– Не балуйся с огнём. Шуточки у дурака.
Дочь Бабы-Яги упала перед Горынычем на колени.
– Возлюбленный мой, – заговорила она, – только пойми меня правильною я же тебе его на завтрак приготовила. Хотела сюрприз сделать. Думаю: прилетит Горыныч, а у меня для него что-то есть вкусненькое… тёпленькое, в простынках.
– Вот твари-то! – изумился Иван. – Сожрут и скажут: так надо, так задумано. Во, парочка собралась! Тьфу!.. Жри, прорва! Жри, не тяни время! Проклинаю вас!
И только Горыныч изготовился хамкнуть Ивана, только открыл свои пасти, в избушку вихрем влетел донской Атаман из библиотеки.
– Доигрался, сукин сын?! – закричал он на Ивана. – Допрыгался?! Спеленали!
Горыныч весь встрепенулся, вскинул головы…
– Эт-то что ещё такое? – зашипел он.
– Пошли на полянку, – сказал ему Атаман, вынимая свою неразлучную сабельку. – Там будет способней биться – Он опять посмотрел на Ивана… Укоризненно сморщился. – Прямо подарок в кулёчке. Как же ты так?
– Оплошал, Атаман… – Ивану совестно было глядеть на донца. – Маху дал… Выручи, ради Христа.
– Не горюй, – молвил казак, – Не таким оглоедам кровя пускали, а этому-то… Я ему враз их смахну, все три. Пошли. Как тебя? Горыныч? Пошли, цапнемся. Ну и уродина!
– Какой у меня завтрак сегодня! – воскликнул Горыныч. – Из трёх блюд. Пошли.
И они пошли биться.
Скоро послышались с полянки тяжёлые удары и невнятные возгласы. Битва была жестокая. Земля дрожала. Иван и дочь Бабы-Яги ждали.
– А чего это он про три блюда сказал? – спросила дочь Бабы-Яги. – Он что, не поверил мне?
Иван молчал. Слушал звуки битвы.
– Не поверил – решила дочь Бабы-Яги. – Тогда он и меня сожрёт: я как десерт пойду.
Иван молчал.
Женщина тоже некоторое время молчала.
– А казак-то!.. – льстиво воскликнула она. – Храбрый какой. Как думаешь, кто одолеет?
Иван молчал.
– Я за казака, – продолжала женщина. – А ты за кого?
– О-о, – застонал Иван. – Помру. От разрыва сердца.
– Что, плохо? – участливо спросила женщина. – Давай я распеленаю тебя – И она подошла было, чтобы распеленать Ивана, но остановилась и задумалась – Нет, подождём пока… Чёрт их знает, как там у них? Подождём.
– Убей меня! – взмолился Иван. – Приткни ножом… Не вынесу я этой муки.
– Подождём, подождём, – трезво молвила женщина. – Не будем пороть горячку. Тут важно не ошибиться.
В это время на поляне сделалось тихо. Иван и дочь Бабы-Яги замерли в ожидании… Вошёл, пошатываясь, Атаман.
– Здоровый бугай, – сказал он. – Насилу одолел, А где эта… А-а, вот она, краля! Ну, чего будем делать? Вслед за дружком отправить тебя, гадину?
– Тю, тю, тю, – замахала руками дочь Бабы-Яги. – О, мне эти казаки! Сразу на горло брать. Ты хоть узнай сперва, что тут было-то!
– А то я не знаю вас! – Атаман распеленал Ивана и опять повернулся к женщине: – Что же тут было?
– Да ведь он чуть не изнасиловал меня! Такой охальник, такой охальник!.. Заласкаю, говорит, тебя до умопомрачения… И приплод, мол, оставлю: назло Горынычу. Такой боевитый, такой боевитый – так и обжигает. – И дочь Бабы-Яги нескромно захихикала – Прямо огонёк!
Атаман удивлённо посмотрел на Ивана.
– Иван…
– Слушай её больше! – воскликнул Иван горько. – И правда бы, убить тебя, да греха на душу брать неохота – и так уж там… невпроворот всякого. Хоть счас бы не крутилась!
– Но какой он ни боевитый, – продолжала женщина, словно не слыша Ивана, – а всё же боевитее тебя, казак, я мужчин не встречала.
– А что, тебе так глянутся боевитые? – игриво спросил Атаман. И поправил ус.
– Брось! – сказал Иван – Пропадём. Не слушай её, змею.
– Да ну, зачем пропадать… Мы её в плен возьмём.
– Пойдём, Атаман: у нас времени вовсе нету. Вот-вот петухи грянут.
– Ты иди, – велел Атаман, – а я тебя догоню. Мы тут маленько…
– Нет, – твёрдо сказал Иван. – С места без тебя не тронусь. Что нам Илья скажет?
– Мх-х, – огорчился казак. – Ну, ладно. Ладно… Не будем огорчать Муромца. До другого разочка, краля! Ишь ты, усатая. Ох, схлестнёмся мы с тобой когда-нибудь… усы на усы! – Атаман громко засмеялся – Пошли, Ивашка. Скажи спасибо Илье – он беду-то почуял. А ведь он остерегал тебя, чего не послухал?
– Да вот… вишь, мы какие боевитые… Не послухал.
Иван с Атаманом ушли.
А дочка Бабы-Яги долго сидела на лавочке, думала.
– Ну, и кто же я теперь? – спросила она сама себя. И сама же себе ответила: – Вдова не вдова и не мужняя жена. Надо кого-нибудь искать.
В библиотеке Ивана и донца встретили шумно и радостно.
– Слава богу, живы-здоровы.
– Ну, Иван, напужал ты нас! Вот как напужал!..
– Ванюша! – позвала Бедная Лиза. – А, Ванюша!
– Погоди, девка, не егози, – остановил её Илья, – дай сперва дело узнать: как сходил-то, Ванька? Добыл справку?
– Целую печать добыл – вот она. – И Иван отдал печать.
Печать долго с удивлением разглядывали, крутили так, этак… Передавали друг другу. Последним, к кому она попала, был Илья: он тоже долго вертел в огромных пальцах печать… Потом спросил всех:
– Ну, так… А чего с ней делать?
Этого никто не знал.
– И зачем было посылать человека в такую даль? – ещё спросил Илья.
И этого тоже теперь никто не знал. Только Бедная Лиза, передовая Бедная Лиза, хотела выскочить с ответом:
– Как это ты говоришь, дядя Илья…
– Как я говорю? – жёстко перебил её Муромец. – Я говорю: зачем надо было посылать человека в такую даль? Вот – печать… Что дальше?
Этого и Бедная Лиза не знала.
– Садись, Ванька, на место и сиди, – велел Илья. – А то скоро петухи грянут.
– Нам бы не сидеть, Илья! – вдруг чего-то вскипел Иван. – Не рассиживаться бы нам!..
– А чего же? – удивился Илья. – Ну, спляши тогда. Чего взвился-то? – Илья усмехнулся и внимательно посмотрел на Ивана. – Эка… какой пришёл.
– Какой? – всё не унимался Иван. – Такой и пришёл – кругом виноватый. Посиди тут!..
– Вот и посиди и подумай, – спокойно молвил Илья.
– А пошли на Волгу! – вскинулся и другой путешественник, Атаман. Он сгрёб с головы шапку и хлопнул её об пол. – Чего сидеть?! Сарынь!..
Но не успел он крикнуть свою «сарынь», раздался трубный глас петуха: то ударили третьи. Все вскочили на свои полки и замерли.
– Шапка-то! – вскрикнул Атаман. – Шапку оставил на полу.
– Тихо! – приказал Илья – Не трогаться! Потом подберём… Счас нельзя.
В это время скрежетнул ключ в дверном замке… Вошла тётя Маша, уборщица. Вошла и стала убираться.
– Шапка какая-то… – увидела она. И подняла шапку. – Что за шапка?! Чудная какая-то – Она посмотрела на полки с книгами – Чья же это?
Персонажи сидели тихо, не двигались… И Атаман сидел тихо, никак не показал, что это его шапка.
Тётя Маша положила шапку на стол и продолжала убираться.
Тут и сказке нашей конец. Будет, может быть, другая ночь… Может быть, тут что-то ещё произойдёт… Но это будет уже другая сказка. А этой – конец.
А поутру они проснулись…*
Повесть для театра
Рано-рано утром, во тьме, кто-то отчаянно закричал:
– Где я?! Э-эй!.. Есть тут кто-нибудь?! Где я?..
И во тьме же, рядом, заговорили недовольные голоса, сразу несколько.
– На том свете. Чего орешь-то?
– Где я? Где мы?..
– На том свете. Чего орешь-то?
– Ну чего зря пугать человека! Не на том свете, а в морге пока. У меня вон номерок на ноге… вот он – болтается, чую. Интересно, какой я по счету?
– А где мы? Чего зубоскалите-то? Где, я спрашиваю?!
– Не ори, а то я подумаю сдуру, что ты моя жена и полезу целоваться; она всегда орет с утра. Она орет, а я ей – раз – поцелуйчик: на, только не вопи.
– Ну и как? – поинтересовался хриплый басок. – Помогает?
– Слабо…
– Если б ты ей четвертным рот залепил, она бы замолкла.
– Четвертного у меня с утра… Я за четвертной-то сам зареву не хуже слона… А ты мне лепи четвертные.
– Где мы находимся, я вас спрашиваю?! – опять закричал тот, истеричный.
Тут вспыхнул свет… И видно стало, что это – вытрезвитель. И лежат в кроватках под простынями восемь голубчиков… Смотрят друг на друга – век не виделись.
Открылась железная дверь, и в комнату вошел дежурный старшина.
– Чего кричите? – спросил он. – Кто кричал?
– Я, – сказал человек довольно интеллигентного вида. Он хотел встать с кровати, но, обнаружив, что он почти голый, запахнулся простыней и тогда только встал. И подошел к старшине… – У меня к вам вопрос: скажите, пожалуйста, где я нахожусь? – он стоял перед старшиной, как древний римлянин, довольно знатный, но крепко с похмелья. – Я что-то не могу понять – что это здесь?
