В десяти минутах ходьбы от Пещеры великанов лежит огромный камень цвета ястреба, пирамидальной формы; я не могу понять, откуда он взялся на этом ровном месте. Горы далеко, они по ту сторону потемневших ущелий. Не видно, откуда бы могла оторваться эта одинокая каменная глыба, как мог забросить ее сюда обвал. Кажется, будто она упала прямо с неба. Может быть, потому и люблю я сидеть около нее; возвращаясь с охоты, всегда отдыхаю у ее основания. Уже давно занесло снежным саваном этого великана — моего побратима.
Я так сроднился с этим камнем, точно мы оба были созданы в один и тот же день в царстве ледников. Удивительно умиротворяюще действует на меня его вид. Недавно вихрем смело с него снег, и мой побратим ястребиного цвета снова показал свое лицо.
Прихожу к нему, сажусь рядом с ним. Он не докучает мне расспросами: как зовут меня, что у меня болит, когда я пришел или когда уйду? Он холоден и бесстрастен, как идея вечности. Мне кажется, что именно здесь садится по утрам сванская Дали, здесь играет она на свирели, вызывая из ущелий стада туров.
Смотрю на камень, и удивительным покоем наполняется все мое существо. И тогда мне начинает казаться, что я — тоже осколок его души…
Спокойной ночи, дорогая. Поцелуйте за меня маленькую Татию и передайте привет Лукайя Лабахуа.
Впрочем, нет! Не говорите Лукайя, что я здесь, не то
он, обрадовавшись, что я жив, оповестит весь мир о том, что мы скрываемся в Сванетии.
Всегда ваш
Тараш Эмхвари».
«Пещера великанов».
1932 г. 18 февраля.
Милая Каролина!
Я должен рассказать вам очень сентиментальную историю. Зная доброту вашей души, я уверен, что она вам понравится. В одном из предыдущих писем я писал, что Арзакан и Кац Звамбая поссорились очень серьезно. С того дня они волком смотрят друг на друга. И вот недавно Арзакан исчез, а с ним и Саур.
Мне уже было известно, что Арзакан и Саур успели побрататься. Я застал их в тот момент, когда Саур, соскоблив немного серебра со своего чеканного кинжала, высыпал его в чашу с водкой, и оба выпили. Так, оказывается, братаются в Сванетии.
Мы спали в пещере крепким сном.
Кац Звамбая, проснувшись, окликнул Арзакана. Не получив ответа и убедившись, что Арзакана в пещере нет, он взбеленился. Тысячи тревожных мыслей полезли ему в голову. Он разбудил всех нас.
Темур направился к постели Саура. Того тоже не оказалось. Обнаружив, что ушедшие взяли с собой охотничье снаряженье, Темур несколько успокоился.
Кац Звамбая, при всей его неуживчивости, все-таки очень любящий отец. Он отравляет Арзакану жизнь, но когда сыну угрожает опасность, отец забывает решительно все на свете.
И вот Кац стал придумывать всякие ужасы. Недобрый, мол, сон снился ночью, непременно погибнет Арзакан. Увлекшись охотой, они, чего доброго, перевалят через Кавказский хребет. Потом Арзакан уедет в Москву, а там Тарба убьют его так же, как они убили Малазониа. И не будет около него отца, чтобы помочь…
Удрученный, он сел у очага и стал проклинать себя. «Я, — говорит, — докучал ему, но ведь это потому, что я желаю ему добра!»
Так сидел он весь день у огня, охал, смотрел через бойницы, все поджидал Арзакана. Когда же наступила ночь, Кац Звамбая совсем перестал владеть собой: запричитал как над покойником, как будто и вправду Тарба повстречали Арзакана и Саура и убили их.
Был встревожен и Темур. Мы встали чуть свет, приладили к ногам кошки и, взяв альпенштоки, пустились в поиски по обледенелым тропам. От Пещеры великанов пошли по свежим следам направо. Никто уже не сомневался в том, что Арзакан и Саур отправились на охоту.
Смогу ли я описать вам подробно то, что претерпели мы за этот день? Два раза у меня поскользнулся альпеншток, и я чуть не полетел в пропасть. Должен признаться, что старики оказались куда выносливее меня. А Темур, так тот — ну просто волк, горный волк!
Мы прошли тридцать километров, ни разу не сбившись с пути, и даже не отклонялись в сторону.
Темур наизусть знает все изгибы и уголки сванских отрогов Кавказского хребта — каждую гору, каждую тропу. Более пятисот туров убил он на своем веку, а ланей и не счесть.
Но мы уже подходили к границе Карачая. Когда стемнело, Темур начал путаться. Он не признавался нам в этом, однако я и Кац замечали что-то неладное.
Провести ночь на лютом морозе здесь, на леднике, — это верная смерть. Нигде не видно ни стоянки охотников, ни какой-нибудь пещеры, и за все время, пока мы шли, ни одна живая душа не повстречалась нам.
Откуда-то поднялся коршун. Мы стали следить за его полетом. Суживая круги, он спустился в пропасть. Кац Звамбая проводил его взглядом, потом сбежал вниз по тропинке, заглянул в бездну и вдруг начал колотить себя по голове. Оказалось, что коршуны клевали два человеческих трупа.
Тут же, на снегу, валялись пустые гильзы. Кац Звамбая заладил, что это гильзы от берданки Арзакана. Теперь уж он не сомневался в том, что Арзакан и Саур убиты.
Чтобы добраться до места, где коршуны справляли свой пир, нужно было спускаться по тропинке километра три, а потом еще идти по ущелью. Делать нечего, спускаемся, цепляясь за выступы; наконец добрались. И видим: лежат два охотника, у обоих прострелена грудь.
Темур всмотрелся в их лица и вскрикнул: один из убитых оказался его однофамильцем, настигнутым здесь своим кровным врагом. Должно быть, они встретились во время охоты и в схватке убили друг друга.
— Их вражду распаляла кровь, пролитая двадцать лет тому назад. Так бессмысленно погибли эти два человека, — сказал Темур.
Мы продолжали путь; нам ничего не оставалось, как двигаться дальше. Перевалили через гору, потом опять пробирались по ущелью. Наконец добрели до одной деревушки, расположенной почти на самой границе Сванетии.
Вы не можете представить себе, как обрадовались мы, увидев белые сванские башни.
Необычаен их вид при свете луны… Стоят, ощетинившись зубцами, на такой недосягаемой высоте, как будто их строили не люди, а демоны.
На склоне горы прилепилась ветхая церковь древнейшей постройки. Когда мы подошли ближе, из-под сводов притвора на нас глянул царивший там мрак.
Бури, дожди и столетия, видно, немало наозорничали тут. Кругом тишина и запустение. У наших ног валялись обвалившиеся капители колонн, плиты тесаного камня и разбитые барельефы.
Ярче лунного сияния сверкал снег, и еще ярче — ослепительнее снега и луны — белые башни.
Вошли в село. Поразительно! Ни лая собак, ни человеческих голосов…
Безмолвный мрак глядит на нас из бойниц.
Вид этого мертвого города ужаснул меня. Казалось, мы попали в царство сна.
Продрогшие и усталые, мы мечтали о сванском гостеприимстве и тепле, а встретили нас — молчание и холод.
Всматриваемся в дорогу: нетронутый снег, никаких человеческих следов на нем. Глядим на кровли: никаких признаков дыма.
Я шел впереди, с трепетом ожидая, что же будет дальше? Спросил у Темура, что это за село; оказалось, он и не слыхал о его существовании.
Думаю: «Куда мы забрели? Сон ли все это или явь?»
И вдруг на снежном фоне показался высокий, сухопарый старик с белой бородой, в белой шапке и белой чохе. Вы знаете, — я немного суеверен. «Уж не посланник ли из царства теней?» — мелькнуло в голове. Не терпелось узнать, живой это человек или видение?
— Здравствуйте! — приветствовал я издали белобородого.
Ничего не ответив, он медленно направился прямо ко мне.
Мужчина стесняется обнаружить страх в присутствии мужчин. Не будь рядом со мной Кац Звамбая и Темура, я не выдержал бы и удрал.
Однако собрался с духом и подошел к старику.
Я заметил на нем кинжал с черной рукояткой. Это меня несколько успокоило, ибо никогда не приходилось мне ни слышать, ни читать где-либо, чтобы души усопших носили оружие.
Спокойно приветствовал он меня по-свански. Тут уж я так обрадовался, что готов был его обпять.
— Здравствуйте! — сказал я громко.
— Да пошлет тебе бог удачи во всем! — ответил старик по-грузински и сунул мне свою длинную, волосатую руку.
В это время подошли Темур и Кац Звамбая. Темур заговорил со стариком по-свански.
— Не повстречались ли вам два молодых охотника? — спросил он.
Тот кивнул головой, улыбнулся.
— Как же, — сказал он, — сыновья мои встретили двух молодых охотников и пригласили их к себе. Только вот фамилий их не знаю.
Мы стали расспрашивать о приметах; из его описания нам стало ясно, что это действительно Арзакан и Саур.
Судите сами, — как тут не подивиться причудам случая?
Кац Звамбая кинулся обнимать старика, точно родного брата; поцеловал его сначала в правое плечо, потом в белоснежную, как расчесанная шерсть, бороду.
Мы двинулись дальше и, пройдя дворов двадцать, услышали наконец лай собак. Впервые в Сванетии я слушал его с удовольствием: ведь здесь собаки такие лютые, что не приведи бог встретиться с ними!
