– К Брокману?
– Да. Но разрешите, Петр Иванович, покончить сначала с тем, что уже есть. Сейчас мы покажем вам, к кому обратился Брокман, когда остался без «Спидолы».
Павел успел освоиться с проектором и теперь исполнял обязанности киномеханика хорошо.
На экране возникла площадь Маяковского. Затем в кадр вошла Линда Николаевна. Она набирает номер в будке телефона-автомата. Идет по Первой Брестской. Достает из сумочки сигаретную коробку, роняет ее на землю посреди пустыря. А вот и автомобиль с дипломатическим номером. Мужчина приятной наружности с таксой на руках поднимается из-за руля, гуляет с таксой по пустырю, наклоняется, подбирает коробочку. И уезжает.
– Старый лис, – сказал Марков. – Сотрудник известного вам посольства.
– Знаете его? – спросил Лукин.
– В шестьдесят шестом работал в Чехословакии, потом недолго в Польше, потом куда-то исчез, а с шестьдесят девятого – в Москве.
– У нас за ним что-нибудь числится?
– Одна нитка определенно к нему вела, да оборвалась. Это еще два года назад было. Косвенных данных уже порядочно набралось. Но он осторожный. Тут вот впервые попался. Скорей всего Брокман передал ему микропленку с нестеровскими формулами… Посмотрим дальше.
На экране – вход в почтовое отделение № 67. Появляется Линда Николаевна.
– До этого она звонила по тому же телефону. Вероятно, тут Брокман работает уже по пожарному варианту – «Спидолы»-то нет. Стачевская получила открытку. А тридцатого июня сама отправила открытку. Ей писал некто Воробьев, и она послала открытку Воробьеву.
– Это и есть ходок к Брокману?
– Да. Приехал с туристской группой. С ним работает майор Семенов – земляк Кутепова. – Марков опять посмотрел на часы.
– Воробьева задержали? – спросил Лукин.
– Да.
– Пугаете вы их, Владимир Гаврилович.
– Ничего. Все обставлено незатейливо, но правдоподобно. Сказано, что похож на разыскиваемого рецидивиста. А паспорт оказался с изъяном. Судя по открыткам, тут какое-то спешное дело. Группа Воробьева послезавтра улетает. Значит, сегодня он открытку получил, а само дело назначено на завтра. У Брокмана связи нет, до него не успеет дойти.
В кабинет вошел секретарь генерала.
– Владимир Гаврилович, вас спрашивает майор Семенов, – обратился он к Маркову. – Говорит, что вы велели звонить, если срочно.
Марков взял трубку белого аппарата.
– Семенов? Слушаю вас… Где вы?.. Везите сюда. – И, закончив разговор, Марков сказал генералу: – Сейчас Семенов привезет Воробьева. Мы с ним потолкуем у меня, а потом я вам доложу. Там что-то непростое.
– Хорошо, – сказал Лукин. – Жду вас.
Воробьев, который в группе по своему иностранному паспорту значился как Блиндер, ни в чем не стал запираться. Семенов рассказал, что Воробьев сделался податливым с того мгновения, когда из его чемодана извлекли четыре разноцветных длинных тюбика, в каких продается зубная паста. Надписи на них были немецкие и действительно сообщали, что тюбики содержат зубную пасту. Семенов хотел отвернуть колпачок на одном и выдавить для пробы себе на ладонь его содержимое. Тюбики оказались запаянными, но Воробьев закричал так, словно его пырнули ножом. Несколько раз повторил: «Нельзя! Нельзя!» – и заявил: пусть его отвезут к ответственному работнику КГБ, он все расскажет.
И вот он сидит перед Марковым. А на столе между ними четыре разноцветных тюбика.
– Почему вы так перепугались? – спросил Марков.
– Мне строго приказано: ни при каких обстоятельствах они не должны быть вскрыты.
– А что в них, по-вашему?
– Не знаю.
Марков вызвал помощника. Тюбики отправили в химическую лабораторию.
– Кому вы это привезли? – спросил Марков у Воробьева.
– Я должен встретиться с женщиной, ее зовут Линда Николаевна.
– Где? Когда?
– Завтра в час дня на сквере у памятника Пушкину.
– Вы писали ей открытку?
– Нет. Только получил от нее.
– Знакомы?
– Нет.
– Она сама должна к вам подойти?
– Да. У меня должен быть коричневый плащ.
– И что же, вы должны отдать тюбики ей?
– Нет. Она должна сказать: «Поедемте ко мне домой» – и привезти к человеку, которому это послано. Мне приказано отдать только ему, из рук в руки.
– И все?
– Говорили, что он может тоже что-нибудь мне передать.
– А вы его знаете?
– Нет.
– Как его фамилия?
– Никитин.
– Как фамилия вашего шефа?
– Самого главного? – спросил Воробьев.
– Да.
– Не знаю. Я там недавно. Между собой его зовут Манк – по-английски значит Монах.
– А тот, кому предназначены тюбики, знает вас?
– Не могу ничего сказать.
Марков поднял телефонную трубку, набрал номер.
– Подготовьте сообщение в МИД, что господин Блиндер до выяснения задержан нами за нарушение паспортного режима.
Марков, видя, что Воробьев – Блиндер при его последних словах явно воспрянул духом, сказал ему, кладя трубку на место:
– Сейчас я имею право пообещать вашему посольству. Мы еще не знаем, что содержится в тюбиках. – И после паузы добавил: – Но вы, пожалуй, отпущены не будете.
Совещание у генерала Лукина возобновилось в три часа дня. Марков захватил с собой магнитофон с лентой, на которой был записан допрос Воробьева. Прослушав запись и посмотрев паспорт Воробьева, Лукин сказал:
– Если я вас правильно понимаю, мы сейчас пришли к развилке, Владимир Гаврилович?
– Совершенно верно.
– А когда химики дадут анализ?
– Зависит от сложности вещества.
– Но сегодня, по крайней мере?
– Обещают.
– Ладно. Какие же мысли?
– По-моему, настал момент решить вопрос принципиально: продолжать или кончать операцию «Резидент», – сказал Марков.
– Если продолжать – что будет?
– Без всяких анализов ясно, что Воробьев привез для Брокмана не зубную пасту. Можно заменить содержимое тюбиков. Воробьев согласится до конца исполнить свою миссию под нашим контролем – в этом сомнений нет. Потом посмотреть, что сделает с тюбиками Брокман. Но вообще Брокмана нам надо обезвредить. Его связи выявлены, больше через него ничего не получишь.
– Значит, предпочтительно другое решение – кончать?
– Да, – твердо ответил Марков.
– Тогда формулы академика Нестерова будут выброшены в корзину?
– Не обязательно. Формулы Брокман добыл до приезда Воробьева. Мы потеряли из виду Брокмана на десять дней, с семнадцатого до двадцать восьмого мая. Он ездил к Нестерову пятого июня. Они вполне реально рассчитывают, что раньше двадцать седьмого июня, когда назначена встреча Кутепова и Бекаса, мы о Нестерове ничего знать не могли. Так что все естественно.
– Хорошо, – сказал Лукин. – Сворачиваем операцию. Что это влечет за собой?
– Провал Брокмана автоматически бьет по Михаилу Тульеву. За предыдущие годы мы взяли несколько агентов разведцентра по данным, которые сообщил Тульев. Себастьян уже давно пытается по этим данным и по этим провалам, так сказать, вычислить Тульева. С Брокманом же Тульев связан прямо. Тут у Себастьяна сомнений уже не останется.
– А как же с «белым пятном»? Что делал Брокман в те десять дней, пока был бесконтролен? Мы этого можем не узнать, если даже и возьмем его.
– Да, лишнего на себя наговаривать никто не будет.
– Он, видно, с характером, – сказал Лукин.
– И с биографией, – добавил Марков. – Можно попытаться, конечно…
– Что – попытаться?
– Послать кого-нибудь вместо Воробьева.
Павел, во все продолжение беседы скромно помалкивавший, покашлял при последних словах в кулак.
– Нет, тебе нельзя, – не глядя на него и забыв свое официальное «вы», сказал Марков. – О твоем существовании Брокман наверняка знает. И потом, ты с Кутеповым завязан.
– Судя по всему, Воробьев никаких полномочий не имеет, – сказал Лукин.
– Да, – согласился Марков, – но заманчиво и поблефовать немножко. Брокман может что-нибудь передать Воробьеву.
– Опасно, – сказал Лукин.
– Опасность, конечно, есть. Очень странный пароль для встречи. Как в детской игре. Коричневый плащ, и больше ничего. Коричневые плащи не в одном экземпляре шьются.
– Есть еще что-то, – вставил Синицын, – какая-нибудь примета, которую знает Брокман.
– Вероятно. И еще известно, что эта Линда должна сказать: «Поедемте ко мне домой».
– Если решаем сворачивать, то послать кого-нибудь к Брокману не помешает, – сказал Лукин. – Но человек должен быть решительный.
– Майор Семенов управится. Как ваше мнение, майор Синицын? – Марков опять обращался к Павлу на «вы».
– Вообще-то подходит, – сказал Павел с несколько ревнивой интонацией.
Лукин ее уловил.
– А в частности?
За Павла ответил Марков:
– Майор Синицын хочет сказать, что он сделал бы это лучше.
Лукин и Марков посмеялись немного, но Павел остался при своем мнении.
– Его надо подстраховать, – сказал он серьезно.
– Не помешает, – сказал Лукин. – А где Семенов, Владимир Гаврилович?
