– Подите-ка вы от меня подале, – гудела польщенная Тонида и рдела, и правда хорошела, поглядывая в зеркало, которое держала перед ней Зюзя, и пригашая длинными ресницами застенчивую лукавинку в просторных глазах своих.
И они вместе с принцем, которого все в лагере звали теперь уже просто Дэликом или Дэлькой, собирали на берегу камешки и тщательно ноздрили их, натирая для блеска о собственные носы. Принц, у которого на перстне горел большой бриллиант, а дома были золотые пояса и пряжки, усыпанные драгоценными камнями, восторженно кидался в набегавшую прозрачную, с прозеленью волну, завидев в ней маленький сердолик, не больше ноготка…
Медленно брели они вдвоем у самой воды, отпрыгивая со смехом в сторону, когда ветер сдирал с гряды прибоя клочья пены, развеивая их в брызги, и волна плюхалась под самые ноги. И чем шумнее разгуливалось море, тем откровеннее говорили они друг с другом, потому что море заглушало слова и можно было лишь догадаться о сказанном.
– Угадай, про что я тебе сказала? – кричала Тонида сквозь грохот прибоя.
– У-это, повтори еще…
– Хорошо! – лукаво обещала она, но, нарочно выждав, когда новая волна, вильнув пенным хребтом, с грохотом бухала о берег, повторяла что-то неслышное Дэлихьяру, издали глядя на него.
А он тряс головой и опять просил:
– Повтори, у-это, ты что говорила?
– Не буду я сто раз повторять, – доносилось до него сквозь грохотание прибоя.
Тонида научила принца чудесной песне, сложенной кем-то в дальних походах. И, стараясь перекричать море, они во все горло пели вдвоем на берегу:
Я не знаю, где встретиться
Нам придется с тобой…
Глобус крутится, вертится,
Словно шар голубой…
И мелькают города и страны,
Параллели и меридианы.
Только той еще дороги нету,
По которой нам бродить по свету
– Тебя когда-нибудь дразнили? – спросила как-то Тонида.
– А, у-это, как? – насторожился принц.
– Ну, как-нибудь прозывали?.. Вот меня Торпедой дразнят…
– О-о! У-это, сколько много раз, – обрадовался Дэлихьяр. – Вот так… Сын солнца и луны. Жемчужина короны. Еще, у-это, юный слон мудрости.
– Ох, чудик ты, Дэлька, – засмеялась ласково Тоня. – Так это же разве дразнят? Это величают.
– А я, у-это, не люблю, когда увеличают.
Все давно уже привыкли к нему. Он научился нырять и даже получил разрешение от Юры-вожатого плавать по нескольку минут с ластами и аквалангом. Вместе со всеми мальчишками упрямо отшагивал в строю дальние дороги на экскурсиях, участвовал в Дне космоса и в Дне моря. Старательно салютовал на лагерной линейке. Пионеры придумали в его честь специальное приветствие и при встрече с принцем, салютуя ему, кричали:
– Луна и солнце!
На что он, растопырив пятерню, поднятую над головой, отвечал, сияя:
– Серп и молот!
И все были очень довольны собой и друг другом.
По вечерам, когда оставались считанные минуты до сна, а, признаться, иногда и после положенного срока шли в палатке номер четыре интереснейшие разговоры. Тараска и Ярослав наперебой рассказывали Дэлику о Буденном, о полярниках и об атомоходе «Ленин», о Павлике Морозове, Володе Дубинине, молодогвардейцах и космонавтах. А принц говорил им о бойскаутах из организации «Королевские тигры», почетным шефом которой он считался, и о Тарзане, про которого он читал в книжках больше, чем было в кино. И уже не просил он в полночь, как прежде, будя всех, закрывать полог палатки, чтобы не влетели шарахунги – злые полночные духи. «Я, у-это, теперь знаю. Коммунисты у вас убили всех духов. Я больше не стал бояться».
Ну и путаница же была в голове у этого славного принца! Дэлихьяр, например, верил, что если длинную лиану перетащить через три реки, то она превращается в змею. Он верил также, что во вредных людях зреет змеиный яд, и подозревал, что к таким надо отнести и Гелика Пафнулина, который теперь старался обходить палатку номер четыре подальше. А однажды, когда возвращались из похода в горы и уже спускались к шоссе, которое проходило мимо лагеря, вдали послышались громкие сигналы. Из-за поворота вылетели три мотоциклиста в белых и гладких, как облупленное крутое яйцо, шлемах. Они мчались, оглушительно сигналя, отмахивая белыми перчатками влево и вправо. И все машины, и встречные и попутные, сразу же послушно отворачивали к обочинам, очищая путь посредине шоссе. А за мотоциклами неслась маленькая открытая машина, над которой билось во встречном ветре пурпурное знамя с развевающимися золотыми кистями. И чуть позади следовали один за другим голубые и алые автобусы с флагами на кузовах.
– Стоп! Пропустим, – скомандовал Юра.
Принц настороженно всматривался в торжественный кортеж, приближавшийся в окружении почетного эскорта мотоциклистов.
– У-это, кто едет? – ревниво поинтересовался он. – Откуда король тоже приехал, да?
– Король не король, а принцы и принцессы наши едут, – начали было потешаться ребята, но вожатый Юра остановил их.
– Кончай придуриваться, ребята, хватит. Это, Дэлик, – сказал он принцу, – новая смена к нашим соседям, в лагерь «Чайка», едет. У них заезд получился позднее. Лагерь новый, недавно сдали.
– А нас еще и не так везли, – похвастался Тараска. – Нас с духовой музыкой. Впереди на отдельном грузовике наяривали марш всю дорогу. Все движение встало на шоссе. Пионерам у нас всегда «зеленую улицу» дают. Дуй, гони!..
И проносились мимо пионеров, мимо оторопевшего принца нарядные автобусы. Из окон высовывались ребята, махали руками, что-то кричали, пели. Каждый автобус словно обдавал стоявших своей песней.
Фр-р-р-р-р!!! – проносились с облачком жаркого воздуха машины.
Фр-р-р-р-ррр!.. «Здравствуй, милая картошка, тошка, тошка… Низко бьем тебе челом…» Фр-рр-рррр!.. «Давай, космонавт, потихонечку трогай и песню в пути не забудь…» Фр-р-р-р!.. «Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионеры – дети рабочих…» Фр-р-р-ррр!.. «Ай-яй-яй, тебя люблю я!.. Ай-яй-яй, ты все молчишь…» Фр-р-р-р!.. «С якоря сниматься, по местам стоять! Эй, на румбе, румбе, румбе, так держать!..» А оглушенный принц только головой вертел, встречая и провожая накатывавшие и проносившиеся мимо песни.
Долго еще потом ходили по лагерю рассказы о том, как принц принял проезжавших пионеров за королей… Но особую славу в лагере «Спартак» принц Дэлихьяр Сурамбук приобрел после двух встреч.
* * *
Гуляли раз пионеры по одной из дальних аллей лагерного парка. Шли и пели все хором песню про зеленого кузнечика о «коленками назад», а сами откалывали на ходу замысловатые коленца какой-то ими придуманной смешной пляски. И там, где кипарисовую аллею пересекает тропа, ведущая к розарию, повстречался им незнакомый человек. Он был в вышитой украинской сорочке и соломенной шляпе. Широкие, как чехлы на креслах, холщовые штаны почти закрывали сандалии.
– Добрый день! – обратился он к ребятам, старательно улыбаясь. – Что это вы исполняете? Западные танцы?
– Что вы, – сказал Тараска, – это не западные, это восточные. Пляска тигров.
– Ишь ты! – сказал человек в широких штанах. – Ну, как живем, пионеры? Гуляем, загораем? Питание как? Всем довольны?
Ребята загудели в ответ дружно, но неразборчиво, что всем довольны, все хорошо.
– Так… Будем знакомы. Я от комиссии из областного центра. Интересуется руководство вашей жизнью. Давайте присядем вот тут на скамеечку, потолкуем. Ну, вот ты, например. – Он ткнул пальцем по направлению к Тониде, которая тотчас же мрачно скрылась за спиной Несметнова. – Что прячешься? Не тушуйся, нам интересно именно ваше личное впечатление. Как говорится, устами малолетних… – Он вынул толстую тетрадку из портфеля, который зажимал так высоко под мышкой, что даже скособочился несколько. – Ну, не хоронись там, девочка, давай начнем с тебя. Родители чем занимаются?
Тонида молчала.
– Какая-то ты, я вижу, необщительная, в себя замкнулась, нехорошо так в коллективе. Ну, а ты? – Он ткнул пальцем в принца, и ребята затихли, предвкушая удовольствие. – Ну, присаживайся здесь, так вот, рядышком. Дыши себе свободно, а я кое-что запишу. Стало быть, приступим. Давай с тобой заполним вопросы по порядку. Первый вопросик – имя, фамилия и всякое такое.
– Дэлихьяр Сурамбук.
– Нерусский будешь, значит? Это не суть. Повтори только для ясности…
Принц повторил, а ребята так и дулись от разбиравшего их смеха.
– Дэлихьяр… Интересно! Родители-то кто? Ребята, разом посерьезнев, наперебой принялись подсказывать шепотом:
– У него отец с матерью умерли.
– Ясно, – сказал ревизор. – Сирота, следовательно. Сочувствую. Прискорбно. Значит, этот пунктик заполнили. А на чьем иждивении?.. Ну, у кого живешь, кто содержит?
