ВАСИЛИЙ ЦАГОЛОВ
ЗА ДУНАЕМ
РОМАН
ИЗДАТЕЛЬСТВО „ИР" ОРДЖОНИКИДЗЕ * 1968
Василий Цаголов принадлежит к поколению молодых осетинских писателей.
В 1962 г. вышел его первый сборник рассказов «Мой друг Бибо», а через три года он выступил в жанре исторического романа. Его книга «Послы гор» повествует о драматических событиях середины XVIII века, связанных с присоединением Осетии к России.
«За Дунаем» переносит читателя в 70-е годы XIX в. Осетия, Россия, Болгария... Русско-турецкая война. Широкие картины жизни горцев, колоритные обычаи и нравы.
Герои романа — люди смелые, они не умеют лицемерить и не прощают обмана. Для них свобода и честь превыше всего, ради них они идут на смерть.
ПРОЩАЙТЕ, ГОРЫ.
1
Бабу сидел под низким навесом и, зажав коленями недоплетенную корзину, срезал острым ножом концы тонких ивовых прутьев. Это было для него настолько привычным занятием, что он плел не глядя. Вдруг внимание Бабу привлекло причитание женщины, и он перестал работать. Он напряг слух, но все же не мог определить, в чей дом пришло горе. Видно, оно велико, если женщина забыла стыд и голосит на людях.
Плач приближался к дому Бабу. Упругие бока корзины сильно сплюснулись. Так и хотелось встать и выглянуть на улицу, но он боялся: а ну, кто заметит его любопытство, что тогда подумают о нем?
— Бабу!
Это позвала мать. Он оглянулся, но прежде чем подняться с места, тяжело вздохнул и отбросил корзину в дальний угол. Мать, сложив руки на груди под короткими концами черной шали, смотрела на него снизу вверх, затем провела ладонью по глазам. Сколько помнил ее Бабу, она беспрестанно терла слезившиеся глаза, оттого веки ее были красные и припухшие.
— Бабу, помощник старшины сейчас придет к
нам,— тоскливо проговорила мать,— а нам платить нечем...
Ее маленькое с крупными, глубокими морщинами лицо, как земля в знойную пору. Сын редко смотрел на нее и сейчас удивился тому, как она постарела. У него больно защемило сердце.
— Боюсь, заберут сегодня нашу корову,— продолжала мать.
— Корову? Зачем им эта коза? Им нужны деньги, нана...
— У соседей тоже не лучше корова, а все же они лишились ее. Пристав не пожалел больных детей,— не унималась встревоженная мать; она то и дело поглядывала на калитку.— Шел бы ты в дом, Бабу!
Но сын не слышал ее, думал о своем: придется опять унижаться перед помощником старшины, просить его повременить, пока заведутся деньги и он рассчитается с долгами.
— Слышишь? — мать дотронулась до его локтя.— Уходи! Он постесняется меня... Старуха я, он в сыновья мне годится,— упрашивала она, хотя в эту минуту была твердо убеждена, что помощник старшины не пощадит их и уведет корову, не тронут его слезы и мольбы, не поверит он обещаниям.
Поэтому хотела, чтобы ушел сын: боялась, не сдержится он, и тогда не миновать беды. Чувствовало ее сердце, как несчастье вползало через порог, но она не могла отвратить его. Оно приближалось вместе с помощником старшины и сопровождавшим его стражником.
— Именем твоего отца прошу тебя, Бабу, уходи! — снова взмолилась мать.
Сын хотел возразить ей, сказать, что мужчине не пристало прятаться в минуту опасности, да еще за спиной у женщины, но с улицы донесся знакомый голос:
— О, Бабу, если ты дома, то выйди ко мне!
— Сдержи свой гнев,— успела прошептать мать.
Бабу бросил на нее короткий взгляд, и несчастной
женщине показалось, что сын улыбнулся ей. Про себя же она прочла молитву, прося бога отвести беду от ее очага.
Помощник старшины спешился у ворот. «Хотя бы задержался в поле Знаур. Боюсь, потеряем мы сегодня волов»,— мелькнула у Бабу тревожная мысль, и он шагнул к выходу. Однако не успел взяться за ручку калитки, как она распахнулась настежь. Это помощник старшины нетерпеливо пнул ее ногой. «Ах ты, собачий сын. Как- будто пришел в свой дом»,— возмутился Бабу, но промолчал. Как-никак за порогом стоял гость.
— Не вздумай только уговаривать меня, как в прошлый раз,— почти выкрикнул помощник старшины.
— Здравствуй, дорогой гость! — приветствовал Бабу, а сам посмотрел в ту сторону, откуда пришел незваный гость.
Напротив дома Бекмурзы, соседа Бабу, у дороги мычали две коровы, привязанные одна к другой за рога. При коровах находился верховой стражник. Чуть поодаль две женщины били себя кулаками по коленям и причитали охрипшими голосами:
— О да-дай!
— Ох-хо!
Позади них стояли мужчины и смотрели в землю, понуря головы. «Дожили... Скоро и курьер станет погонять нас, как ишаков. Житья нет от этих волков! Э, да от голодных волков можно отбиться».
— Что ты молчишь, Бабу? Может, тебе не известно, почему я пожаловал в твой дом? Или думаешь, я хочу быть твоим гостем? Платить когда будешь?
Ну что мог ответить на это Бабу, если помощник старшины еще в прошлый раз грозился свести со двора волов? Упасть ему в ноги? Не поможет. Сегодня он, как видно, неумолим.
— Денег нет! — неожиданно твердо заявил Бабу.— И не будет! — добавил он и исподлобья посмотрел на помощника старшины.— Веди меня к приставу... Может, скажет, где мне взять деньги? — Бабу заложил большой палец за пояс.— Не вздумай забрать последнюю корову, она только и кормит нас.
Однако помощник старшины, ухмыльнувшись, отстранил от калитки Бабу и перешагнул порог. Он не ответил даже на приветствие старой женщины, поклонившейся ему, и направился прямо к корове.
Коротконогая черная коровенка стояла посреди двора и лениво жевала траву. Бабу неотступно следовал за помощником старшины. Тот на ходу отвязал от пояса веревку с железным кольцом на конце и уже было приготовился накинуть его на перебитый рог коровы. Она перестала жевать и подняла голову.
— Не дам! — глухо произнес Бабу.
Помощник не удивился словам Бабу, даже не вспылил. К такому он был привычен. И угрозы убить не действовали на него, и проклятия не пугали. Он представлял канцелярию пристава и поэтому чувствовал свою силу. Невысокого роста, коренастый, он молча мотнул головой, что означало: «Уйди, не то будет плохо!»
Только один раз взглянул Бабу на мать: прижав руки к груди, она качалась, словно деревце на ветру. Воспользовавшись тем, что Бабу отвлекся, помощник старшины присел, схватил его в охапку, оторвал от земли и бросил в сторону. Бабу не удержался на ногах и упал на спину, а помощник старшины не спеша, с невозмутимым видом накинул кольцо на рог и потянул корову за собой. Чтобы не вскрикнуть, мать зажала рот и с ужасом смотрела на сына, Он медленно поднялся с земли, отряхнул пыль с черкески и, не отрывая взгляда от спины обидчика, бросился вперед. Помощник старшины успел только оглянуться — и тут же тяжелый кулак Бабу прилип к его лицу. Кажется, угодил в толстые губы, потому что помощник старшины сплюнул кровь. Бабу ударил еще раз, потом еще... Но теперь уже в раскрытый рот. Помощник старшины, растерявшийся вначале, наконец, бросил корову и схватился за рукоять кинжала. Вспомнил об оружии и Бабу: «Убью... Нет у меня никаких сил уже! Попасть бы ему в сердце... Сам он виноват. Разве я его оскорбил? Вот и пришел мой конец. А я мечтал жениться, сыновей растить... Теперь начнется кровная месть... У него дрожат ноги. Боится...» Женщина, доселе стоявшая в оцепенении, вскрикнула, обнажив голову, кинулась к мужчинам и упала, успев бросить черный платок. Подбитой вороной лег он у ног мужчин. Помощник старшины первый вогнал кинжал в широкие ножны и тут же выскочил на улицу.
— Стражник! Инал, скорей сюда!
Мать нашла в себе силы оторвать голову от земли:
— Беги! Они убьют тебя!
В сознании Бабу мелькнуло, что оставаться ему действительно нельзя. Пристав как-то на сходе грозился сослать в Сибирь каждого, кто посмеет оказать сопротивление сборщику налогов.
— Прощай, нана! —успел крикнуть сын и тут же перемахнул через плетень. Он бежал огородом, пригнувшись, выставив перед собой кинжал.
Женщина поднялась и пошла навстречу помощнику старшины и стражнику. Они едва не сбили ее с ног, подступили к ней чуть ли не с кулаками.
— Где он? Куда убежал? Все равно найдем его!
— Эй, Бабу, выходи! Сейчас спалим твой дом!
Но Бабу уже не слышал всего этого; оказавшись во дворе у соседа, он кинулся к выходу. Наперерез рванулась собака, но тут появился хозяин. Он понял, что произошло, и только спросил:
— Помощник старшины?
Запыхавшийся Бабу на ходу кивнул головой и выскочил на улицу, за которой начиналось кукурузное поле.
Не переводя дыхания, он шел, раздвигая высокие стебли. К счастью, быстро надвигались сумерки. Однако, боясь погони, Бабу не думал об отдыхе, он шел и шел, держа путь к горам. Временами, чтобы увидеть их, ему приходилось останавливаться и подниматься на носках, а потом, чтобы наверстать упущенное, он прибавлял шагу. Но вскоре и горы растворились в сумерках.
