— Пойдемте, пойдемте! Нам нужно торопиться! — кричала она на почти понятном венгерском языке.
Она повела жену Жатковича к одному из агентов нью-йоркской пресвитерианской церкви. Там жена Жатковича только плакала, остальное сделала любезная словачка: она многословно объяснила, что плачущая вдова вынуждена была вместе со своим ребенком покинуть Подкарпатский край потому, что дикие венгры до смерти преследуют сторонников пресвитерианской церкви. Таким образом, жена Жатковича стала мученицей пресвитерианской церкви — поварихой в одном из антиалкогольных ресторанов этой церкви, где ее жалованье было, правда, очень скромным, но где можно было всегда хорошо заработать.
Григорий Жаткович учился в пресвитерианской школе, а потом стал студентом университета и получал стипендию от этой же церкви. Когда он получил диплом адвоката, церковь рекомендовала его на службу акционерному обществу «Дженерал моторе», где благодаря своему прилежанию, знаниям и умелым интригам он стал юрисконсультом.
Во время войны, когда акционерное общество в результате поставок для английской и французской армий выросло до огромных размеров, должность юрисконсульта «Дженерал моторе» была не только очень прибыльна, но и могла играть для Жатковича роль политического трамплина.
Жаткович был худощавым человеком, низкого роста, с водянисто-синими глазами и редкими каштанового цвета волосами. Он был антиалкоголиком, антиникотинистом и состоял вице-председателем нью-йоркского общества христиан-вегетарианцев. Был он очень бережлив и сколотил себе в результате ловкой, но чрезвычайно осторожной биржевой игры порядочное состояние.
Своей родины он, конечно, не помнил, но по рассказам матери знал, что Карпаты покрыты густыми лесами, а в лесах живут венгры, русины, евреи и медведи. Так как ему в голову не приходило, что Карпаты могут предоставить какую-нибудь возможность для обогащения, он совершенно не интересовался этими зелеными горами. Все, последовавшее затем, было чистейшей случайностью. Мистер Шмидт, один из директоров «Дженерал моторе» и член американского сената, чтобы избавиться от головной боли после длинного и очень скучного совещания, отправился на продолжительную прогулку в автомобиле, захватив с собой и Жатковича. Не находя другой темы для разговора, Жаткович упомянул, что родился на Карпатах. Мистеру Шмидту очень понравилось экзотически звучащее название «Карпаты», и он попросил Жатковича рассказать ему о них. Юрисконсульт сухо и объективно изложил все, что знал о своей родине. Шмидту особенно понравились две вещи: что на родине Жатковича люди охотятся на медведя с ножом и что по вечерам народ собирается вокруг костров.
— Что они, огнепоклонники? — спросил мистер Шмидт.
— Не знаю. Может быть, — ответил Жаткович.
Мистер Шмидт подумал: «Нет ли в Карпатах нефтяных источников — может быть, эти огни от них…»
— Интересно, мистер Жаткович, очень интересно! Мы поговорим еще об этом как-нибудь.
Мистер Шмидт, наверное, сам не предполагал, что на эту тему ему действительно придется скоро и много говорить. А случилось это именно так.
Летом 1918 года в североамериканском городе Питтсбурге собрались на конгресс «представители народов Европы, ожидавших своего освобождения». На этом конгрессе, созванном по инициативе американских и английских банков, присутствовали также представители таких народов, о которых в Америке никогда раньше не слыхали. Например, буньевацкий народ из Южной Венгрии послал даже двух делегатов, и среди «представителей» были такие, которые никогда в глаза не видали представляемого ими народа. Организаторы конгресса, словоохотливые дипломаты и молчаливые денежные тузы, думали обо всем и обо всех, но о подкарпатских русинах они каким-то образом забыли. В самую последнюю минуту о них вспомнил мистер Шмидт, являвшийся по поручению акционерного общества «Дженерал моторс» одним из главных режиссеров питтсбургского конгресса. По распоряжению Шмидта Жаткович поехал в Питтсбург как представитель русинского народа.
Участники конгресса приняли все, что им предложили англичане и американцы, а дипломаты предлагали все, что было предварительно решено американскими, английскими и французскими банками. За час-два они постановили ликвидировать империи, существовавшие в течение нескольких веков, и после еще более коротких прений были возвращены к жизни государства, прекратившие свое существование много веков тому назад. Но так как интересы английских и американских банков не во всем совпадали, а французские банки имели свои особые интересы, то вокруг судьбы некоторых стран разгорелись горячие прения. Так случилось, например, с Подкарпатским краем.
На том заседании, в порядке дня которого стояла судьба Подкарпатского края, председательствовал мистер Шмидт. Предыдущую ночь Шмидт провел за картами и выпивкой. Ввиду того что Подкарпатский край — страна незначительная и в недрах ее нет ни золота, ни нефти, сенатор Шмидт, открыв заседание и предоставив слово докладчику, спокойно задремал. Проснулся он от сильного шума. Вокруг судьбы Подкарпатского края на питтсбургском конгрессе разразилась большая буря.
Шмидту очень хотелось спать, он был не совсем трезв, но его практическое чутье даже в полусне не изменяло ему.
Из шумного спора делегатов он сразу же понял не только то, что Подкарпатский край, как бы он ни был мал, является важной страной, но и то, — хотя об этом никто не говорил, — в чем именно состоит актуальное значение русинской земли.
«Все годные для армии проходы через восточные Карпаты находятся на территории Подкарпатского края. Проходы эти ведут на северо-восток, где большевик Ленин создал опасную для нас державу», — так говорило практическое чутье сенатора Шмидта. Сам же он ничего не говорил.
С трудом восстановив при помощи председательского колокольчика тишину, Шмидт спокойно выслушал представителя намечаемой к созданию Чехословакии, требовавшего присоединения Подкарпатского края к Чехословакии на том основании, что, по его словам, когда-то, тысячу лет тому назад, эта страна входила в моравскую империю Святоплука. Затем он выслушал представителя будущей Польши, требовавшего Подкарпатский край себе с мотивировкой, что эта территория является южной соседкой Польши, а ее жители говорят на том же языке, что и жители Галиции — южной провинции будущей Польши. В конце концов он выслушал и представителя будущей Великой Румынии, подкреплявшего свое желание получить Подкарпатский край тем, что там живет около четырех тысяч румын и что эта крошечная страна является северо-восточной соседкой Великой Румынии.
Шмидт наполовину закрыл свои немного опухшие серовато-зеленые глаза, но зато хорошо открыл уши и молчал. И не только сам молчал, но и Жатковичу послал записку: «Молчите! Ш-ш…»
И представитель подкарпатского народа молчал. Он сидел так тихо, закрыв глаза, что при взгляде на него казалось, будто он спит. Правда, его огромный кадык нервно прыгал вверх и вниз.
После долгих прений конгресс решил, что Подкарпатский край должен стать автономной частью будущей Чехословакии. Затем сенатор Шмидт внес дополнительно предложение об избрании самим конгрессом губернатора Подкарпатского края. Члены конгресса единогласно приняли это предложение. От голосования воздержались только чехи.
Таким образом, Григорий Жаткович был избран питтсбургским конгрессом первым губернатором «Автономной Подкарпатской Руси».
Когда конгресс закончился, Жаткович со Шмидтом поехали обратно в Нью-Йорк. Шмидт ел кровяное полузажаренное мясо и запивал его красным вином, Жаткович ел шпинат и яблоки и пил содовую воду. Шмидт очень любил обедать вместе с Жатковичем, так как вид скудного обеда юрисконсульта делал для него кровяное мясо вдвойне вкусным. Жаткович же, наоборот, чувствовал боль в желудке от одного запаха сенаторского обеда. Этим объяснялось радужное оптимистическое настроение Шмидта. Что же касается Жатковича, то, поскольку ему позволяло занимаемое в «Дженерал моторе» положение, он был настроен скептически. Слегка иронизируя над собой, он вспоминал о своем избрании губернатором:
— С таким же успехом они могли бы избрать меня далай-ламой!
— Конечно, могли бы, — гордо и радостно ответил Шмидт. — Но сейчас это не имело бы никакого смысла, а ваше избрание губернатором Подкарпатского края, надеюсь, будет иметь смысл.
— Не принимаете же вы, мистер Шмидт, всерьез это избрание? Какое я имею отношение к Подкарпатскому краю?
— Сейчас, может быть, никакого. Но если интересы «Дженерал моторс» этого потребуют, то… Знаете что, мистер Жаткович, вместо того чтобы гадать о будущем, — это дело старых цыганок, — пойдемте-ка лучше поспим немножко!
После питтсбургского конгресса Жаткович, несмотря на все принятые предосторожности, потерпел чувствительный убыток на бирже — в течение четырех с половиной лет цена на акции военной промышленности постоянно повышалась, и в августе 1918 года Жаткович с большим удовольствием приобрел большой пакет акций пушечного завода. Хотя в Европе еще бушевала война, в сентябре акции стали падать. То, что Жаткович потерял таким образом, он выиграл вдвойне летом 1919 года. Два дня спустя после того, как Германия приняла условия мирного договора, продиктованные победившей Антантой, «последняя война человечества окончилась», и сенатор Шмидт рекомендовал Григорию Жатковичу скупить как можно больше акций военной промышленности. Жаткович колебался и неуверенно последовал этому кажущемуся нелогичным совету. Он купил намного меньше акций, чем мог. Но все же получил большую прибыль. Непосредственно после заключения мира цена на акции военной промышленности опять стала подыматься.
