Потом он внезапно начинал хромать и снимал ботинки. Из левого он вытаскивал утку, из правого – петуха. Он задумчиво отрывал и пересаживал им головы. И вот по арене, уже крякая, ступал петух с утиной головой и переваливалась кукарекающая утка.
Кандидов ждал своего часа. Тошка был одним из тех непременных добровольцев, «желающих осмотреть», которые конфузливо вылезали на арену, когда шталмейстер приглашал убедиться «граждан из публики».
Обычно бывают два смешливых зрителя-красноармейца, строгий учитель физики второй ступени и продавец из кооператива со склонностями к астрономии, велосипеду и рыболовству. Они держатся тесной стайкой, прячась за спины друг друга. Их подбадривают друзья с мест. Они, понимающе хмыкая и ни шута не понимая, осматривают, щупают и простукивают аппараты. Они свидетельствуют перед залом о крепости узлов, о цельности веревок и замков.
Убедившись, что все равно ничего тут не разгадаешь, они бредут на свои места. Лишь учитель физики остается и продолжает, ища подвоха, испытующе и придирчиво ковырять ногтем лак какого-то ящика, но магия карает его.
– Позвольте! – говорит фокусник. – Но зачем вы забрали мой портсигар?
– К-какой портсигар? – ужасается несчастный «гражданин из публики».
– А вот какой! – И фокусник вынимает из кармана оторопевшего педагога свой портсигар. Заодно из носа извлекается серебряный полтинник, а из рукава – ложечка и куриное яйцо.
Посрамленный гражданин не чает уж добраться до своего кресла.
Там он ворчливо убеждает соседей, что налицо явное мошенничество. Как будто без него все и так не знали, что чудес на свете не бывает.
Словом, Кандидов был постоянным «гражданином из публики». Не смущаемый хохотом зала, он охотно и невозмутимо подставлял себя для ловких проделок Альпано. Он приглядывался к каждому мановению его руки. Но тщетно пытался Кандидов проникнуть в секреты фокусов. Тайны оставались неразгаданными. Приятели Кандидова потешались над ним.
Тут время сказать, что грузчика Кандидова, прекрасного общественника-активиста и вообще чудесного парня, издавна влекла… магия. Его манила таинственная природа многих вещей. В то же время он не терпел сказочной фантастики, не понимал Гофмана, не любил Ната Пинкертона. Его необычайно интересовало именно разоблачение всяческих волшебств. Он прочел массу книг по этому вопросу и был даже неплохим содокладчиком в кружке безбожников. Он мог, не моргнув, перечислить все виды древнего колдовства, он готов был часами объяснять различия между вавилонской магией, средневековой теургией и практической кабалой. Он мог назвать по имени чуть ли не всех знаменитых волхвов, халдеев, астрологов, корибантов, куритов, орфеотелестов, магов, тауматургов и прочих шарлатанов. Никогда не путал он менагиртов с метрагиртами.
– Каким боком к тебе это пристало? Черт тебя знает! – поражались товарищи. – Мужик ты более-менее активный, развитой довольно, что тебе фокусы дались?
Нескладно, но внушительно Тошка втолковывал приятелям, что если прежняя магия была сплошное жульничество, то сейчас это изобретательство, конструктивность, овладение предметным миром: это распознание всех возможностей, заключенных в вещи, умение найти вторую функцию ее; это путь к созданию предельно компактных, портативных и все вмещающих предметов обихода.
– Понимаешь, какая петрушка намечается! – говорил Кандидов. – Надо извлечь из вещи все, что в ней, понимаешь, заложено. В каждой чертовщинке-вещичке припасен свой сюрприз. Вот найти только его.
И Кандидов шел в цирк. Кандидов шел в тридцатый раз смотреть игру вещей Альпано. Альпано давно уже запомнил в лицо Кандидова. Сначала он приветливо улыбался ему, потом фокусника стали беспокоить эти назойливые посещения «гражданина из публики». Он не знал, как отделаться от Тошки. Он осмеивал его перед всем цирком. Он ставил Кандидова в самые глупые и смешные положения. Он напускал под ноги Кандидову двусмысленную лужу. Он вытаскивал у него из-за шиворота жабу. Он незаметно отстегивал помочи, и Кандидов начинал терять штаны на глазах у публики. Ничего не действовало.
Альпано упал духом.
С некоторых пор Альпано опасался «граждан из публики». Альпано боялся, как бы не повторилась нехорошая история, стрясшаяся с ним в Германии.
Он тогда впервые показывал замечательные номера, изобретенные им самим. Все они основывались на ловкости и простой с виду, но очень хитроумной аппаратуре. Это было последнее слово иллюзионистской техники. Секрет аппаратов мог понять только очень сведущий человек. Профан, хотя бы часами держащий вещь в руках, ничего бы не заметил.
Выступления Альпано встречались повсеместно шумным успехом.
В Кенигсберге ему пришлось конкурировать с известным фокусником старой, «факирской» школы – Розабельдусом. Запахнувшись в цветастый халат, весь в экзотических регалиях, с пышным тюрбаном на голове, сверкающий, фальшивый и надменный Розабельдус с нескрываемым превосходством взирал на штатского Альпано. Но публике начинало уже надоедать бутафорское громыхание Розабельдуса. Ей наскучила эта напыщенная пестрядь и утомительные таинства. Публика с восторгом приняла мягкую и веселую манеру Альпано и загадочные шутки его простых вещей – от зонтика до ночного горшка.
Но однажды, когда Альпано возвращался в свою уборную, ему показалось, что из дверей уборной поспешно выбежал Розабельдус.
Дверь была заперта. Но один из своих лучших аппаратов Альпано нашел разобранным на все составные части. Было ясно: конкурент завладел секретом. Но Альпано ждало худшее.
В тот же вечер в мюзик-холле, когда он пригласил «господ из публики убедиться», на сцену поднялся представительный господин (Альпано вспомнил после, что видел его где-то с Розабельдусом).
Господин изъявил желание осмотреть аппаратуру. Он взял знаменитый чемодан Альпано. Он усмехнулся и ловко разнял его особые потайные и выдвижные части. Зал захохотал. Один за другим все лучшие номера Альпано были всенародно разоблачены. Разоблачены и посрамлены. Зал веселился. Зал аплодировал. Господин, раскланиваясь, крикнул:
– Так, господа, факиры школы великого Розабельдуса раскрывают тайны ночных горшков!
Это была выходка, неслыханная в мировой практике фокусника. (Международные секреты современной «магии» ревниво оберегаются корпорацией.) Это была гнусность, нарушающая все цирковые, товарищеские, все человеческие законы.
Альпано вклещился в горло наглеца. Но зал зарычал, заорал. Альпано оттащили. Альпано освистали. Ангажемент был порван в тот же вечер со ссылкой на «нечистую работу и буйство».
Эту печальную историю Кандидов узнал позже от самого Альпано.
– Я, посматривая на вас, то, се, пятое, десятое, и не стал никогда понимать, что хотеть от меня вам?
О, Кандидов сумел объяснить, что он хочет! Он залпом изложил все свои соображения. Он восхищался, философствовал, доказывал. Он откатал все, что знал о скрытой магии материи, о секрете власти над вещами. Альпано, успокоившись, заулыбался. Он похлопал Тошку по здоровенному его плечу.
– Нет! – сказал он потом, горько скривившись. – Совсем не магический кунст[11], а натуральная теория, молекулярная физика будет делать открытия, так сказать, на серединке материи. Иллюзионизм – это немножко техники и множко смешно. Это шпиль… игровое… Но это чересчур удивительно, и мне очень хорошо, что молодые русские люди понимают мое искусство, тоже полезное! Не совсем только забава! Я уверяю себя вам! То есть верю, так надо сказать?
С этого дня Альпано и Кандидов стали друзьями. Уже была поведана не раз и не за одной кружкой пива история Розабельдуса.
И Кандидов ежеразно скорбел, что этот негодяй не попадается ему в руки. Уже стал Тошка своим человеком в цирке. И партерные гладиаторы, братья Микулинс, как барышники, шлепая Кандидова по тугим плечам и крутому загривку, предлагали ему тренироваться и работать у них за «низа».
Постепенно Кандидов превратился в добровольного помощника Альпано. Это у него находилось исчезнувшее со сцены кольцо. Это его перевернутую карту на расстоянии угадывал фокусник. Это в его кепке спрятал неудачный омлет «Чарли Чаплин», пародирующий Альпано. И весь цирк гоготал над сконфуженным «гражданином из публики», владельцем загубленной кепки, роль которого отлично исполнял Кандидов.
Фокусник очень привязался к этому рослому и ловкому парню. Циркачу нравилось, что и его веселое, хитрое ремесло как-то вырастало и серьезнело в этой стране, полной беспокойной, сосредоточенной и удивительной жизни. Альпано с удовольствием посвящал Кандидова в секреты своих чар. Тошка оказался способным учеником. Он быстро перенимал все приемы. Это забавляло Альпано. Как-то он даже поехал вместе с Тошкой в подшефный колхоз и потряс всю окрестность своим волшебством.