— Кого же вы больше жалеете, жену или собаку?
— Больше всего я жалею людей, которые думают, что они в этом мире надежно устроены. У них впереди жестокие разочарования.
«Нет, я ошиблась, — подумала Кира. — Это обыкновенный бабник-интеллектуал. Но с какой пленительно точной интуицией. Как он ловко перестроился на ходу».
— Пойду, пожалуй, — сказала Кира и нехотя поднялась.
Парень помедлил немного, потом поплелся за ней.
— Вы на метро?
— Наверное.
— Знаете, почему я к вам подошел?
— Знаю. Вы хотели спросить у меня про Чацкого.
Они вышли на оживленную улицу, и литературовед взял ее под руку. Он проделал это элегантно, когда она чуть не натолкнулась на зазевавшегося прохожего.
— Вы так и не сказали, как вас зовут.
— Кира. Но не надо меня провожать. Только время потеряете.
— Вы сидели на этой скамейке, как будто под дождем. У вас что-то случилось?
«Пока ничего не случилось, но может случиться?» — подумала Кира. Заботливо-фальшивый тон случайного ухажера стал ей нестерпим.
— Оставьте меня, пожалуйста. Мне надо побыть одной.
Петро упрямо шел рядом и руку ее не выпускал.
— Вы очень милый и интересный человек, — сказала она, — Но у меня отвратительное настроение.
— Может, сходим в кино?
— Не хочу.
— Обидно. С тех пор как ушла жена и подохла собака, мне ни в чем нет удачи. Чертовски обидно!
— Хотите, я дам вам телефон подруги?
Они уже стояли около метро. Парень наконец отпустил ее руку. Лицо его было задумчиво и строго. Очень красивое лицо. Такие лица врут самим своим существованием, ибо напоминают о гармонии, которой в мире нет и в помине. Кира не доверяла красивым лицам и потому удивлялась, как это ее угораздило выйти замуж за Гришу Новохатова, который был с виду хорошеньким, невинным ангелочком. Самое ужасное, что он, может быть, таким и был на самом деле. Это ее угнетало больше всего.
— Вам хотелось меня обидеть, когда вы сказали про подругу?
— Извините, я тороплюсь! До свиданья.
— Мне очень важно разобраться, почему от меня ушла жена, — сказал парень. — Я не успокоюсь, пока не разберусь.
Кира отвернулась от него и скоренько нырнула в метро. Литературовед так и остался стоять очаровательным, загадочным столбом посреди Москвы.
Она домой не поехала. Она не хотела, чтобы доверчивый, любящий муж видел ее в таком взвинченном состоянии. Да и давно подошло время навестить Галку Строкову, злосчастную подругу. Галка не звонила два вечера подряд, а это был зловещий признак. Видимо, Галка готовилась впасть в депрессию, и разумнее было повидать ее перед взрывом, а не после него. Галя Строкова жила в чудесном месте, возле парка Горького, где много зелени и по ночам близкое шуршание Садового кольца навевает волшебные сны. Около ее дома был уютный магазинчик, в котором почему-то никогда не было народа. Там Кира купила килограмм персиков.
Дверь открыла свекровь Гали Ангелла Кондратьевна, женщина с туманным прошлым.
— Ах, это вы, Кира! Очень кстати, очень!
«Так и есть! — подумала Кира. — Боже мой, так и есть!» Ангелла Кондратьевна, угадав ее мысль, скорбно склонила голову.
— Да, да, моя дорогая! Галина опять хандрит. Это ужас какой-то. Вы же знаете.
— А дети где?
— Кузя и Оленька на прогулке. Вы разве их не встретили? Они гуляют в скверике.
— Одни?
— Я же не могу оставить Галину, вы же понимаете. Она отказалась от ужина!
Кира обошла испуганную даму и толкнулась в Галкину дверь. Понятно, дверь была заперта изнутри — подлые Галкины штучки.
— Эй, открой, Галя!
— Кто это? — донесся слабый, истомный голос подруги.
Кира от возмущения притопнула ногой. Она подумала, что, как только дверь отворится, надо сразу врезать Галке по кумполу. Она часто об этом мечтала.
— Галка, открой, не придуривайся!
Послышались шлепающие шаги, будто мокрую тряпку волокли, Галя отперла и, не взглянув на подругу, вернулась в свое любимое плюшевое кресло, куда забралась с ногами и свернулась клубочком. Голова ее, как чалмой, была замотана махровым полотенцем, из-под которого торчали во все стороны черные прядки волос, как ежиные иглы. Она куталась в синий, теплый халат, расползающийся по швам от старости. Ее узенькое, нежное личико, казалось, все собралось в огромные, тревожные глаза.
— Смотреть на тебя неприятно, — сказала Кира. — Ты что же, и на работу не ходила сегодня?
— Нет.
— И по какой причине, позволь узнать?
— Кира, смени, пожалуйста, тон!
Кира достала из сумочки сигареты, положила их перед собой на журнальный столик.
— Дай мне сигаретку! — попросила Галя.
— Возьми.
Страдалица дотянулась до пачки, вздохнула, выковыряла сигарету, понесла ее ко рту. Пальцы тонкие, ногти неухоженные.
— Так почему ты не пошла на работу?
— Я больше не могу общаться со всяким сбродом.
— Да? Это новость.
— Кира, я прошу тебя, не говори так громко.
— Знаешь, чего мне больше всего хочется?
— ?
— Мне хочется треснуть тебя по башке, чтобы у тебя искры из глаз посыпались.
— Что ж, если это доставит тебе удовольствие.
— Ты бы хоть о близняшках своих подумала.
— Я только и живу ради этих сироток!
Кира хотела засмеяться, но не смогла. Чудное дело, она сто лет знала Галку Строкову, помнила ее по лучшим временам, сто лет ненавидела это беспомощное, вздорное создание и сто лет ее обожала. Строкова жила не ради детей и не ради себя, она вообще неизвестно зачем жила, и в этом было какое-то неодолимое очарование. Раньше-то она жила для мужчин, как и свойственно молодой женщине, потом что-то в ней сломалось, какое-то хрупкое колесико в ее психике закрутилось не в ту сторону и она навеки погрузилась в сонную апатию, не потеряв, однако, птичьего любопытства ко всему происходящему. Галка была очень хороша собой, а теперь на глазах превращалась в старуху. Но Кира знала, что если подругу как следует отмыть, слегка подретушировать и дать ей хорошего шлепка, то она еще себя сможет показать. Ого-го!
— На Ангелле Кондратьевне лица нет по твоей милости.
— На ней никогда не было лица. Она всю жизнь прожила в маске. Все пыталась спрятать свои волчьи зубы.
— Но ты ее раскусила?
— И ее, и ее кровожадного сынка. Только поздно я их обоих раскусила. Мне надо было их отравить еще шесть лет назад.
— Оригинально.
— У меня был припасен мышьяк, но я не решилась. Струсила.
Кира встала и начала застилать скомканную постель. Галка следила за ней из кресла, как зверек из норки.
— Тебе неинтересно, почему я их хотела отравить?
— Ни капельки.
По некоторым признакам Кира видела, что подруга оживает. Уж если начала молоть всякую чушь, то точно оживает. И голос не такой убогий. Скоро можно будет сесть за стол и спокойно попить чайку с вареньем. А после уехать домой. «Домой? — подумала Кира. — Но мне не хочется домой, совсем не хочется».
Она вышла в коридор, чтобы позвонить Грише, и наткнулась на Ангеллу Кондратьевну. Женщина с туманным прошлым смотрела на нее умоляющим взглядом.
— Не уходите, Кира, не уходите!
— Я еще не ухожу. У нее что, на работе неприятности?
— Кажется. Но это же не имеет значения, вы же знаете. На работе или где-нибудь в другом месте. Она ранимый человек. Она всегда найдет повод.
— Не пора ли вам сходить за детьми, Ангелла Кондратьевна?
— Но вы же не оставите меня?
— Не волнуйтесь, Галка в порядке.
Кира позвонила мужу и объяснила ситуацию.
— И сколько тебе понадобится времени на профилактическую инъекцию? — поинтересовался Гриша.
— Думаю, не больше часа.
— Хорошо, я дома.
— Ты разогрел котлеты?
— Я их съел холодными. Так вкуснее... Малышка, у тебя плачущий голосишко. Это только из-за твоей психопатки?
— Да, милый, конечно.
Она мысленно поблагодарила доброго Гришу за чуткость, а себя руганула. Надо уметь держаться, надо уметь улыбаться, когда грустно. Иначе... Не хватало ей перенять Галкины повадки. Только этого ей не хватало.
Галя сидела в кресле в той же позе, в комнате стало сизо от дыма. Кира распахнула окно.
— Ты действительно не хочешь знать, почему я хотела отравить свою свекровь?
— Ой, да перестань!
Она вывалила на столик персики, предварительно смахнув бумажный мусор.
— Мне, собственно, все равно кого отравливать, — мечтательно заметила Галя. — Просто хочется посмотреть.
— На что?
— Как человек умирает. Наверное, уморительное зрелище!
— Или ты перестанешь, или я уйду.
— Чайку бы, — сказала Галя.
Кира сходила на кухню, заодно помыла руки и протерла виски лосьоном, Она чувствовала себя усталой и издерганной. Но не настолько усталой, чтобы ехать домой и ложиться спать. До этого было еще далеко.
— Если бы кто-нибудь решился меня отравить, — сказала Галя, — я бы была этому человеку только благодарна.
Кира налила в чашки почти одной заварки. Она уселась напротив подруги, ласково ей улыбнулась.
