— Виноват, — вежливо сказал ему Петька, — не можете ли вы сказать, где живет кузнец Иван Гильдебранд?
Всадник подумал, улыбнулся и ответил сложно — очевидно, он любил загадки:
— Кузнец без горна — не кузнец,
Огонь без дыма — не жилец.
Сбежали на восточный край
Колпак, подкова и сарай.
И, легко тронув повода, он проехал дальше.
Как ни странно, но Петька легко разгадал эту загадку: через несколько минут он с разбегу подкатил к небольшому каменному строению на краю поселка. Ворота его были распахнуты, а колпак над дымовой трубой был украшен подковой. Это значило, без сомнения, что именно здесь живет Иван Гильдебранд.
Как правило, кузнецы бывают коренастые, широкоплечие, с мускулистыми руками и ногами, как будто выкованные из железа. А навстречу Петьке вышел тоненький молодой человек, белокурый, с голубыми глазами, похожий на рыцаря, хотя на нем был длинный кожаный передник, подпоясанный ремешком. В правой руке Иван Гильдебранд держал клещи, которыми он сжимал узкую, раскаленную, похожую на лепесток стальную пластинку.
— Виноват, одну минуту, — сказал он и вернулся в кузницу, где его ждал подмастерье.
И работа пошла на диво легкая, быстрая, веселая, с искорками, вздохами мехов и пением. Пел Иван Гильдебранд, и, хотя в кузнице было очень шумно, Петька постепенно стал различать слова, тем более что между ними попадалось знакомое имя.
Беляночка, Варварушка, давно ли
ты для меня на свете расцвела?
Что нравится тебе — вино ли,
бухарский шелк, лаванда, мушмула?
Подмастерье раздувал мехи, горн пылал, кузнец ловко орудовал маленьким молоточком, и Петька с удивлением заметил, что пластинка постепенно превращается в розовый лепесток.
Красавица, зазнобушка, Жар-птица,
боярышня, дружочек, чистый снег,
не свидимся, так хоть позволь присниться
голубушка, жасмин, слиянье рек, —
пел во весь голос голубоглазый кузнец.
Да, Иван Гильдебранд не преувеличивал, написав Варваре Андреевне, что, если она разрешит, он придумает для нее тысячу ласковых прозвищ! Более того: из песен, которые кузнец сочинял между ударами молота по наковальне, Петька понял, что кузнец услышал по радио о новогоднем концерте и намерен приехать в Немухин, чтобы поднести Варваре Андреевне букет Голубых Подснежников, которые, конечно, никогда не увянут, потому что они сделаны из стали.
Очевидно, в букете не хватало только одного лепестка, того самого, который Иван Гильдебранд выковал на глазах у Петьки.
Все это было очень хорошо, и Петька подумал, что, если Варваре Андреевне придется уйти из школы, пожалуй, ей стоит выйти замуж именно за этого симпатичного кузнеца, а не за какого-то там зубного врача или монтера. Пора было, однако же, переходить к делу.
— К сожалению, — решительно сказал Петька, — я боюсь, что вам не придется поднести этот букет Варваре Андреевне. Дело в том, что…
И он рассказал все, что случилось в Немухине с той минуты, как он увидел с крыши сарая Черный Фрак, Розового Пуделя, Попугаев-неразлучников и других разноцветных музыкантов. Впрочем, едва он упомянул о разговоре Директора с Варварой Андреевной, кузнец остановил его и сказал:
— Все понятно. Надо выковать им голоса.
К счастью, они явились в Немухин поздно вечером, когда городок уже крепко спал. Петька легонько постучал в окно Трубочного Мастера, и тот, покряхтев, встал и открыл дверь. Прежде всего он отправил Петьку домой, потом осмотрел Ивана Гильдебранда и остался доволен, заметив только:
— Длинен.
Это значило, что кузнец не поместится в комнате для гостей на диване. Однако все устроилось наилучшим образом: к дивану была приставлена табуретка, и кузнец уснул, едва коснувшись головой подушки.
О том, как выковывают голоса, ничего не известно, и даже в сказке «Волк и семеро козлят» говорится, что некий кузнец просто взял да и подковал волку голос. Но Старый Трубочный Мастер, очевидно, и тут оказался на высоте. Иван Гильдебранд провел с ним целый день, обсуждая все тонкости этого дела, и надо сказать, что для кузнеца это был трудный день: как Любитель Свежего Воздуха, он не выносил табачного дыма, а Мастер, как на грех, не выпускал изо рта свою трубку.
Музыканты, кроме Огнетушителя, который вдруг зашипел и попросил, чтобы его оставили в покое, еще с вечера сидели или висели в доме, с любопытством ожидая, когда же наконец начнется работа. И вот тут прямо из школы заглянула взволнованная Варвара Андреевна. Это было в ту минуту, когда кузнец, надев свой кожаный передник и засучив рукава, вынимал из мешка инструменты.
— Здравствуйте, — сказала Варвара Андреевна, и инструменты один за другим выпали из его рук на пол.
Они одновременно бросились поднимать инструменты, столкнулись лбами, засмеялись, и тогда Иван Гильдебранд тоже сказал:
— Здравствуйте.
Варвара Андреевна стояла перед ним смущенная опустив глаза, с порозовевшим, как у девочки, лицом.
Всегда трудно найти слова в первые минуты знакомства. Наконец ей все-таки удалось заговорить, и сейчас же откуда-то донеслась еле слышная музыка. Монтер, зубной врач, штукатур, инженер удивились бы, без сомнения, услышав эту нежную музыку, умолкавшую в ту же минуту, когда умолкала Варвара Андреевна. Но кузнец не удивился. «Так и должно быть!» — подумал он радостно. Это значило, что ничего другого от такой девушки, как Варвара Андреевна, он и не ожидал. Надо было назначить, кому какой голос ковать, и они, посовещавшись, решили, что Черный Фрак должен звучать, как рояль, Зеленые Попугаи-неразлучники — как две скрипки, первая и вторая, Краешек Голубого Неба — как виолончель, Желтый Плакат — как фанфары, Кремовая Шляпа — как контрабас, Дымчато-Розовый Пудель — как альт, А Белый Мяч, который он держал во рту, пригодится для пауз.
— Каждый из них уже недурно знает свою партию, — сказала Варвара Андреевна. — Но, конечно, когда они зазвучат, это будет совсем другое дело. Особенно важно, чтобы у рояля был мягкий, но сильный звук. Мой концерт — для рояля с оркестром.
Директор Музыкальной Школы молодел с каждым днем — у него было прекрасное настроение. Теперь Зинке Миленушкиной почти не приходилось ударять в медные тарелки над его головой, чтобы вернуть ему душевное равновесие.
Снова он так и носился по Немухину на своих коротеньких ножках, а когда время от времени похлопывал себя по животу, слышался прежний бодрый звук, напоминавший о том, что Директор в молодости был одним из лучших барабанщиков в Советском Союзе.
О новогоднем вечере во Дворце пионеров давно уже знал весь Немухин, и Директор особенно радовался, когда его расспрашивали о Варваре Андреевне.
— Да, это та самая девушка, о которой писали, что она когда-нибудь непременно станет достопримечательностью, такой же, как наша футбольная команда, — говорил он. — Прекрасная, скромная девушка, и к тому же — вы не поверите — самая настоящая фея!
Но когда Директора расспрашивали о ее разноцветном оркестре, он загадочно отвечал:
— О, в этом надо убедиться собственными глазами!
Конечно, он рассчитывал, что, когда на сцене появятся такие странные музыканты, как Черный Фрак или Кремовая Войлочная Шляпа, и Варвара Андреевна в полной тишине начнет размахивать дирижерской палочкой, вежливые зрители начнут смеяться, а невежливые — свистеть.
«Это будет скандал, — злорадно потирая руки, думал Директор. — Она провалится, и в какой-нибудь центральной газете появится статья: «Можно ли слышать цвета? Конечно, нет!» Между тем одна учительница Немухинской Музыкальной Школы утверждает, что она способна по звуку отличить один цвет от другого. И Директор был совершенно прав, уволив ее за обман».
Что касается Зинки Миленушкиной, то она давно перестала ходить в Школу. Зачем? Ведь Директор заранее поставил ей пятерки по всем предметам до конца года. Куда интереснее было собирать по городу сплетни. Она складывала их в свой школьный портфель и бегала из одного знакомого дома в другой. Случалось, что ее выгоняли. Ну так что же! Она шла в третий.
В кустах бузины под окном Варвары Андреевны она перестала сидеть — и напрасно! Посиди она еще разочек-другой, и, может быть, ей удалось бы увидеть в гостях у Варвары Андреевны высокого белокурого незнакомца с голубыми глазами. Правда, она ничего не поняла бы из их разговора, потому что речь шла о том, что Черный Фрак еще звучит как кабинетный рояль, а нужно, чтобы он звучал как концертный.
Но все равно это была бы такая большая сплетня, что, пожалуй, она не поместилась бы в школьном портфеле.
Между тем незаметно подошел Новый год, и даже не подошел, а как будто сам собой сложился из елок, которые продавались на каждом углу, из украшенных витрин, в которых стояли, улыбаясь, деды-морозы; из хлопот в каждом доме, где дети клеили цепи из цветной бумаги, серебрили орехи и закутывали елки в хрупкие нити бус и дрожащего тонкого золотого дождя. У самой большой елки во Дворце пионеров стоял одетый Дедом Морозом, в длинной красной шубе и высокой бело-красной шапке, Старый Трубочный Мастер. Он раздавал детям подарки. Это было днем, а вечером… Вечером весь Немухин собрался послушать разноцветный оркестр, которым дирижировала самая настоящая фея!
