– Но почему телеграмма правительственная?
– Потому что симпозиум международный.
– О боже!..
Погребенников пропустил обед, иглотерапию, кислородный коктейль, но застал сына дома.
– Что произошло на симпозиуме по порошковой металлургии? – спросил он без всякой дипломатии.
– Я им сорвал этот симпозиум, – тоже прямо ответил сын.
– Почему?
– Не успел изобрести собственный порошковый метод плавки металла.
– Почему же ты не успел изобрести… этот самый метод?
Молчание. Щелчок автомата, проглотившего монету.
– Ну, отвечай, почему?
– Сказывается твое отсутствие. Старик, не трать зря деньги. Приедешь – разберешься. Только быстрей приезжай, а то у нас скоро практика в «Детском мире».
– Какая еще практика? – удивился Виктор Степанович.
– По труду. Будем торговать игрушками. У меня нехорошее предчувствие.
– Только не расхищай! – успел крикнуть кандидат наук, как автомат отключился.
Два дня прошли спокойно. Проходя мимо ящика с письмами и телеграммами, Виктор Степанович закрывал глаза, а во время прогулки огибал грабитель-автомат за два километра. Давление снизилось, «Ессентуки № 4» опять стали казаться вкуснее «Портвейна-72», по ночам вместо кошмаров со стрельбой, кровью, мертвыми косулями начали сниться красивые девушки.
Идиллия окончилась на третий день. Какой-то услужливый отдыхающий принес Погребенникову в комнату телеграмму.
– Уже сутки у вахтера валяется, – сказал он. – А я не могу спокойно видеть недоставленную телеграмму. Вдруг там смерть или еще что-нибудь важное.
– Вы так думаете? – пробормотал Виктор Степанович.
– Я не имею в виду вас, – смутился отдыхающий. – Я так, вообще… Может, там день рождения. У вас когда день рождения?
– Четырнадцатого июля, – машинально ответил Погребенников, разворачивая телеграмму непослушными пальцами.
Текст телеграммы был следующий: «По вине вашего сына сгорело подсобное помещение универмага № 4 тчк Убыток исчисляется одна тысяча тридцать семь рублей сорок восемь копеек тчк Срочно свяжитесь мною телефоны 21-16-17 зпт 11-23-14 Мария Степановна».
– Ну что? – спросил отдыхающий, тревожно заглядывая в глаза. – Плохие новости?
– Ерунда, небольшой убыток.
– А-а, – разочарованно протянул отдыхающий и ушел, кажется, недовольный.
Поскольку предусмотрительная Мария Степановна снабдила Погребенникова своими телефонами, то через полчаса поисков (убыток исчислялся тремя рублями сорока пятью копейками) он разыскал председателя родительского комитета.
– А… это вы, Погребенников. Дела очень и очень плохи. Не говоря уж об убытке, который вам придется покрывать, неисчислим тот моральный ущерб, который понесла наша школа в глазах общественности, – голос Марии Степановны профессионально крепчал.
В другое время Виктор Степанович никогда не посмел бы прервать такой строгий, обличающий голос, но урчание голодного автомата, жравшего честно заработанные деньги, заставило его задать вопрос по существу.
– Простите, Мария Степановна, но мне не совсем ясно, как это произошло.
– Это произошло совершенно неожиданно, – сказала Мария Степановна недовольно после некоторого молчания. – Ваш сын хорошо зарекомендовал себя на посту продавца отдела игрушек универмага № 4. Мы даже хотели перевести его на должность врио старшего продавца, но потом вдруг ему пришла в голову странная мысль поджечь в складе нос гадкому утенку. Утенок был из пластмассы и, разумеется, вспыхнул, как факел. Ваш сын отшвырнул его и попал в груду ледяных принцесс. Принцессы сразу же запылали… Затем огонь перекинулся на бронтозавров или морских львов – их не различают даже опытные продавцы.
– Когда приехали пожарные? – спросил Виктор Степанович, бросая в пасть автомату последнюю монету.
– К несчастью, пожарные…
Связь прервалась. Очевидно, пожарные приехали не очень-то быстро.
Погребенников побежал в магазин менять десятку. Его волновал вопрос, что будет дальше. Но когда он вернулся, запыхавшись, к телефонной будке, там стояла очередь. В будку Погребенников попал, когда Мария Степановна уже уехала на какую-то лекцию.
Секретарь передала ее последние слова:
– Мария Степановна просила сообщить товарищу Погребенникову, что завтра педсовет.
Вопрос о дальнейшем отдыхе отпал сам собой. Только безумец может колоться иглами и глотать кислородные коктейли когда над ним висит угроза начета в тысячу рублей и решается будущее сына.
Поздно вечером, чтобы не объясняться с администрацией санатория, Погребенников выбросил чемодан на клумбу со второго этажа, с видом глубоко удовлетворенного жизнью человека спустился по лестнице и вышел в сад.
Возле клумбы с розами стоял человек, который не мог спокойно видеть недоставленные телеграммы, и с глубоким изумлением рассматривал чемодан.
– Вот до чего долечили людей, – сказал он. – Чемоданами уже стали кидаться.
– Извините, это мой чемодан.
Погребенников взял чемодан и быстро пошел к выходу. Отдыхающий побежал было следом, но потом вдруг остановился и впал в глубокую задумчивость.
Когда Виктор Степанович был уже возле ворот, до него долетел его крик:
– Примите мои соболезнования, товарищ!
Сына Погребенников застал за созданием макета какого-то сложного сооружения, похожего на башенный кран (как потом выяснилось, это была схема пищеварительной системы кашалота). Он был один.
– Привет, старик, – сказал сын, не отрываясь от схемы пищеварительной системы. – Ну как, поправил здоровье?
– Поправил, – сказал Погребенников мрачно. – Снимай штаны!
Сын вылепил из пластилина какую-то кишку, прикрепил ее к другой кишке и произнес:
– Давай, старик, попьем чаю и поговорим откровенно.
– Давай, – согласился глава семейства.
Он вскипятил чайник, заварил чай, разлил по чашкам, и они с сыном сели за стол.
– Я понимаю, старик, твое желание немедленно начать расправу, но завтра у нас ночная экскурсия в планетарий. Будем смотреть на звезды. Не могу же я таращиться на звезды заплаканными глазами? – Славик печально смотрел в чашку.
Виктор Степанович налил себе чаю и сказал:
– Да. На звезды нельзя смотреть заплаканными глазами.
Они молча закончили чаепитие. Отец согласился повременить с расправой. Тем более, что выяснилось, педсовет перенесли на неопределенное время.
Однако не удалась расправа и на третий день, так как в школе проходил межрайонный слет юных кактусоводов. Славик не был юным кактусоводом, но, оказывается, слет засчитывался как урок по биологии и явка на него была обязательной.
В пятницу вечером сын уехал с ночевкой в пригородное лесничество смотреть, как производят усыпление диких кабанов на предмет их взвешивания и обмера (внеклассное занятие по труду).
В субботу весь класс выезжал на раскопки стоянки древнего человека возле деревни Свиново (дополнительное занятие по истории).
Оставалось воскресенье. Глава семьи заранее приготовил ремень, несмотря на то, что накануне позвонила Мария Степановна и сообщила, что конфликт с симпозиумом улажен. Склад игрушек универмага №4, к счастью, оказался в антисанитарном состоянии, и, возможно, Погребенниковым не сделают начета. И вообще ребенок изменился к лучшему: регулярно посещает все мероприятия, воздерживается от эксцессов. Очевидно, сказывалось «наличие вашего присутствия».
Тем не менее слово есть слово – экзекуция должна быть проведена.
Но тут выяснилось, что сын забыл проложить на карте и обсчитать трассу от озера Байкал до полуострова Таймыр вместе с туннелями и мостами. (Побеждает тот, кто спроектирует наиболее дешевую и надежную трассу.)
– Ничего не поделаешь, старик, – вздохнул сын. – Придется тебе потерпеть до понедельника.
После обеда прошел теплый дождь. Выглянуло солнце, защебетали птицы, небо опрокинулось на тротуары, донесся запах тополя. Стало так красиво, что хотелось плакать и смеяться одновременно. Виктор Степанович вышел на улицу. Под окнами в голубой луже плавали белые облака, отражались кусты акации, и казалось, что лужа бездонная. Захотелось, как в детстве, побродить по воде босиком.
Немного поколебавшись, Погребенников разулся и залез в лужу.
Ну как же здорово! Прохожие останавливались и смотрели с завистью.
– Пьяный, вот и залез, – утешали они сами себя.
– Эй, сынок! – крикнул Виктор Степанович. – Иди сюда! Походим по луже! Знаешь, как чудесно!
На балконе показался озабоченный сын.
– Взрослый, а ведешь себя, как маленький, – заметил он осуждающе. – Ты лучше скажи мне формулу для подсчета площади сечения двутавровой балки.
Виктор Степанович напряг память, но перед глазами лишь мельтешили какие-то обрывки интегралов и корней.
– Не помню… – пробормотал он.
– Как же ты окончил школу? – удивился сын.
