С БРАТОМ
С той темной ночи, когда Юнуса увезли, его держали в сыром подвале, били, томили голодом, жаждой.
Жив он остался чудом: за несколько дней до падения власти мусаватистов Хабибулла, в страхе перед расплатой, приказал его освободить.
Много, много пришлось Баджи и Юнусу испытать с той темной, страшной ночи. Но вот алые флаги снова вьются над Баку, над всем Азербайджаном, брат и сестра встретились снова. Теперь уже в самом деле никто и ничто их не разлучит!
Юнус покинул казарму для бессемейных.
Комната, куда он привел Баджи, была маленькая, с грязными стенами, закопченным потолком, выщербленным полом. Окно выходило на длинную стеклянную галерею. И было что-то во всем облике нового жилища, напомнившее Баджи ее жизнь в Черном городе. Ей стало грустно.
Юнус сам выбелил потолок, оклеил стены, выровнял пол. На потолке, конечно, не возникли гурии, на стенах не появились зеркала, и пол не оказался устланным четырьмя коврами, как это было в доме Шамси, но Баджи помнила, что там, в доме Шамси, она была служанкой, бедной родственницей, взятой в дом из милости, а здесь она — хозяйка, любимая сестра. И грусть Баджи рассеялась.
На другой день Юнус принес кровать.
— Это тебе в собственность, сестра! — сказал он, отерев с лица пот.
Кровать была узкая, железные ножки погнуты, прутья спинки ржавые, грязные; матрац, набитый соломой, тонкий и жесткий. И опять Баджи стало грустно. Уж, может быть, лучше спать на полу?
Юнус выпрямил ножки кровати, вычистил прутья наждачной бумагой, покрасил кровать голубой масляной краской. Постель, конечно, не стала шире, и тонкий, жесткий матрац, из которого торчали колючие соломинки, не стал периной, но Баджи подумала: что ни говори, а у нее своя собственная кровать!
Помогая Юнусу, Баджи наблюдала за ним и размышляла:
«Прежде брат был еще очень молод, толку от него было мало. Теперь он взрослый мужчина, на все руки мастер!»
А когда комнатка приняла жилой вид, Баджи всплеснула руками и воскликнула:
— Молодец!
Юнус уловил восхищение в ее голосе. Не часто ему приходилось слышать от сестры похвалу, не часто удавалось быть ей полезным.
Но он ответил:
— Комнату мне дал жилотдел.
Лицо Баджи выразило недоумение:
— Не слышала про такого! Кто такой?
Юнус рассмеялся и объяснил.
Баджи была разочарована. Ей хотелось думать, что брат обзавелся квартирой на собственные деньги. Так было б верней!
— А мел и обои где взял? — спросила она.
— Мел и обои мне дали в промысловом комитете.
«Дали?..»
Баджи насторожилась:
— А кровать?
— Кровать я купил на толкучке, в железных рядах.
— Хорошо, что денег хватило! — сказала Баджи удовлетворенно.
— А деньги я занял в кассе взаимопомощи, — признался Юнус.
Баджи смолкла. Жилотдел? Промысловый комитет? Касса взаимопомощи? Вот, оказывается, кто помогает брату в его стараниях, доселе тщетных! И вдруг Баджи поняла: брат стал молодцом не потому, что прибавилось ему лет, а потому, что настали иные времена…
Иные времена!
Как и прежде, целыми днями сидит Юнус в тесной тартальной будке, и участок, на котором он работает, — все тот же старый, отработанный участок… Много времени проходит, прежде чем желонка опустится в глубину и, наполнившись нефтью, поднимется на поверхность… И снова, как в пору Коммуны, размышляет Юнус, как бы ему увеличить добычу — что-то высчитывает, чертит, конструирует. И опять, увы, результаты неутешительны.
Но теперь, докладывая о ходе работы Араму, назначенному старшим по группе эксплуатации на промысле, Юнус с каждым днем все решительнее заявляет:
— С этими желонками — одно мученье! Сколько ни старайся, добычу намного не поднимешь!
Он берется за карандаш и подкрепляет свои слова расчетами.
На лбу у Арама появляется складка: в глубине души он, пожалуй, согласен с доводами Юнуса — такие же мысли не раз приходили в голову ему самому. Однако, наслушавшись подобных жалоб и от других тартальщиков, он в сердцах восклицает:
— Опять вы все сваливаете на желонки! Надо прилежней работать — и все!
Успокоившись, он разъясняет Юнусу, что энергично продолжать тартание необходимо не только для того, чтоб увеличить добычу, но и по той причине, что сокращение эксплуатации грозит обводнением и порчей месторождения, катастрофой.
Слава Арама звучат убедительно, и Юнус, разводя руками, покорно соглашается:
— Буду нажимать!..
Часто, возвращаясь с работы, Юнус приносит Баджи кубик халвы, ириски, леденцы. Баджи снисходительно улыбается: брат, видно, до сих пор считает ее маленькой!
— Прими-ка подарочек! — говорит Юнус. Далеко позади то время, когда он давал сестре лакомство тайком, точно пряча краденое, а не даря добытое честным трудом.
А за обедом Юнус кладет на тарелку Баджи лучший кусочек, словно стремясь вознаградить ее за прошлые дни, когда лучшее отец, по обычаю, отдавал ему, сыну.
Хорошо живется Баджи у брата!
И работы у нее совсем немного: прибрать комнатенку, сбегать за угол в продуктовую лавку, сварить обед, постирать, починить. А трудно ли это, умеючи? Ах, как хотелось бы ей быть полезной брату еще чем-нибудь! Но чем?..
Баджи часто видят вместе с Юнусом.
Его стройная фигура, красивое лицо привлекают внимание женщин.
— Твой муж, что ли? — спрашивают женщины у Баджи.
— Нет, — отвечает Баджи, — мой брат.
— Женатый?
— Не собирается!
— А сама ты замужем?
