Виктор Вяткин
Последний фарт
Подняться на вершину перевала оказалось трудным даже для такого парня, каким был Полозов в двадцать один год. На каждом шагу ноги скользили по щебеночным оползням, путь преграждали каменные глыбы. Наконец он взобрался на вершину, сел и вытер лицо. Сопки внизу теперь не казались громадными и походили на круглые холмики, теснившие друг друга. За перевалом виднелись новые распадки.
Солнце пряталось за горы, и его огненная верхушка далеким костром догорала на горизонте. Полозов поднялся, зарядил винчестер и, скользнув взглядом по каменистым выступам, замер.
На высокой скале стоял снежный баран. Багрянец заката подсвечивал его силуэт. Тонкие ноги скрадывал блеск камня, и, казалось, он застыл в величавом полете.
Эх, поближе бы шагов на пятьдесят. — Полозов пополз. Расщелина вывела его к обрыву. Он подтянулся на руках, вылез на камень. Еще немножко… Еще… Но тут с шумом поднялся выводок куропаток. Полозов притаился. Птицы могли спугнуть осторожное животное.
Нет, баран все так же стоял. Так… Хорошо!.. Полозов опустил курок, одновременно грянул второй выстрел, и правее расплылась полоска черного дыма. Полозов увидел, что баран упал… Кто мог выстрелить? Полозов вгляделся. Вдали между глыбами камней мелькнула серая шапка и скрылась. В такой глуши и охотник? Полозов забросил винчестер на спину и, цепляясь руками за расщелины, полез за бараном.
Путь ему преградила почти отвесная стена, а выше виднелась ровная площадка с чахлыми лиственницами.
Эх, как бы вскарабкаться? — Он попытался шагнуть, но нога соскользнула и повисла в воздухе. Куда же теперь? Пожалуй, назад!
Но сколько он ни нащупывал какого-нибудь выступа, ничего похожего, словно кто-то все мигом сгладил.
Он покосился вниз. Под ним чернел обрыв, а в глубине ущелья белели булыжники. Свалишься — и костей не собрать!
Как же это я забрался сюда? Может, наверх? — Полозов вытянул руки. — Черта с два, не подпрыгнешь.
Закат потускнел. Из распадка потянуло свежестью, но раскаленные камни излучали тепло. Еще немного, и ночь застигнет его над обрывом, а дальше? Разве долго продержишься на одной ноге?
Его охватил страх. Что же делать? Звать на помощь того, кто стрелял? — Полозов закричал.
Где-то далеко откликнулся голос. А может — эхо? — Ош снова позвал. Кто-то, покрикивая, торопливо приближался… Вот уже слышны шаги… Вот уже над головой зашуршала кусты.
— Э-ээй, друг! Не свали что-нибудь на голову! — уже веселей закричал Полозов.
Сверху посыпалась земля, пыль.
— Ого-о! — услышал он крик. — Ты чего там делаешь?.. А? — спросил по-якутски молодой, задорный голос.
Полозов поднял глаза. Между камней выглядывало смуглое румяное лицо.
— Может, догадаешься спустить мне конец веревки или хотя бы палку?
Парнишка вскочил. Тут же свалился и гулко загрохотал камень.
— Э-эй! Вниз я могу и без тебя! — прижал голову к скале Полозов.
Парнишка притих, и на плечо Полозова упала петля аркана, такие оленеводы всегда носят у пояса. Он просунул в нее руку, голову.
— Зацепи свой конец за дерево! Слышишь, малыш?
— Держись! — Бечева натянулась и сдавила грудь. Полозов подтянулся на веревке, ухватился за край камня и, облокотившись, легко выскочил наверх.
— Кажется, выполз с того света.
Парнишка сидел на лиственнице и, щурясь, посмеивался. Это был хрупкий подросток в вытертой меховой рубахе и таких же штанах. Из-под рысьей шапки поглядывали лукавые черные глаза. Полозов подошел к дереву и подставил руки:
— Прыгай, малыш! Ну-у…
— А не уронишь?
— Боишься? Ну хорошо, тогда я выдерну тебя вместе с лиственницей. — Полозов навалился плечом. Парнишка, оплетая ногами дерево, пополз вниз.
— Такой воробей, а славно управился. Откуда ты?
— С Колымы.
— С Колымы?! — Полозов далее растерялся. За эти годы он впервые встретил земляка. — Надо же, черт возьми! — наконец, проговорил он и, расхохотавшись, принялся подбрасывать мальчишку.
Тот ухватился за его шею и, прижавшись к бородатому лицу, смолк.
— Не бойся! С Колымы, говоришь? Да ведь это здорово! Понимаешь, как здорово! — Полозов в порыве охватившей его радости еще крепче стиснул парнишку и поцеловал.
— Эх, и сладко-то! — ахнул тот и теперь уже сам прижался к щеке. — Ну, обними еще. Поцелуй, — услышал Полозов шепот и ощутил грудь женщины.
— Постой, постой… Да ты никак девчонка? — пробормотал он изумленно.
— Сильный, как лось, а глупый-то… — И она еще крепче его обняла.
В распадке закричала кукушка. Полозов отстранился. Девушка, закрыв глаза, лежала у него на руках. Он усмиренно опустил ее на землю.
— Ты чего так, а? — спросила она простодушно, но тут же насупилась. — Не любо тебе? Может, другая есть? Зачем тогда пришел, а? — В ее чистых глазах было недоумение. — Как можно ломать дерево и разводить очаг, если не ищешь тепла? — Она отвела глаза и тихо добавила. — Весной мне минет три раза по пять. Ты узнал, что я никому не обещана? Разыскал по следу стада? Да?
— Не разыскал, а встретил! — засмеялся Полозов.
— А разве не все равно? Ты же обнимал меня.
— Эх ты, простота. Да тебя так всякий обманет.
— Обманет? Разве я зверь? — Она непонимающе глядела ему в глаза.
— Никого у меня нет. Хорошая ты, да молода, вот что! Подрасти малость! — проговорил он мягко.
— Можно подрасти. А почему нет? — усмехнулась, она лукаво.
Он не ответил и стал искать глазами барана. Она поняла, махнула рукой на распадок и побежала по склону сопки. Он за ней. Где кончалась осыпь щебенки и зеленел кустарник, белела туша барана.
Ниже у родника стояла пастушеская юрта. Склонившись, у костра сидел старик.
Дым от костра скапливался в распадке, стлался по склонам сопки. Там паслось небольшое стадо оленей. Шерсть их сливалась с цветом ягеля. Лишь сухими кустиками темнели рога. Вот старик поднял голову и, поднявшись, поплелся к барану.
— Если не меня искал, зачем ты здесь? — спросила девушка. — Неужто взаправду охотился на баранов?
— Артель тут в распадке. Золото ищем. Да пустое это дело, уходить надо. Вот раздобуду мясо впрок…
— Золото — это корни какие или норы? — спросила она.
— Так, ерунда, — усмехнулся он и не стал пояснять. — Не такое положение, отдал бы тебе добычу. Как тебя зовут? Не обижайся. Подрастешь, приеду сватать, Ладно? — уже снова шутил Полозов.
— Приезжай. А зовут Маша, — вспыхнула она. — А тебя как?
Полозов назвал свое имя. Маша лихо забросила ружье за плечо и припустила вниз, Полозов за ней. Осыпь зашевелилась, поползла, и коричневый поток щебенки двинулся под ногами. Он еле догнал Машу и взял ее за руку.
— Колыма велика. Из каких ты мест?
Она рассказала, что сирота, живет у родственника — пастуха Маркела в верховьях Колымы, на реке Буянде. А теперь с отцом Маркела она гонит оленей чиновникам в подарок от оленевода Громова.
— Ну, чей? — спросил Полозов, — наклонившись над бараном.
— Твой! Прямо в сердце. Моя пуля рядом. Вот! — Маша ткнула пальцем в рваную рану на лопатке. — Не говори, что я тоже попала. Ладно?
Подошел высокий старик с морщинистым лицом и хитроватыми глазами.
— Твой? — спросил он Машу.
— Его, — кивнула она на Полозова. — Стреляла мимо, худое ружье.
Взгляд якута с недоверчивым беспокойством пробежал по лицу девушки и задержался на винчестере Полозова.
— Целиком разве утащишь? Почему, бы не распотрошить у очага? — усмехнулся он.
— Утащу, — уверил Полозов.
— Разве нельзя освежевать здесь?! — Как бы не расслышав, якут вытащил нож, попробовал пальцем острие.
— Унесет! Он, страсть, какой сильный! — с решительностью вмешалась Маша и протянула старику ружье. — Подержи, я помогу! — И ловко оттеснив его, перевернула тушу.
Полозов, быстро подхватив барана, закинул на спину. Засмеялся.
— Как воротник! Хорошо! — Он кивнул старику и подмигнул девушке. — Через годик жди! Приеду!
— И верно, подожду! — заулыбалась она и побежала рядом. — Приходи. Это в устье, где Герба впадает в Буянду.
Старик сердито закашлял. Маша, остановилась, и Полозов залюбовался ее детским лицом.
— До свидания! Расти, малышка, быстрей! — крикнул он и, тяжело ступая по рыхлой осыпи, стал подниматься на сопку. На перевале он разжег костер и острием ножа вскрыл рану на лопатке туши. На землю вывалилась желтая пулька. Что бы это могло быть? — Он взял ее на ладонь, подбросил. Тяжелая, как свинец. — Неужели золотая? — поскоблил ножом. — Точно! Только золото было с красным отливом и не походило ни на ленское, ни на охотское.
Полозов призадумался: Герба? Буянда? Это совсем глухие места. Глухие…
