Владимир Дягилев - Весенний снег

Владимир Дягилев

ВЕСЕННИЙ СНЕГ

ОТ АВТОРА

Действие моей повести "Весенний снег" относится к концу 50-х - началу 60-х годов. Оно связано с медициной, с ее проблемами и заботами.

За последнее время медицина шагнула далеко вперед и добилась выдающихся успехов по всем линиям и каналам, начиная с профилактики детской смертности и кончая космической медициной.

В войну усилиями медиков было спасено и возвращено в строй свыше 72% раненых, а в мирное, послевоенное время врачи одолели многие недуги: туберкулез, малярию, остеомиелит, научились бороться с болезнями легких и сердца, некогда грозными и беспощадными, и побеждать их. Но и сейчас существует еще немало проблем, ждущих своего решения.

Некоторые случаи из врачебной практики, упомянутые во второй части повести, взяты из автобиографической книги Ф. Г. Углова "Сердце хирурга" с.согласия автора, за что сердечно благодарю Федора Григорьевича. Но основной материал книги - опыт войны, беседы с сотнями коллег, десятки виденных операций, судьбы множества людей, личный опыт,

Мечтаю дожить до времени, когда не будет "синих мальчиков", когда люди забудут о болезнях, когда человек в белом врачебном халате станет символом здоровья и радости.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Из-за дальнего лесочка показалась грузовая машина, идущая на большой скорости. На мгновение густое облако пыли прикрыло ее, но тотчас ветер-степняк отвел облако в сторону и как бы освободил путь машине.

Первым заметил ее Васюков Ивашка, выглянувший из-за амбара, за которым мальчишки играли в бабки.

- Э-э!-воскликнул он, вскидывая руку с битком над головой. - Ктой-то гонит.

- Колхозный "газ", - авторитетно заявил Минька Зуев.

- Это дядя Саша па своем дизеле,-не согласился Матвейка Дерибас, подошедший к ребятам.

- А то вовсе палавос,-произнес самый младший, четырехлетний Гринька, брат Матвейки.

Ребятишки дружно захохотали.

- Ой, сказанул!-подвизгивал Ивашка.-По дороге! Без рельсов!

- И дым идет, - настаивал на своем Гринька и, вдруг обидевшись, кинул в Ивашку бабкой.

Он был хотя и меньше всех, но не любил, когда над ним смеются.

- Ты что? - подскочил Ивашка, сжимая биток в кулаке.

- Ну, буде,-заступился за брата старший.

- Скажешь, не больно?

- И то, - поддержал Минька.

Они, наверное, подрались бы, но машина продолжала мчаться, и это обстоятельство отвлекло ребятишек от ссоры. Не так часто приезжали сюда грузовые машины.

Обычно наведывался председательский "газик" или Никита Прозоров тарахтел на своем новом мотоцикле с коляской - гордости всех Выселок.

Появилась васюковская бабка Анисья, подперла заплот морщинистыми руками:

- Чо там, робята? Кого видно?

- Машина только.

- Чо машина-то?

- Ну едет.

- Чо едет-то?

Неожиданно хлопнул крыльями и пронзительно закукарекал общипанный дерибасовский петушишка.

- О, язви те! -напугалась бабка Анисья.

Напугалась и прозоровская Пальма - рыжая сука, любимица выселковских детишек,-залаяла часто и отрывисто. На ее лай на крыльцо вышла бабушка Марья, огляделась и, сделав руку козырьком, уставилась на дорогу.

Вскоре все не работающее в этот августовский день население Выселок, от малого до старого, высыпало на улицу.

По тому, как гнали машину, как беспощадно выжимали скорость, всем было ясно: что-то стряслось. Но с кем? Что? У кого?

Машина скрылась за ближним лесочком, вынырнула у самого озера, повернув к домам боком, и, круто вырулив, оказалась у первого от дороги, зуевского дома. Она еще не остановилась, еще взвивала пыльный хвост, еще не сбавила скорости, а по дворам уже неслось:

- Никита Прозоров.

- К Прозоровым.

- У Прозоровых.

Машина скрипнула тормозами так, что закудахтали куры на подворьях, и действительно остановилась напротив Прозоровского пятистенка. Из кабины вылетел Никита Прозоров и в несколько прыжков очутился на крыльце подле бабушки Марьи.

Он что-то сказал ей, и та охнула, припала к его груди и задрожала плечами.

Десятки глаз наблюдали эту немую сцену, пытаясь понять, что же она означает: радость или горе?

Сцена длилась секунды, а потом бабушка Марья оторвалась от груди внука, истово перекрестилась и суетливо кинулась в дом. Рыжая Пальма подскочила к хозяину, завиляла хвостом. Никита подхватил ее на руки и тоже шагнул за порог.

И тогда все поняли: радость. И заспешили к Прозоровскому дому, потому как в маленьких Выселках так было испокон веков заведено: и радость и гореобщие.

Выселки стоят на пригорке и хорошо просматриваются со всех сторон. Пойдешь с запада, от дальних лесов,-они выступают над горизонтом; с юга, от села Медвежье,-они как горошина на ладони; с севера, от большой деревни Матасы, - снова они открываются взгляду; с юго-востока, от станции Малютка,-опять же на них глазом наткнешься.

"Там, на востоке, значит, Сибирь, там, на западе, Урал, а наши Выселки между ними. Мы как раз посредине России",-отвечают взрослые на первый вопрос детей: "Где мы живем?"

Село Медвежье, до которого, как здесь говорят по старинке, пять верст, - главное для Выселок. Там и правление колхоза "За власть Советов", там и школа, там и Дом культуры. Медвежье для них все. Выселки при нем как ребенок при матери.

Существуют Выселки более ста годов. Старики рассказывают, будто бы давным-давно, еще при их дедах и бабках, выслали сюда, в медвежью сторону, какогото поднадзорного политического и будто бы для надежности поместила его местная власть вот сюда, на пригорок, где стояла одинокая сторожка: "Студено, поди, зато совсюду видать. Не околеет паря, а околеет - туды и дорога. Перед господом богом мы чисты, а перед царембатюшкой он сам ответ держал".

Не околел поднадзорный. Каким-то чудом зиму пережил, а к весне у местных властей милости попросил: избенку поправить человека в помощь дать. Власти уважили прошение, отметив живучесть и спокойствие поднадзорного, и выделили в помощники Прозорова Прова, пребеднящего мужичонку.

Сделал Пров свою работу, помог поднадзорному да в свою очередь обратился с прошением: дозволить остаться при избушке. Власти поначалу призадумались, а потом решили: все одно толку от Прова мало, мужичонка никчемушный, в работниках ходит, а для дела польза. "Смотри, - наказали власти, - за этим каторж

ным в оба. Смотри, язви те... В случае чего-сам на каторгу пойдешь".

Пров будто бы дал слово, а по весне к миру обратился: выделить лошадь-леса привезти, сараюшку поставить. Мужик он был тихий, услужливый, непьющийуважили.

А еще через год к избушке на пригорке от Медвежьего тропинка появилась. Пров будто бы грамоте обучился-прошения, письма, бумаги писать. Власти вначале затревожились было, запрет на посещения наложили, а потом обратный ход дали: Пров-то свой, он-то не ссыльный, а люди-то к нему идут.

Платы Пров не брал, одно просил: пособить. То колодец вырыть, то пригон поставить, то соху на один денек вместе с лошадкою одолжить. Вот с того времени пособлять друг другу и вошло в Выселках в плоть и в кровь.

А дальше будто бы поднадзорный-то умер. А Пров женился. Жену в домишко привел. Потом лошаденку, коровенку завел, хозяйство, одним словом. И были у них сын Никита и дочь Варвара. Никита этот на русскояпонской войне был. Вернулся с нее хромой, да не один, а с товарищем. "Костыля притащил", смеялись в Медвежьем. Фамилия "костыля" была Дерибас. Женился он на Варваре, сестре Никиты, и поселился там же, на пригорке, в Выселках. Мастеровой мужик был этот Дерибас, по кузнечному делу. Работал в Медвежьем, у Силантия-богатея, а ночевать ходил в Выселки. Вскоре с помощью общества и он там избушку поставил. А позже появились Зуев, Васюков, Нетбайло, Волобуев. И вот тогда-то именно официально и возникла деревенька эта.

Но ее так Выселками и звали. Первая коммуния. Во времена кулацкого восстания коммунию спалить хотели, да старик Никита-хромой- а он говорун был-объяснил:

"Дак нам по-другому никак нельзя. Войдите в положение. Мы ж все малоимущие. Сопча получается, а поодиночке-перемрем. А насчет названия-сменить согласны. Пущай артель будет. Войдите в положение".

Как ни странно, вошли в положение, не сожгли деревню, только наблюдателей своих оставили.

А Никиту-хромого на колодезном журавле повесили за вредную агитацию. В лютый мороз висел он трое суток, покачиваясь, как маятник, и позванивая, как колокол. Когда восстание подавили, похоронили Никиту-хромого всем миром. Из Медвежьего пришел народ.

Флаг принесли. А свои-то все были. Тут уж завсегда и горе и радость общие. Как в войну потом, бывало, "похоронка" придет - всей деревней плачут.

В войну здесь за главную была бабушка Марья, Марья Денисовна, бригадир-полевод. Она орден за колхозную работу получила. Этим орденом Выселки до сей поры гордятся. Еще есть награды в зуевском, в дерибасовском домах, но то ордена мужские, боевые, а этот - трудовой, бабий, равный боевому. И еще будто бы сказала в те военные времена Марья Денисовна такие слова: "Россия-то с нас начинается..."-"Это мы с России, бабушка", возразили будто бы те, кто помоложе. "Не в том направлении,-разъяснила Марья Денисовна.- А в том, каково нам, таково и России. У нас хлеб будетРоссия не пропадет с голоду и Гитлерюгу проклятого одолеет". Сама Марья Денисовна этих слов не подтверждает, а старшие повторяют их детям и внукам своим: