Сеня рассмеялся:
— Да, конечно. Мы ведь договорились с тобой жить всегда вместе и даже объяснились в любви…
— Этого я не помню что-то, — все еще возмущенно сказала Ася, хотя все отлично помнила, что Сеня немедленно ей и доказал:
— Помнишь, все ты помнишь. Ты и не приехала бы, если бы не помнила. Ну, вот видишь. А спорить мы с тобой всю жизнь будем. И, несмотря на это, мы будем отлично жить, потому что я человек верный, от своего не отступаюсь. И ты тоже такая же. Скажешь, не так?
Она ничего не сказала, а просто протянула руку, и они начали спускаться по лестнице, как в те далекие времена, которые, если подумать, совсем не кажутся такими уж далекими. А тут Ася сказала:
— Мне сейчас показалось, что за эти годы я к тебе еще больше привыкла. Только теперь я подумала о твоей маме, и у меня дух захватило. Как первый раз с парашютом.
— Что? — спросил Сеня, нисколько не удивляясь. — Ты боишься мою маму?
— Разве я сказала — боюсь?
— Ты сказала про парашют.
— Кто боится, того туда не принимают. Дух захватывает, я сказала, а это не одно и то же. А вдруг она меня не захочет? Как же мне тогда ее любить? А я не могу вдруг не любить ее, если всю жизнь любила.
— Этого не может быть! — заверил Сеня с такой горячностью, что Ася подумала: «Еще как может-то». Но она не привыкла отступать, тем более что все может быть. Гладко и безоблачно бывает только у очень ограниченных людей.
— Пошли, — сказала она мягко и решительно.
— К ней можно только вечером. Сегодня операционный день, ты знаешь, что это такое. А сейчас мы пойдем к Гурьевым…
Да, Ася понимала, что такое операционный день. Но отчего Сеня так смущенно сообщил об этом? Надо выяснить, прежде чем состоится встреча с той, которую Ася сделала примером для себя. Но скоро ей показалось, что все разъяснилось само собой, и она успокоилась.
Вот этот дом, в котором Ася никогда еще не бывала, но о котором столько наслышалась, что ей захотелось поздороваться с ним, как с давно знакомым человеком: «Здравствуй, красивый старый дом!» Но вслух она сказала:
— Добрый дом…
Но тут Сеня остановил ее.
— Мне бы сразу надо было предупредить тебя, чтобы не получилось неожиданно. И не очень на это я соглашался. А они ничего и знать не хотят — говорят, так полагается. Если ты против, можем уйти. У них тут порядок такой…
— Что-то у тебя язык заплетается? — спросила Ася, но на всякий случай насторожилась. — Ты о чем?
— Они тут соберутся. Все тебя хорошо знают, хотя никогда и не видели. Почти все. Володька Юртаев и Марина видели тебя, так это было давно. Соберутся с тобой знакомиться. Но ты не подумай, будто это я выдумал.
— Смотрины! — Ася рассмеялась. — И только-то? Нет, это выдумано задолго до тебя, так что не переживай, если сегодняшний разговор еще не отбил у тебя охоту жениться на такой, как я.
Веселая отвага, с которой Ася приняла это предупреждение, ободрила Сеню.
— Ну, это уж нет. Жениться-то на тебе я все равно женюсь. А это уж придумал я сам, — заявил он.
— Так вот отчего у тебя такой смущенный вид. А я не знала, что и подумать.
— У меня счастливый вид.
— Ну, хорошо, хорошо. — Она взяла Сеню под руку и храбро шагнула вперед.
Он распахнул перед ней резную калитку, за которой оказался большой и зеленый, как футбольное поле, двор. Посреди двора стояла девочка в платье василькового цвета. Она ждала этого момента, когда откроется калитка и появится Ася, о которой в доме так много рассказывалось, и особенно за последние дни. Она ждала и обмахивала пылающее лицо пушистым концом своей косы. Ася улыбнулась, вспомнив, что она когда-то делала точно так же.
— Самые младшие, — сказал Сеня. — Это Лиза, а вон там, на заборе, Игорь.
Над кустами сирени маячила чья-то голова, но Ася не успела ее рассмотреть, там, в кустах, что-то обрушилось вниз, и наступила тишина.
— Здравствуй, Лиза.
— Здравствуйте…
Легким движением головы девочка отбросила косу за спину… Знакомство состоялось.
— А Игорь так и не появится? — спросила Ася.
Лиза подняла и опустила тонкие плечики.
— Мальчишка. Вы знаете, какие они, — доверительно, как женщина женщине, сказала она.
— Знаю, — Ася засмеялась. — Чуть что — сразу и в кусты! Все они такие. Ты как думаешь? — спросила она у Сени.
Сеня промолчал. Лизе показалось, будто он уже успел в чем-то провиниться перед Асей. Она положила ладонь на его рукав, как бы защищая.
— Ну уж и неправда, и не все.
Понятно, в этом доме Сеню в обиду не дадут. Но и Ася не привыкла чувствовать себя беззащитной, не умеющей постоять за себя. Она и сама когда-то была такой же, как Лиза, только в то время у нее не было дома, который надо защищать от вторжения чужих людей или чужих мыслей, а сейчас ей предстоит завоевать и такой дом, и право защищать его.
Наверное, и Сеня подумал то же самое, что и Ася, он схватил их руки, Асину и Лизину:
— Ну, пошли в дом!..
Ася еще ни разу не переступала этого порога, но по рассказам Сени и по его письмам знала не только всех обитателей дома и расположение комнат, но и многие особенные словечки и обозначения, бытующие в семье.
— Вот это знаменитая «бандура», — сказала она, указывая на лестницу.
— Да. Послушай, как она здорово звучит. — Сеня взбежал по ступенькам.
— Здорово, — одобрила Ася. — Богатый инструмент. И у тебя это значительно лучше получается, чем на пианино. А когда-то… Это и все, что ты теперь можешь?
Неторопливо спускаясь, Сеня торжествующе ответил под нестройный аккомпанемент ступенек:
— То, что я теперь могу, ты еще узнаешь.
И Лиза тоже поспешила заверить:
— Он все может: и на гитаре, и на баяне, и даже на ложках!
— Боже мой! — воскликнула Ася. — Какой талант!..
— Пошли, пошли, — проговорила Лиза, и только потому, что очень торопилась представить матери легендарную гостью, она не обратила внимания на откровенную иронию Лепных замечаний. — Мама уж все время в окно выглядывает.
Они попали в прихожую, и в полутьме прозвучал настороженный голос Аси:
— Налево дверь в комнату, прямо — кухня. — Она положила руку на Сенино плечо. — Видишь, я-то все запомнила, ничего не забыла.
Он привычно протянул руку, чтобы открыть дверь. «Все запомнила…» — не поймешь, извиняется или все еще предостерегает.
Дверь распахнулась.
— Мама! А вот и Ася Владимировна!.. — провозгласила Лиза, прижимаясь к косяку, чтобы гостья могла свободно переступить порог.
Так состоялось Асино торжественное вступление в добрый дом. Но впереди была еще главная встреча…
Около шести часов вечера Сеня сказал, что мама теперь уже вернулась домой и ждет их. Они пошли.
Открыв дверь своим ключом, Сеня крикнул:
— Мама, это мы!
В сумраке прихожей он старался разглядеть Асино лицо, вспомнив ее слова о том, что для нее первая встреча с его мамой — все равно как первый прыжок с парашютом. Но никаких изменений ни в лице, ни в поведении он не заметил.
Обняв Асю, мама проговорила:
— Вот и приехали. Это очень хорошо! Это очень всем нам хорошо.
Бестрепетный Асин голос дрогнул:
— Я так рада…
И тут она слегка задохнулась. «Дыхание захватывает», — вспомнил Сеня. И все его внимание переключилось на маму. Как она примет ту, которую он любит так, как не любил никогда и никого? Она должна принять эту его любовь всем сердцем, или…
Но что будет, если не примет, Сеня не мог знать в эту минуту.
— Вы устали, наверное? — спросила Таисия Никитична, когда усадила Асю на диван и сама села. — Такая жара, и такая дорога: с юга на север.
Ася ответила, что дорога не утомила ее и она успела отдохнуть в гостинице, ожидая Сеню. Очень много новых знакомств и впечатлений. Кроме того, всякие воспоминания. Это всегда волнует. Но ей нравится, она любит, чтобы вокруг все жило и менялось, и не любит застоя.
— Я думаю, что вы устали, — закончила она. — Я отлично знаю, что это такое — операционный день.
— Нет, сегодня было легко, — ответила мама и спросила: — Вы ведь когда-то знали Ожгибесова?
— Да, — ответила Ася, припоминая все, что было связано с этим сумасшедшим летчиком и недоумевая: сейчас-то при чем он тут? — От него тогда и пошли все наши несчастья.
— Нет, не от него. Он оказался только передатчиком всех несчастий, — сказала мама так убежденно, что Ася немедленно согласилась:
— Это может быть. Что с ним сейчас?
Между ними завязался какой-то медицинский разговор, в котором Сеня ничего не понимал, кроме отдельных слов. Но он подумал, что, может быть, так и надо, так они лучше поймут друг друга и скорее сойдутся. Чем меньше мы говорим про свои прошлые ошибки, тем лучше. Все равно теперь ничего не исправишь — можно только постараться не повторять их. «И вообще лучше им не мешать», — подумал он и был очень рад, когда мама послала его на кухню. Там он провозился с плиткой и чайником несколько минут и, когда вернулся в комнату, услыхал, как мама спросила у Аси:
