Вскоре произошла смена часовых. Новый часовой был уже навеселе. Он что-то напевал, затем вынул из кармана губную гармошку и начал наигрывать марши. Когда к нему присоединились еще двое, он стал дирижировать их пением.
— Сейчас уберем дирижёра, — сказал Павел Митрофанов и выстрелил. «Дирижёр» осел на землю и тут же скатился за бруствер. Один из сидящих слегка приподнялся и потянул часового за руку. Виктор сделал второй выстрел, и за бруствер неуклюже свалился ещё один солдат. Третий потоптался на месте, повернулся к блиндажу. Его убрал Ефим Зонов.
— Подождём других, — сказал Павел и дозарядил винтовку.
Из блиндажа поодиночке выскакивали солдаты, но спустя минуту-две возвращались обратно. Партизаны за ними не охотились: убитые у входа в блиндаж гитлеровцы могли испортить дело. Стали ждать, когда все выйдут наружу.
Ожидать пришлось недолго. Охмелевшие миномётчики стали один за другим вылезать на брустверы, некоторые даже на четвереньках. Таких насчитали, девять. «Двух не хватает», — отметили про себя партизаны, но со стрельбой не спешили. Они ждали, когда фашисты рассредоточатся по группам. Но не дождались.
Один из немцев, по-видимому, заметил отсутствие часового. Он вскочил на бруствер и стал размахивать руками. Вслед за ним поднялись ещё трое.
— Следи за остальными. Кто пойдет в блиндаж — немедленно бей, — сказал Павел Зонову и пополз к блиндажу.
Несколько гитлеровцев пошли к миномётам. Передний подошёл к ходу сообщения и приготовился его перепрыгнуть. Этого момента и ждал Митрофанов. Он не торопясь прицелился и нажал на спусковой крючок. Фашист только скользнул ногой по противоположному краю траншеи и свалился вниз.
Не понимая, в чём дело, остальные сгрудились у края. Меткими выстрелами Митрофанов и Смирнов уложили на землю ещё троих. Четвертый успел вскочить на ноги, спрыгнул в траншею и прислонился к стенке.
— Ага, перепугался, — радостно, чуть не вслух сказал Павел, но тут же холодная испарина покрыла лицо: «Там телефон. Вызывает помощь». Павел посмотрел на Зонова. Ефим навёл на немца винтовку, и через несколько секунд гитлеровец мешком свалился на дно траншеи.
Зонов снял ещё троих, потратив на них четыре патрона.
«Там, кажется, осталось только двое-трое», — подсчитал Митрофанов. Он поднял винтовку прикладом вверх и помахал, чтобы Зонов двигался к нему.
Из блиндажа не доносилось ни звука. Павел постоял немного и распахнул двери. И сразу же раздался выстрел. Пуля обожгла левое плечо, винтовка выскользнула из рук, и Павел упал лицом на землю. Правой рукой он успел вытащить пистолет и сунуть себе под грудь. Из блиндажа вышли двое. Один ударил носком сапога Павла в бок, но партизан не пошевелился.
— Фертиг (Готов), — сказал немец и опустил автомат. В тот же момент Павел рванулся и дважды выстрелил в ближайшего солдата. Второй бросился в блиндаж. Но не успел — пуля уложила его в дверях.
«Кажется, всё», — подумал Павел и вошел в блиндаж. Он был пуст. Митрофанов не стал ожидать Зонова и Смирнова, а собрал автоматы и отнёс их к миномётам. Затем начал просматривать полевые сумки.
За этим занятием и застали его Ефим Зонов и Смирнов.
— Как, уже? — спросили они.
— Порядок, только перевяжите руку. Наблюдайте за дорогой от деревни и просигнальте нашим, что захвачены минометы.
Вскоре позади Павла, маскируясь в кустах и перебегая открытые места, появились партизаны. Спустя минут пять они один за другим начали запрыгивать в ход сообщения и по нему пробираться к деревне.
Павел Митрофанов не утерпел. Хоть левая рука и повисла плетью, он усилием воли заставил ее придерживать ствол автомата и тоже побежал вперед.
Партизаны ворвались в деревню с трёх сторон. Первым десятком домов они овладели почти без выстрела. Пьяные немцы здесь не оказали сопротивления. Но автоматные очереди и взрывы гранат заставили остальных фашистов взяться за оружие.
Крупные силы противника не позволили с ходу захватить все дома и сараи, где располагались гитлеровцы. Придя в себя, они отстреливались из домов, с чердаков, из подвалов. Теперь каждое здание приходилось окружать и забрасывать гранатами.
Из центра деревни гитлеровцы начали организованную контратаку. Их пулемётный огонь вынудил залечь роту Тараканова, потом и большую часть партизан Объедкова. К зданию школы немцы выкатили пушку и открыли стрельбу по домам, захваченным партизанами.
— Веди усиленный огонь, а я постараюсь зайти с тыла, — бросил на ходу комиссар Дуранин Объедкову. С двумя группами партизан он отполз в сторону и, выбравшись огородами, начал приближаться к школе. Дорога к ней оказалась открытой.
— Убрать артиллеристов, — коротко приказал Дуранин Белякову, Митрофанову, Зонову и Потаскуеву. Остальным залечь и строго наблюдать.
Вперед пополз Михаил Потаскуев. Неожиданно из окна школы показался автомат. Зонов успел дать по окну очередь, и автомат со стуком плюхнулся на землю.
Дальше ползти было легко — скрывала трава, которая густо росла около штакетника. Через его решетку виднелись орудие и суетившиеся около него солдаты.
Партизаны расползлись по сторонам, чтобы бить наверняка. Павел Митрофанов не торопясь пристраивал автомат на руке, которая совсем перестала слушаться. Направил его на наводчика и хлестнул короткой очередью. Его поддержали Зонов и Потаскуев.
Как только умолкло орудие, Дуранин поднял партизан и начал обстреливать гитлеровцев с тыла.
И в этот момент в окне школы высунулось тупое рыльце ручного пулемета. Из него ударила очередь по атакующим партизанам.
— Гранатой! У кого есть гранаты? — прокричал сам не свой Ефим Зонов, когда увидел, что вражеский пулеметчик вот-вот даст очередь по партизанам, идущим за Дурашным.
Гранат ни у кого не было. Невозможно было и стрелять в пулеметчика: мешал простенок.
— Сейчас я его кокну, — сказал Митрофанов.
В несколько прыжков он подбежал к окну, здоровой рукой схватил ствол пулемета и со всей силой рванул к себе. Но пригнуться не успел. Кто-то выстрелил, и Павел Митрофанов упал замертво. Даже мёртвый он не выпустил из своей руки вражеского пулемета.
Бой вспыхнул с новой силой. Захваченные в огненное кольцо, гитлеровцы пытались прорваться огородами к проселочной дороге. Но путь им преградили автоматными очередями подрывники Александра Мудрова. Фашисты хлынули обратно к домам, к сараям, чтобы укрыться за их толстыми стенами. Но не успели: остаток их сильно поредевшей группы скосил из пулемета Виктор Смирнов.
Фашистов добивали уже на рассвете. Из деревни удалось вырваться только немногочисленной группе немцев, которые в первые минуты налета успели спрятаться в лесу, за кладбищем. Был убит и высокопоставленный гость — майор из эсэсовской дивизии. Партизаны Рачкова и Объедкова сожгли легковую, четыре грузовых автомашины, два вездехода, захватили более ста тридцати автоматов, десять ручных и два спаренных пулемета, много боеприпасов и продовольствия.
Так бригада начала свои боевые дела на новом месте.
На другой день Виктор Павлович Клочко вместе с начальником АХО Петром Агафоновичем Горячевым подсчитывали трофеи. Перебирая обрывки замусоленных бумаг, на которых командиры отрядов сообщали о количестве и марках захваченного оружия, боеприпасов и другого военного имущества, Клочко и Горячев никак не могли обнаружить, куда девалась немецкая противотанковая пушка с полным комплектом боеприпасов.
Не могли они обнаружить и где находятся два миномета, которые захватили партизаны роты Сушко при уничтожении фашистского вездехода.
За этим занятием их и застали Ефимов, я и Иванов.
— Чего вы опять в бумагах ковыряетесь? — спросил Ефимов.
— Да вот Петр Агафонович пушку и два миномета потерял. Не знает, в чьих они отрядах на котловом довольствии состоят. Как говорится, из последнего кармана грош валится, — ответил Клочко.
— Как это понимать? — спросил Ефимов.
— Просто. Партизаны дрались, захватили пушку, а где она — неизвестно.
В разговор вмешался Сергей Иванов.
— Григорий Иванович, вы недооцениваете артиллерию, — начал он.
— Одна пушка — это не артиллерия, — ответил Ефимов.
— А минометы? Сколько их к нам прислали из Ленинграда? Немало. Есть и стодвадцатимиллиметровые. А трофейные? Где они? У каждого отряда их по нескольку штук, возят за собой, а пользуются редко, да и не умеют. Нужно собрать их воедино, сформировать батареи. Стрелять из минометов научится любой. Зато минометные батареи — это сила, причем немалая. Я — артиллерист и мне лучше знать качества и достоинства артиллерии, — заключил Сергей Иванов.
— А он правильно говорит, Григорий Иванович, — поддержал Иванова Клочко.
— Пиши приказ.
Клочко подтянул к себе лист бумаги, хитро подмигнул Сергею Иванову и стал писать под диктовку Григория Ивановича:
