, в такую погоду, в горы лезть нельзя. Самоубийство. Стас не дурак, и, почуяв неладное, точно спустился к руднику. Поэтому разумнее всего вернуться назад, найти место, поставить палатку и отогреться. Выудить из гермомешков теплые вещи и хоть немного побыть в сухости.
Вот только… Что если Стас таки дурак? И они с женой там, на седловине, под ледяным дождем ждут своих друзей?
Ветер крепчал. Теперь он бил горизонтально в лицо, острые капли секли воспаленную кожу. На камнях оседал белый налет. Снег. И не скажешь, что июль на дворе. Игорь остановился, переводя дух. Обернулся на Дракошу. Того била крупная дрожь.
— Ты как?
— Стоять н-н-нельзя. Д-д-двигаемся! — ответил тот. Губы бледные, но глаза живые, веселые. — Ай лайк т-т-ту мув ит мув-в-в-в итс-с-с.
— Скоро поднимемся, — Игорь ткнул палкой наверх. Едва видная тропа уходила к ступеньке, огибала ее слева. За ней уже и седловина может быть.
Холод обнимал все сильнее. Сковывал мышцы. Игорь тяжело двинулся с места. Жара от усталости он не чувствовал. Обычно идешь и думаешь, как бы с себя все снять — насколько разогревается тело под рюкзаком. Сейчас хотелось лишь натянуть на себя что-то и прижаться к горячей батарее.
Цок, цок, цок.
По седловине идти нужно осторожнее. Там курумник, много живых камней. Зато пути по нему всего два километра, а затем три по склону вниз, к руднику. К теплу. К людям. Расстояние плевое. Детские шалости.
За ступенькой начался следующий склон. Едва заметная тропка, по которой бежали ручьи, теперь поднималась справа. Игорь разочарованно вздохнул, смахнул текущие из носа сопли и побрел наверх. Рюкзак весил не меньше тонны. Ноги по центнеру каждая. Он двигался по горам, как созданный из сырости и холода голем. Неумолимо и медленно.
Цок. Цок. Цок.
Горы Игорь любил. Всегда любил. Но чем старше становился, тем больше комфорта хотелось телу. Сейчас бы хорошо сидеть на застекленной террасе с чашкой кофе и круассаном, в тепле, в уюте, с книгой и смотреть сквозь стекло на то, как ветер гоняет облака по долине. Было бы отличненько. А не вот этот вот всё.
Когда-то отец взял его в Хибины и снял в долине посреди гор номер в гостинице. Игорю было лет шесть, может чуть больше, но тот поход он запомнил навсегда. Даже убранство в комнате — стены отделанные вагонкой, двухъярусная кровать, простенький душ. До чего же было чудесно сидеть у окна и смотреть на то, как снаружи ревет буря! Деревья гнулись под ударами ветра, от дождя дрожали стекла, а над столом горела лампа, и в кружке с нарисованной лисичкой стыл только что налитый чай.
— Папа, а почему ураган опасный? — спросил тогда маленький Игорь.
Отец вздрогнул, посмотрел на сына. Его словно выдернуло из другого мира, и он с удивлением обнаружил, что здесь не один.
— Ну... Сам по себе он не так опасен, — сказал папа. — Вот мы с тобой же в домике, и ничего нам не страшно. Вот были бы мы на улице, тогда да. Сорвет и унесет далеко-далеко.
— Как девочку Элли?
— Да, — улыбнулся отец. — Как девочку Элли.
— Я хотел бы побывать в Изумрудном Городе.
Папа хмыкнул, отхлебнул из чашки.
— А ураган сильнее тебя?
— Сильнее.
— А медведя?
— И медведя, — улыбнулся папа. Его вечно усталое лицо, набухшие синяки под глазами и неизменно тусклый взгляд еще ничего не говорил ребенку. Так же, как и то, что только здесь, вдали от дома, отец казался живым.
— И тинарозавра?
— ТиРАНОзавра, — мягко поправил папа. — Да, и его сильнее.
— А ты смог бы побить ти-ра-нозавра? — Игорь старательно разделил сложное слово, чтобы сказать правильно.
— Смог бы. Нет таких чудищ, Игорек, которых не смог бы победить человек. Но плохая погода сможет погубить даже самого умелого охотника. И вот ее победить невозможно. Только защититься, как мы с тобой сейчас. Запомни это.
Игорь запомнил.
Отец ушел из семьи через четыре года после той вылазки, проиграв бой с чудовищем по имени быт и навсегда исчезнув где-то в холодном городе. Но оставил на память страсть к горам, этот странный разговор, да еще вкус деревенской яичницы с луком, что готовила по утрам хозяйка той гостиницы.
Цок… Цок... Цок…
Ветер швырнул в лицо ледяные осколки. Игорь зашипел, остановился, промаргиваясь.
— Сука… — процедил он, почти не чувствуя опухшие губы. — Сучья ты зараза, а…
Обернулся.
Дракоши позади не было.
Холод отступил. Изнутри рванулся жар,
