По громко повизгивающему деревянному трапу от штаба быстро спускался Логинов. Вслед за ним поспешали Радько и заместитель командира бригады по политической части капитан второго ранга Золотухин. Оба были в канадках, зимних шапках, с чемоданчиками. По их виду можно было понять, что они намереваются идти с лодкой в море. Замполит логиновской лодки сдавал экзамены в академию, и Золотухин решил подменить его в море. Да и надоело ему сидеть на берегу.
— Смотри-ка, Иваныч, начальство с нами в море идет. Значит, будет дело.
— Это худо, при замкомбриге командир нас может и не взять.
Логинов подошел к курящим, завернул рукав плаща и взглянул на часы.
— У нас есть еще несколько минут, и я вкратце введу вас в курс дела. Сейчас мы выходим в море, будем преодолевать противолодочный рубеж. Далее мы произведем минные постановки у Порт-Счастливого и возвращаемся. Срок на все это — трое суток. Задача перед всеми нами стоит чрезвычайно сложная, и каждый из вас должен отнестись к решению ее с чувством максимальной ответственности. С нами в море пойдут представитель штаба флота капитан второго ранга Радько и замкомбрига. Думаю, что его представлять вам нет нужды. — Логинов помолчал, видимо вспоминая, что еще следовало бы сказать, решил, что сказано все, и спросил: — У кого есть вопросы?
Киселев хотел было спросить насчет них, но Ларин дернул его за рукав бушлата:
— Не надо. Спросим, когда останется один.
Логинов окинул взглядом экипаж, поймал несколько спокойных, не замутненных тревогой взглядов, будто и не ставил он им только что серьезнейшей задачи, и потеплел голосом:
— Ну, спасибо вам всем, товарищи… Геннадий Васильевич, у меня к вам несколько вопросов.
Березин в два шага одолел разделяющие их три метра и согнулся над Логиновым:
— Слушаю вас, товарищ командир.
Логинов взял его под руку, отвел чуть в сторонку, обернулся ко все еще стоявшим в ожидании его приказа морякам:
— Вы пока покурите. — И спросил старпома: — У вас все варианты просчитаны?
— Да вроде бы все. Еще с прошлого учения. А почему вас это интересует, если не секрет?
— Сдается мне, что в этот раз будет не совсем так, как всегда. Недаром Радько с нами в море идет. Так что продумайте все еще раз, и самым внимательнейшим образом. Буквально каждую мелочь.
— Есть, товарищ командир. Только вот одно меня беспокоит…
— Что именно?
— Да что без Ларина идем. Сейчас он просто незаменим. Золотов хороший акустик, но ему пока до Ларина далеко. И без Киселева тоже трудно придется. Оленина-то нет…
— Я тоже об этом думал. Но… — Логинов развел руками. — Задерживать их мы не имеем никакого права.
— А что, если они сами захотят?
— Как же захотят, если уже неделю на чемоданах сидят? Они мыслями давно дома.
— Ну, а если их попросить?
— Попробуйте… А впрочем, не надо. Это будет бестактным с нашей стороны: мы пока еще их командиры и любая наша просьба для них приказание. Они, конечно, не откажут нам, но… Лучше не надо.
Они оба повернулись в сторону к курящим морякам и сразу же встретились с устремленными на них напряженными взглядами Ларина и Киселева. Те, на что-то решившись, переглянулись и бросились к офицерам.
— Товарищ командир, разрешите обратиться? — Ларин запыхался, будто пробежал стометровку. — Товарищ командир, разрешите нам пойти с вами в море? В последний раз… Вам акустик нужен и моторист.
Старшины стояли, не опуская рук от бескозырок.
Командир и старпом переглянулись, и Березин радостным голосом гаркнул на весь причал:
— По местам стоять, со швартовых сниматься! — Он облапил обоих старшин, слегка потряс их и, развернув лицом к лодке, скомандовал: — Ну, сыпьте, орелики!
Старшины опрометью бросились к сходне.
— Да-а, выручили. — Логинов был откровенно растроган. — Честное слово, никак не ожидал!
В сторонке одиноко, не спуская глаз с командира и старпома, ожидая чего-то, переминался с ноги на ногу инженер-лейтенант Казанцев.
— А вас, что, команда не касается? — Лицо старпома посуровело.
— Я к командиру.
— Нашли время, — недовольно буркнул Березин и направился на лодку.
— Я вас слушаю, Казанцев.
— Разрешите отдать вам рапорт?
Лейтенант протянул сложенный пополам листок бумаги. В выражении его лица, в голосе, во взгляде его было столько совсем не свойственной Казанцеву жесткой решимости, что Логинов забрал у него бумагу и тут же начал ее читать. Он пробежал ее раз, другой, и с лица его сбежало выражение внутренней радости, до сих пор светившееся на нем. Он поднял недоуменный взгляд на Казанцева, смерил снизу вверх, а потом сверху вниз его нескладную, худющую фигуру и с насмешкой спросил:
— Это плод зрелых раздумий или вас кто-нибудь обидел и вы надули губы?
— Товарищ командир, — в голосе Казанцева металлом прозвучала нотка непреклонности, — это серьезно.
— Серьезные вопросы, Казанцев, вот так, на бегу, не решаются. В море у нас будет время, поговорим. А сейчас идите на лодку. Кстати, — остановил он по-журавлиному задравшего ногу Казанцева, — на будущее имейте в виду, что вас никто не мобилизовывал и никто демобилизовывать не будет. Сейчас не военное время. Если вы и уйдете с флота, то вас уволят в запас, а не демобилизуют. Запомните это, пожалуйста.
Когда командир взошел на борт лодки, Березин скомандовал:
— Убрать трап! Отдать носовой! — И крикнул в провал рубочного люка: — Правый малый вперед, левый малый назад!
— Есть правый малый вперед, левый малый назад, — отрепетовали команду из боевой рубки.
Корпус лодки мелко затрясся, за кормой вспухли пенные буруны, кормовой швартовый конец напрягся до звона, нос лодки начал отходить от пирса.
А на макушке сопки, у здания штаба бригады, стоял комбриг Щукарев и негромко, только для внутреннего потребления, поминал жвако-галс, кливер-шкоты и еще что-то, совсем уж не флотское: опять Логинов передоверил съемку со швартовых своему «академику». Мало того, что передоверил, но и самого-то его не видать на мостике! А сейчас прилив, лодку течением может занести… Во! Во! Во! Сейчас врежется как раз в борт соседней лодки! А-а, чер-рт!!! Мало ему, что ли, было перевернутого гюйса?!
Пока комбриг переживал, двести семьдесят четвертая вполне благополучно снялась со швартовых и погнала тупым форштевнем веселый бурун, направляясь к выходу из гавани. Начались первые из трех суток, отпущенных для выполнения задания.
* * *
Далеко за кормой осталась цепочка бонового заграждения, скрылся за отрогами сопок городок, и лишь торчит из-за скалы верхушка железной трубы городской котельной. Вокруг разлился кристальной синевы воздух. Дышится легко, студено, и это будоражит, волнует.
Залив петляет между сопками. Они стоят насупившись, еще не очнувшиеся после долгой непогодицы. С них медленно сползает жидкое снежное кружево, запутавшееся в корявой зеленой поросли. В обращенных на север распадках снег слежался и утрамбовался до ледяной твердости.
Дремотную неподвижность залива нарушают лишь лодка, медленно лавирующая между островами, да вскарабкавшийся на самую макушку высоченной крутой сопки радиолокатор. Ажурная чаша его антенны неторопливо вращается, обстоятельно обшаривая заоблачные дали.
Лодка прошла поворотный буй. Поворотный — это значит, что за ним лодке необходимо поворачивать на норд и выходить на фарватер, ведущий в океан.
— Лево на борт!
Теперь Березин прочно уселся на крыше ограждения рубки, свесил вниз длинные ноги. С крыши лучше видно, что делается вокруг. Логинов тоже на мостике, он спокойно покуривает под козырьком рубки.
Силыч переложил штурвал вертикального руля и доложил:
— Руль лево на борту. Циркуляция влево. На румбе триста десять градусов… Триста градусов… Двести девяносто…
— Одерживайте, боцман! Старпом, пройдите, пожалуйста, по отсекам и проверьте готовность лодки. И еще разок просмотрите свои расчеты. — Березин ловко соскользнул с крыши рубки прямо на трап, вертикально падающий в распахнутый зев рубочного люка.
Началась походная жизнь. На этот раз короткая, всего лишь на три дня, но от того не менее хлопотная и трудная. Ведь океан — это всегда опасность. Подстерегает она моряков и в шторм, и в туман, и ночью, и днем, вблизи от берегов и вдали от них.
А у подводников на глубинах еще и стискивает прочный корпус жуткое давление воды, стискивает порой так, что становится слышно, как натужно потрескивает, постанывает металл. И не выдержи он, дай течь — преградой бешенству воды сможет послужить только лишь мужество и стойкость людей.
Когда-то в старинном русском морском уставе было записано: «Собери умы свои и направи в путь. Горе, когда для домашних печалей ум мореходу вспять зрит». В нынешних уставах такого нет. За ненадобностью. Когда уж тут «зрить вспять», если не всегда и поспать-то удается? Вахты… Занятия… Учения… Сутки на боевом корабле в море спрессованы до плотности атомного ядра.
