могу. Я уже все видала, Сергей Иванович, что и не думала никогда видеть – видала. Не могу плакать. Слезы все.
Картина вторая
Штаб Сафонова. Прокуренная комната железнодорожного помещения. Несколько дверей. Сафонов, Ильин. За машинкой – Шура.
Сафонов. Одиннадцатый день. И Крохалева позавчера убили. Или нет, когда? Ты у меня какой день за комиссара? А, Ильин?
Ильин. Два дня. Нет, три.
Сафонов. Три? Дни через эту бессонницу мешаются. Ты вызвал этого… Васина?
Ильин. Вызвал.
Сафонов. Хороший старик, говорят?
Ильин. Говорят.
Сафонов. Он у меня начальником штаба будет, если хороший. А звание я ему восстановлю по случаю нашей полной осады. Да, Ильин, мало людей остается.
Ильин. Вали второй день нет. Неужели ее немцы взяли?
Сафонов. Не хочу я этого слышать.
Пауза.
Нет, ты мне скажи, почему мужики такие сволочи? Девка вызывается в разведку идти, а вы молчите.
Ильин. Женщине легче. Я могу пойти, если надо. Только толку меньше будет.
Сафонов. Это верно. А писателя вызвал?
Ильин. Вызвал.
Сафонов. Я его хочу начальником особого отдела.
Ильин. А разве Петров… ведь еще вчера вроде был совсем…
Сафонов. Что совсем? Умер. Вот тебе и совсем. Шура его вылечить обещала, а не вылечила, соврала.
Шура. Я около него двенадцать часов сидела. Я ему голову держала. У меня руки болят, я печатать не могу. Вот видите, как дрожат, а вы говорите…
Сафонов. Это все история. Это мы потом тебе благодарность вынесем, а теперь – не вылечила, соврала, вот что сейчас я знаю.
Открывается дверь. Входит Васин, очень высокий, сутуловатый, с бородой, в штатском пальто, подпоясан ремнем. На плече винтовка, которую он носит неожиданно ловко, привычно.
Васин. По вашему приказанию явился.
Сафонов. Здравствуйте, садитесь.
Васин. Здравия желаю.
Сафонов. Вы в техникуме военное дело преподаете?
Васин. Преподавал. Сейчас, как вам известно, у нас отряд.
Сафонов. Известно. Сколько потеряли студентов своих?
Васин. Шесть.
Сафонов. Да… Садитесь, пожалуйста. Курить хотите?
Васин (берет папироску). Благодарю. (Зажигает спичку, закуривает, дает прикурить Сафонову.)
Прикуривать тянется Ильин. Васин неожиданно тушит спичку. Ильин удивленно смотрит на него.
(Чиркает другую спичку.) Простите. Старая привычка: третий не прикуривает.
Сафонов. Блажь. Примета.
Васин. Не совсем. Это, видите ли, с бурской кампании повелось. Буры – стрелки весьма меткие. Первый прикуривает – бур ружье взял, второй прикуривает – прицелился, а третий прикуривает – выстрелил. Так что примета почву имеет.
Сафонов. Вы, я слышал, в русско-японской участвовали?
Васин. Так точно.
Сафонов. И в германской?
Васин. Так точно.
Сафонов. А в гражданской?
Васин. В запасных полках, по причине инвалидности.
Сафонов. А в германскую войну, я слышал, вы награды имели?
Васин. Так точно. «Георгия» и «Владимира с мечами и бантом».
Сафонов. А чем доказать можете?
Васин. В данное время не могу, так как с собой не ношу, а доказать могу тем, что храню.
Сафонов. Храните?
Васин. Так точно, храню.
Сафонов. «Георгия» – это ведь за храбрость давали?
Васин. Так точно.
Сафонов (после паузы). Вас Александр Васильевич зовут?
Васин. Так точно.
Сафонов. Так вот, Александр Васильевич. Хочу я вас к себе в начальники штаба взять. Как вы считаете, а?
Васин. Как прикажете.
Сафонов. Да что ж, прикажу. Как здоровье-то ваше? Можете?
Васин. Полагаю, что могу.
Сафонов. Город хорошо знаете?
Васин. Здешний уроженец. Родился здесь в тысяча восемьсот семьдесят девятом году.
Сафонов (мысленно считает). Однако старый вы уж человек.
Васин. Совершенно верно.
Сафонов. А вот опять воевать приходится.
Васин (пожимая плечами). Разрешите приступить к исполнению обязанностей. Вы приказом отдали?
Сафонов. Отдам. (Шуре.) Печатай: «Приказ номер четыре по гарнизону. Начальником штаба обороны города назначаю…» (Васину.) Ваше как звание-то? (Прислушивается, прерывает диктовку.)
Далекие пулеметные очереди.
Это на лимане, по-моему, а? (Прислушивается.)
Васин (прислушивается). Так точно, на лимане у левого брода.
Сафонов (Ильину). Поди свяжись с Заречной. (Шуре.) Она где туда переходила?
Ильин выходит.
Шура. У брода.
Сафонов. Ведь все тихо было, а?
Шура. Тогда тихо.
Сафонов. Да. (В задумчивости ходит.)
Васин. Вы спросили…
Сафонов (спохватившись). Я говорю, вы какое звание в старой армии имели?
Васин. Штабс-капитан.
Сафонов. Ну, штабс – этого теперь нету. Значит, капитан. А из Красной Армии с каким званием в запас уволены?
Васин. В тысяча девятьсот двадцать девятом году, по инвалидности, в должности комбата.
Сафонов. Ну, комбата теперь тоже нет. Значит, майор. (Шуре.) Значит, пиши: «…назначаю майора Васина А. В.».
Пауза.
У меня шинели для вас нет. У меня тут только шинель комиссара моего осталась, так вы ее возьмите и носите.
Васин. Разрешите заметить, что все это будет незаконно.
Сафонов. Знаю, что незаконно. А что же, мне прикажете, чтобы у меня начальник штаба вот так, в лапсердаке ходил? Я вам должен звание присвоить, хотя и права не имею. Коли до наших додержимся, так и быть, простят они это нам с вами. Что, еще возражать будете?
Васин. Нет. Разрешите приступить к исполнению обязанностей.
Сафонов. Приступайте. Пойдем в ту комнату. Я тебе, Александр Васильевич, карту покажу. Только погоди. На дворе-то с утра холодно? Я еще не выходил.
Васин. Так точно, холодно.
Сафонов. Шура! У тебя там где-то бутылка стояла, а? (Наливает в жестяные кружки.) Водку-то пьете?
Васин молча пьет.
Как вижу, лишних слов не любишь?
Васин. Точно так, не люблю.
Сафонов (вздыхая). А я вот, есть грех, люблю. Ну, это ничего, это пройдет. Ты мне напоминай в случае чего. Будешь?
Васин. Так точно, буду.
Сафоновв Васин выходят. Шура, бросив машинку, прислушивается. Когда она не стучит, стрельба за окнами слышнее. Входит Панин. По-штатски кланяется Шуре, снимает и кладет мешающую ему фуражку.
Панин. Здравствуйте, Шурочка.
Шура. Здравствуйте.
Панин. Как поживаете, Шурочка?
Шура. Хорошо. (Возвращает ему тетрадку.) Я прочла, товарищ Панин. Мы позавчера вечером сидели с Валечкой и плакали. Это вы сами написали?
Панин. Нет, я стихов не пишу. Это мой товарищ написал. Мы с ним вместе на Западном фронте были.
Шура. А где он сейчас?
Панин. Нету его, убили.
Шура. Неправда.
Панин. Я тоже, Шурочка, сначала думал – неправда, а потом оказалось – правда.
Шура. Мы позавчера ночью сидели. Печку зажгли. Капитан на полчаса спать лег, а мы с Валечкой все читали и плакали. А потом Валечка собралась – и туда, в разведку пошла. А капитан открыл глаза и меня спрашивает: «Вы чего тут с ней читали?» И я ему опять прочла все. А он грустный лежал. «Хорошо», – говорит. Расстроился даже.
Панин. Капитан?
Шура. Ну да, капитан. А
