Никитка согласился и отправился в чайную.
Но едва он только вошёл туда, как заметил, что за столиком рядом с Гошкиной матерью сидит Ефим Кузяев.
Они сидели спиной к Никитке и о чём-то вполголоса разговаривали.
«Ага, и Кузяев здесь», — подумал Никитка, придвинулся ближе и, прижавшись к стене, невольно прислушался.
Официантка принесла Кузяеву графинчик с водкой и закуску. Тот разлил водку по стаканам и потянулся к Александре чокнуться.
— С удачной тебя распродажей, сестрица!
Александра пить отказалась и отодвинула стакан в сторону. Кузяев выпил один.
— Ну-ну, как знаешь. А я ведь в соседнем зале сидел. Давно хотел к тебе перебраться, а ты тут с ребятами лясы точишь. И откуда их принесла нелёгкая?
— Они сами по себе, по своим делам приехали, — уклончиво ответила Александра.
— Вот и ладно, — усмехнулся Кузяев. — Сама понимаешь, ребятишки в нашем деле лишняя обуза. — И, придвинувшись ближе, он деловито осведомился: — Значит, расторговалась, сестрица? Из своих никто тебя не приметил? В цене не продешевила?
Александра молча полезла в карман кожушка за деньгами.
— Ладно, потом отдашь, — остановил её Кузяев и заглянул ей в лицо. — Да что ты как в воду опущенная сидишь?
— Будешь тут в воду опущенная. — Александра провела ладонью по лицу, словно сняла липкую паутину. — Обманул ты меня, Ефим, запутал. Ну и я через тебя почём зря врать стала.
Кузяев насторожился:
— Что это за слова такие?
— А вот такие. Шпитомцы-то ребячьи здоровёхоньки были, а ты их в больные зачислил да торговать меня ими послал.
Кузяев исподлобья посмотрел на сестру и сделал вид, что обиделся.
— Это уж ты зря, Александра. Вспомни, как дело-то было Мы как в город приехали, ты по магазинам пошла, за покупками, а я поросят в лечебницу повёз. И мне там сам главный доктор сказал сразу: «Никак нельзя такую хворобу на ферму допускать». Ну как было не продать их?
— Ладно, Ефим. Хоть сейчас-то не ври, — устало махнула рукой Александра и, показав Кузяеву пакетик с крысиным ядом, обо всем рассказала.
Кузяев нахмурился:
— Это что ж получается? Следят за нами ребятишки, улики подбирают?
— Да нет. Они тебя сегодня вроде не видели. Но обидели мы их крепко — сначала ты их от поросят отстранил, теперь базар этот.
— А взрослым кому мальчишки о базаре не сболтнули?
— Не должно вроде.
— А где они сейчас? — продолжал допытываться Кузяев.
Александра призналась, что Гошка поссорился с ней, убежал из чайной, а Никитка пошёл его разыскивать.
— Эх ты, голова, уши холодные, — с досадой сказал Кузяев. — Раз такое дело, надо бы парня при себе держать, глаз с него не спускать. — Он оглянулся, чтобы позвать официантку, и вдруг осёкся. За его спиной, у стены, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял Никитка.
— Это что за невидаль? — удивился Кузяев. — Ты зачем здесь?
— Я… Мы… — забормотал Никитка. — Мне Гошка пакетики велел взять. С ядом с этим.
— Ох, господи, — вздохнула Александра, передавая Никитке пакетики. — И зачем они вам теперь? Где Гошка-то?
— А он там, на улице. Подводу попутную ищет.
— Вот упрямый-поперечный! — рассердилась Александра. — Иди скажи ему: сейчас вместе поедем. — И она обратилась к брату: — Пора трогаться, Ефим.
— Да-да, уже время, — согласился Кузяев.
Он искоса оглядел Никитку, потом поднялся из-за стола и взял его за плечо.
— Ну-ка, выйдем!
Они вышли в коридор, Кузяев затолкал Никитку в дальний полутёмный угол и, держа за плечо, угрожающе шепнул:
— Кайся, как на духу. Чего-нибудь слышал?
— Слышал, дядя Ефим, — так же шёпотом признался Никитка, чувствуя, как рука Кузяева больно сжимает его плечо.
— Ну?
— Вы тётю Шуру поросят заставили продать.
— Та-ак… Очень даже красиво, — протянул Кузяев. — Ну вот что, стрючок, ты меня сегодня в городе не видел, с Александрой я ни о чём не разговаривал и о продаже поросят знать ничего не знаю. Всё запомнил?
— Как же это, дядя Ефим… — начал было Никитка.
— Ты моего Митьку знаешь? — перебил его Кузяев.
— Как не знать…
— Вот и заруби себе на носу. О том, что здесь слышал-видел, помалкивай. Ни Гошке, никому ни слова. А будешь болтать — Митька тебе пропишет ижицу. Знаешь, поди, какие у него кулаки справные. Ну, иди себе. — Кузяев слегка щёлкнул Никитку по затылку, потом сунул ему в руку десятирублёвку. — Возьми. Гостинец себе купишь.
Он подтолкнул Никитку к выходу, проследил, куда тот пошёл, и вернулся обратно в чайную.
— Что у тебя за секреты с Никиткой-то? — спросила Александра.
— Не было печали, так черти накачали! — поморщился Кузяев. — И надо же было ребятишкам в наши дела втереться. Вот и пыхти теперь.
Он быстро допил водку, расплатился с официанткой и встал.
— Вот что, Александра! Надо нам эту заваруху зараз прикончить. Иди сейчас по магазинам, купи ребятам подарков побольше и поезжай домой. Подарки вручишь Гошке с Никитой. Ещё скажи им что-нибудь, успокой, чтобы они шума не поднимали.
— Эх, Ефим, Ефим! — покачала головой Александра. — И зачем ты с этими поросятами связался?
— Не от хорошей жизни, конечно. Беда подходит. Новый председатель ферму проверяет, а у меня недостача большая. Деньги срочно нужны. А откуда их взять? Вот шпитомцы и выручат.
— А может, по-честному, Ефим? — подняла голову Александра. — Пойти да и признаться новому-то хозяину: так, мол, и так. Жадность попутала, на колхозное добро польстились. Ну и деньги, конечно, вернуть.
Кузяев оглянулся по сторонам.
— Ты глупости не городи. Шпитомцы эти нигде не записаны, не учтены. Колхозу до них и дела нет. Тут главное — ребятишек умаслить, подарки им сделать.
— Какие подарки? За что? — удивилась Александра. — Зачем ещё в это дело ребятишек впутывать…
— А ты слушай меня, слушай. Мальчишки — они на подарки падкие, как мухи на патоку. Завязнут и лапок не вытащат. Пойдём-ка вот, купим кое-чего. Денег у нас хватит.
Покупка подарков заняла довольно много времени, и Александра вернулась домой только к вечеру.
Гошки дома не было. Ничего не знали о брате и Клава с Мишкой.
Не на шутку встревоженная, мать отправилась на колодец за водой. Здесь её встретила Ульяна Краюхина и спросила, почему это Гошка сидит у них в избе и не идёт домой.
— Видать, припугнула за что-нибудь. То-то он как побитый. Да и мой не в себе чего-то.
Оставив вёдра у колодца, Александра пошла к Краюхиным. Гошка с Никиткой молча отогревались на печке.
— И что ж ты делаешь, негодный! — возмутилась мать. — Убежал, не дождался меня, домой не пришёл. Я уж думала, невесть что стряслось. — Она с трудом перевела дыхание и принялась торопить сына: — Одевайся скорее, домой пойдём. Там такое тебя ждёт, такое ждёт… Вот и Никитку зови, оба довольны будете… Да и что же ты у людей-то сидишь? Что у тебя, дома, что ли, нет?
— Не пойду, — отказался Никитка, мрачно уставившись в потолок. — Продрог я сильно.
Гошке пришлось пойти домой.
Александра выпроводила на улицу Клаву с Мишкой и принялась доставать из мешка подарки.
И чего тут только не было!
Портфели из жёлтой кожи со светлыми металлическими замочками, голубые авторучки, коробки с цветными карандашами и акварельными красками, розовые, будто пастилки, ластики, стопки тетрадей с язычками промокашек, цветастые, в крупную клетку, рубахи-ковбойки и даже ботинки на толстой рубчатой резиновой подошве.
И всё это, как успел приметить Гошка, было в двух комплектах.
В довершение ко всему мать вытащила из мешка и положила на стол жёлтый, как луна в полнолуние, футбольный мяч.
Он был такой тугой и упругий, что, казалось, помани его пальцем, и мяч сам скатится со стола и запрыгает по избе.
Поражённый всем этим великолепием, Гошка только ахнул и вытянул шею.
— Мама, кому это всё?
— Да вам с Никиткой, вам, — натянуто улыбнулась Александра. — Вроде как премия за поросят, за труды ваши, за усердие. — Она подтолкнула сына к столу. — Забирай свою половину. Тут вам с Никиткой каждому по штуке куплено, без обиды. Вот только мячик один на двоих. Ну, бери же, сынок, бери!
— Премия, значит? — хрипло переспросил Гошка. — А за что? Чтоб мы про шпитомцев молчали, как ты на базаре их загнала?
— Ох, Гоша, опять ты за своё. Ну, случилось такое дело. Так всё ж равно поросята списанные были, безучётные. Вы их с Никиткой растили — вот вам и награда.
— Не одни мы с Никиткой. И другие ребята помогали.
— Им тоже что-нибудь подарим.
— А Кузяев что скажет? А председатель новый? Где спросят, поросята?
— Так председатель о них знать ничего не знает. А Ефим что?.. Попросим, он и смолчит, пожалеет нас. — Александра устало опустилась на лавку. — Глупый ты… Разве ж я для себя всё это? Для вас же, ребятишек, стараюсь…
